Очень даже может быть, что Адвокат лишился кончика языка по причинам, в корне отличающимся от изложенных. Например, отказывался возвращаться в орду, а его заставили. Или напомнили ему таким способом, чтобы держал язык за зубами. Слишком странные истории приключаются с ним в последнее время. Вечно его где-то носит. Пора Адвокату на покой, на вечный покой. Даже если он не врет и Итальянцу не удалось перетащить его на свою сторону, то вреда от утраты Адвоката не будет никакого. На хрена он такой сдался, косноязычный?
Хан задумчиво встал и принялся наматывать круги по комнате, продолжая выстраивать звенья странностей в общую логическую цепочку. Так случается с очень хитрыми и коварными людьми, сбитыми с толку. Спонтанные, нетрадиционные ходы новичка, впервые усевшегося за шахматную доску, способны насторожить гроссмейстера и заставить его заподозрить в действиях противника некий зловещий план. Особенно если игра ведется вслепую.
Расхаживая вокруг стола, Хан, того не ведая, все больше и больше удалялся от правильной оценки ситуации, запутанной стараниями сразу нескольких людей.
Давыдовы… Директор «Металлурга» на работу не вышел, передал секретарше, что приболел. Вся семья засела дома и на настойчивые звонки не реагировала. Возле их подъезда безотлучно дежурила машина с неизвестными.
Ляхов… Его пристрелили как какого-то киношного грабителя, прямо на улице, принародно. Зачем и куда он спешил с пустой сумкой? Кто прикончил в его квартире Олю? Очень сомнительно, что ей хладнокровно отвинтил голову один из двоюродных братьев, которые мокрухой до сих пор не промышляли. Тогда кто?
И кто стоит за всем этим? Существовал верный способ однозначно ответить на этот вопрос. Хан резко остановился и кликнул одного из бригадиров. Поручение было несложным. Отвести Адвоката вниз и побеседовать с ним только на одну-единственную тему: похищали ли его вообще, содержали ли в подвале театра и упоминали ли при нем имя Итальянца? Все. Никаких других вопросов. Теперь не важно, как Адвокат вел себя под пытками. Теперь всего важней сам факт похищения.
– Думаешь, туфту гонит? – рассудительно осведомился бригадир, вообразив, что Хан вызвал его для обмена мнениями. Яростный взгляд Хана вышвырнул его из комнаты, как котенка.
Через полчаса бригадир возвратился с выражением лица одновременно обиженным и просветленным.
– Говори! – велел Хан, отводя глаза, чтобы не лишить бригадира и без того скудного дара красноречия.
Если отбросить все натужные бэкания и мэкания докладчика, то речь его сводилась примерно к следующему: Адвокат боль переносит плохо, орет, плачет, божится в своей преданности. Утверждает, что похищение было на самом деле, хотя во время допросов он вел себя совсем не так геройски, как рассказывал вначале.
– Ладно, – сказал Хан. – Кончайте его. Только слеганца, тихонечко. Намаялся он, бедолага…
Бригадир поскучнел. Переступил с ноги на ногу, покряхтел и наконец выдавил:
– Он тебя зовет, Хан.
– Вот и кончайте поскорее, чтобы не звал. Не о чем мне с ним больше говорить.
Хан демонстративно отвернулся.
Итак, все-таки Итальянец…
Для чего он перехватил кредит, подставив частного предпринимателя? Миллион, конечно, куш немалый, но Хан примерно представлял себе, сколько миллионов оборачивается в экономической империи под вывеской «Самсон». Тогда зачем ему понадобился именно этот? Вывод напрашивался только один: Хана заманивали в ловушку. Так в Индии охотятся на тигра, привязав в чаще блеющего козленка. Для городских джунглей сгодился частный предприниматель, желающий вести с Ханом переговоры. Козлик, мать его!.. Тигры, они на козликов, конечно, падки. Но бывают хищники особой породы – людоеды. Они появляются всегда не там и не тогда, где и когда их поджидают в засаде. Внезапно возникают сзади и хватают не козлика, а охотника!
Первая западня – «Опель». Допустим, подкараулят возле него пацаны предприимчивого козлика и уволокут. А потом всплывут видеоматериалы о том, как ему выкручивали руки, а вслед за ними – письменное заявление козлика, в котором он заблаговременно уведомляет прокуратуру о том, что за ним охотится кровожадный Хан. Пожалуйте, господин Ханурин, на нары, пока тут без вас Итальянец бразды правления в свои белы рученьки возьмет! Осудить Хана, как всегда, не осудят. Но месяца три промурыжат в изоляции от общества, а сами проведут в этом обществе кардинальную перестановку сил.
Вторая ловушка проще и опаснее. Если Хан примет условия частного предпринимателя, тот назначит встречу. Маленький, жалкий, безобидный козлик. По прикидкам Итальянца, Хан обязательно помчится на его телефонное блеяние, позабыв о мерах предосторожности. Тут-то ему и влепят пулю промеж глаз!
Неплохая задумка. Вот только в организации и проведении подобных встреч, именуемых «стрелками», Хану не было равных в Курганске. Он явится на зов, непременно явится. Он покрошит итальянских бойцов и захватит пару языков, которых заставит разговориться на экстренной сходке. И вот тогда Итальянцу придется держать ответ за то, что миллион украл, и за то, что без веских оснований Хана замочить вздумал. Никаких видеокамер, наблюдающих за операцией из кустов, не будет. Ведь Итальянец сам заинтересован в том, чтобы убийство Хана и его охраны прошло без лишних свидетелей.
Приняв решение, Хан наполнился ледяным спокойствием и перестал метаться по комнате. Вызванные бригадиры получили новые распоряжения. Поиски ляховского брата временно приостановить, оставить лишь посты на подступах к банку и квартире. В плен не брать, наблюдать издали. Установить также слежку за театром, сообщая о всех подозрительных передвижениях тамошней шушеры. «Опель» в указанное место пригнать со всей затребованной денежно-документальной начинкой. «Хвост» не оставлять. Немедленно сообщить Хану, если безналичная сумма стронется с предпринимательского счета, и выяснить, куда она перечислена – на подмазывание операторов не скупиться. Управляющего банком за двурушничество казнить, в назидание другим. А Зимин, как только объявится, пусть топает прямиком к Хану. Все.
Как говорили раньше большие люди:
«Оперативка закончена. Все свободны, товарищи».
Правда, у Хана нашлась несколько иная формулировка:
– Разбежались кто куда, мигом!
Повторять, как обычно, не пришлось. Распустив свое засуетившееся воинство, Хан сел в кресло, положил рядом телефонную трубку и стал ждать.
Странно, но ее пластмассовый корпус совершенно не оплавился от его немигающего взгляда.
2
В это же самое время Итальянец, с трудом отсидев положенное на своем государственном посту, вышел в народ – к людям, не облеченным официальными полномочиями, но зато наделенным почти неограниченными возможностями по выкачиванию финансовых соков из родного города.
Но этим вечером посторонние никогда не опознали бы в Итальянце власть и деньги имущего. Как бы отдавая дань безоблачному романтичному прошлому, он по дороге переоделся и предстал перед своим потрясенным окружением в совершенно невообразимом прикиде, заявившись в офис в потертом джинсовом костюме, стремной футболке и не очень белых кроссовках. К тому же впервые за многие годы свершений и побед соратники увидели своего вождя не только плохо выбритым, но и не слишком трезвым.
Сопровождаемый свитой приближенных, телохранителей и лакеев, шагал он по своему дворцу, сверкающему позолотой, хромом, лаком и белозубыми улыбками секретуточек на длиннющих ногах-ходулях. Следом летели взволнованные шушуканья. Как только Итальянец оказался в своем кабинете, небрежный жест смахнул все со стола на пол, а туда были водружены две бутылки, наугад прихваченные из бара.
– Мороз, – попросил он, – откупорь-ка шампусик и тащи два бокала… И не нужно смотреть на меня так осуждающе… Вылупился, как… Слушай! Ты же без очков! Я уже и забыл, какого цвета у тебя глаза!
– Стекло треснуло, – неохотно пояснил Мороз. – Само. А другого такого нет.
Итальянец радостно захохотал:
– Хочешь сказать, что новые очки тебе не по карману, да? Ну ты мастер по ушам ездить!
Мороз даже не улыбнулся в ответ. Вялым, скучным голосом сказал:
– Просто я не люблю менять вещи.
– А хозяев? Хозяев любишь менять?
На это Мороз вообще никак не отреагировал. Аккуратно промокнул уголки глаз платком и молча уставился куда-то поверх головы веселящегося Итальянца. Почувствовав себя глупо, тот плавно свел смех к покашливанию и сменил тему разговора:
– Ладно, проехали. Наливай. Попробуем, что за «Ив Роше» такое… Тьфу! – выплюнул он напиток себе под ноги. – Какое же это шампанское! Полная туфта! Вода, спирт, сахарный сироп плюс ароматизатор. Привкус чувствуешь?
– Персик.
– Вот именно, что персик. Хорошо еще, что не тыква. Настоящее шампанское бывает только виноградным, учти… Ладно, тогда давай мы с тобой коньячок «Метакса» попробуем. Греция нам его сроду не поставляла, так что не вздумай такую конину в магазинах покупать… Но эта «Метакса» – настоящая. Знакомые греки одарили.
Пригубив из вежливости коньяк, налитый нетвердой хозяйской рукой, Мороз отставил рюмку, всем своим видом показывая, что тяготится непривычным поведением Итальянца. У них назрели более серьезные темы для обсуждения, чем качество напитков и уровень увеселительных заведений, в которых сиживал босс во время последнего вояжа по Европе.
– В Риме, – вещал он, прихлебывая коньяк, – есть такие чайные домики. Я думал, на манер японских, с гейшами. Ну, поначалу беседа на умняке, если английский знаешь, а потом все остальное прочее… Хрена с два! Там – зачуханные шлюшки во вкусе «руссо туристо», сечешь? Римские дискотеки – тоже обычные бордели. Заходишь, а бляди на тебя из всех углов бросаются, как тараканы… И это Рим, город моей мечты, Мороз!.. Зато Москва… Ты бывал в Москве, Мороз?
– Да, – сухо подтвердил тот. – Доводилось. Я не люблю этот город. Никакой ностальгии.
– А что же слезки платочком утираешь?
Мороз отнял платок от лица и поднял красноватые глаза на захмелевшего хозяина.