— Я таков, каким был когда-то этот народ, — ответил вождь. — Род вождей пронес древнюю кровь сквозь века, не испортив ее посторонними примесями, хотя женщин Древней расы приходилось выискивать для этого по всему свету...
— Но почему твой народ так ненавидит всех чужаков? — спросил я с пробудившимся любопытством. — У других племен ваша лютая свирепость давно стала пословицей...
— Спроси лучше, почему бы мы не должны ненавидеть! — сказал он, и в черных глазах полыхнула внезапная ярость. — Сколько перехожих племен прокатилось над нами, всякий раз сгоняя нас с насиженных мест, с плодородных земель, которые, видите ли, приглянулись кому-то другому! Наконец нас выдворили в никому не нужные пустоши и добились того, что наши души стали такими же уродливыми, как и тела. Посмотри на меня, норманн! Такими мы были когда-то! А теперь взгляни вокруг!.. Они больше похожи на обезьян. И это те, чьи предки были когда-то высшими и лучшими представителями человечества на земле!..
Я содрогнулся помимо собственной воли, такая сжигающая ненависть звенела в его низком, полнозвучном голосе.
В это время между рядами воинов появилась молодая девушка. Она подошла прямо к вождю и уютно устроилась рядом с ним, — гибкая, застенчивая маленькая красавица, еще почти ребенок. МакМорн обнял ее за плечи, суровое лицо едва заметно смягчилось. Однако потом в черных глазах затлел все тот же мрачный огонь.
— Это моя сестра, норманн, — сказал он. — Мне передали, будто некий богатый купец из Кориниума сулил тысячу золотых всякому, кто ее доставит к нему.
У меня слегка зашевелились волосы, ибо я ощутил страшную угрозу, прозвучавшую в ровном голосе каледонца. Луна постепенно склонилась к западному горизонту, обливая пустоши красноватым сиянием. Ее неверный свет превращал вересковые поля в кровавое море.
Голос вождя нарушил жутковатую тишину:
— Тот купец прислал к нам за Вал своего человека. Я отправил назад его голову.
Я вздрогнул, потому что прямо передо мной непонятно откуда возник человек. Я не видел, как он подошел. Это был глубокий старик, облаченный в одну набедренную повязку. Длинная белая борода спадала до самого пояса, все тело буквально от макушки до пят покрывала татуировка. Лицо рассекали бесчисленные морщины, старческая кожа казалась чешуйчатой, как у змеи. Из-под редких седых бровей ярко горели удивительные большие глаза, созерцавшие, казалось, какой-то свой мир, полный таинственных видений. Девушка крепче прижалась к Мак-Морну, ни дать ни взять побаиваясь старика, и даже воины беспокойно зашевелились в потемках.
— Бог войны оседлал ночной ветер!.. — жутковатым высоким голосом проговорил колдун. — Стервятники чуют близкую кровь!.. Чуждые ноги ныне топчут дороги Альбы! Чуждые весла вспенивают воды Северного моря!..
— Пусть твое искусство сослужит нам службу, волхв! — повелительным тоном распорядился МакМорн.
— Древние боги недовольны тобой, о вождь! — был ответ. — Храмы Змея в запустении, люди покинули их. Бледный бог Луны забыл вкус человеческих жертв! Повелители небес хмурятся, глядя вниз со своих заоблачных высей. Хэй, хэй!.. Я слышу!.. Они говорят: вот предводитель, свернувший с истинного пути!..
— Довольно! — резко перебил МакМорн. — Власти Змея пришел конец, и ты это знаешь. Новообращенные больше не станут приносить людей в жертву божествам тьмы. Я веду народ пиктов прочь из долины мрака и дикости и не потерплю сопротивления, будь то хоть предводитель, хоть жрец. И ты не забывай об этом, колдун!
Старец вскинул свои странно расширенные, словно светящиеся глаза и уставился мне в лицо.
— Вот перед нами желтоволосый дикарь... — услышал я его шепот, и по спине снова побежали мурашки. — Могучий дух, могучее тело... хорошая, достойная жертва...
МакМорн ответил односложным восклицанием, в котором слышалось нетерпение. Девушка робко прижалась к брату и что-то зашептала ему на ухо.
— Даже мы, пикты, кое-что слышали краем уха о человечности и доброте, — сказал он, и я расслышал в его голосе унижение паче гордости. — Это дитя просит меня подарить тебе жизнь и свободу!
Он говорил по-кельтски, но воины поняли и неодобрительно зашумели.
— Нет!.. — яростно вскричал колдун.
Сопротивление соплеменников только укрепило решимость вождя. Он поднялся на ноги:
— А я говорю, что на рассвете норманн уйдет куда захочет!
Неодобрительная тишина сопроводила эти слова.
— Может, кто-нибудь хочет выйти на середину и скрестить со мною мечи?.. — спросил вождь. — Ну? Кто посмеет?..
— Послушай меня, вождь, — отозвался колдун. — Я прожил уже больше ста лет. Я видел, как приходили и уходили завоеватели и вожди. Я давал бой магии друидов, когда полночь осеняла леса. Ты долго насмехался над моей силой, ты, потомок Древних, но теперь с меня хватит. Я более не повинуюсь тебе. Я вызываю тебя на поединок!
Воины выслушали это в полной тишине. Два человека встали друг против друга в круге неверного света, отбрасываемого метавшимся пламенем костра.
— Если я одержу победу, — сказал старик, — Змей снова властно совьет свои кольца, а ты навсегда станешь моим рабом. Если же победишь ты, я покорюсь тебе и поставлю свою силу тебе на службу...
Вождь и колдун стояли лицом к лицу, и пламя бросало жуткие блики на их черты. Их глаза встретились, и я понял — поединок начался. Да, эта духовная борьба была столь же явственной и очевидной, как если бы они старались поразить друг друга клинками! Глаза колдуна все расширялись, вождь, напротив, прищурился. Каждый словно бы источал незримую силу, так что самый воздух дрожал от страшного напряжения! И я смутно почувствовал, что присутствую при одном из сражений в тысячелетней войне Старого с Новым. За спиной старика стояли тысячелетия ужасных таинств и зловещих секретов, громоздились чудовищные тени, желавшие возвратиться из тьмы минувших веков... А за спиной вождя сиял чистый и мощный свет грядущего Дня и первые ростки новорожденной цивилизации. Его сила была благой силой нового человека, посланного в этот мир для великого дела. Старец являл собой каменный век во плоти. Вождь — цивилизацию будущего. И от исхода их поединка, очень возможно, зависела судьба всей расы пиктов...
Каждый из двоих отдавал себя схватке до конца, совершая немыслимое усилие. У вождя на лбу вспухли толстые жилы. Глаза обоих горели страшным огнем.
Неожиданно старик громко ахнул, потом с криком заслонил ладонью глаза... и, обмякнув, повалился на вереск, точно опустевший мешок.
— Довольно!.. — выдохнул он. — Ты победил, вождь...
Напряженно замершие воины задышали, зашевелились, заерзали на своих местах, пристально взирая на предводителя. МакМорн тряхнул головой, словно приходя в себя после тяжелого испытания. Он шагнул к своему камню и сел на него. Девочка тут же обняла его и зашептала на ухо тихим, радостным голоском.
— Меч пиктов быстр... — пробормотал побежденный колдун. — Рука пиктов сильна... Хэй, я слышу! Они говорят — сильный человек появился меж людьми Запада... Взгляни же на древний Огонь Затерянной расы, о ты, Волк Вересковых пустошей!.. Хэй, хэй!.. Они говорят — явился вождь, способный повести племя вперед...
Колдун склонился над прогоревшими углями и продолжал что-то бормотать — уже про себя. Он шевелил угли, шепча в пышную бороду, и то ли говорил, то ли пел странную песню. Она была почти лишена смысла в обычном понимании этого слова, а рифмы и размер показались мне весьма непривычными, но я уловил некий ритм, дышавший дикостью и навевавший жуть.
— Озерные тихи чертоги —
В них дремлют древние боги.
На пустошам мглистым бродит призраков рой.
Воркует ночной ветер,
Луна с поднебесья светит
И прячется за горбатой черной грядой.
В горах, предвещая беды,
Скликают друг друга ведьмы,
И серые волки воют с высоких круч.
Придя незнамо отколе,
Бежит по темному полю
Огонь-заманиха, неуловим, летуч...
Вороша угли, старый колдун время от времени бросал на них какие-то странные предметы, так что все его действия вкупе с песней составляли единый магический ритуал.
Потом песнопение несколько изменилось:
— Боги светлых озерных глубин,
Злые духи коварных трясинI
Бледный бог, что живет на луне,
Этот мир озирая извне,
Древний Змей, что во мраке ночном
Вкруг Земли изогнулся кольцом!
В звездном небе мерцающий свет —
То собрался Незримых совет.
Размешаю я угли костра...
В путь Семи Жеребятам пора!
Золотые подковы, вперед!
Их хозяин — всей Альбы господь.
Я глаза к небесам подниму,
В руки семь деревяшек возьму.
Вот душистого дерева ветвь
Из страны, что встречает рассвет;
Через море священный сандал
Быстрый парус на Альбу домчал.
Вот подводного гада клыки,
Перья чаек, светлы и легки...
Вот волшебный для чар порошок...
Что есть время? Бегучий песок.
Приготовьтесь былому внимать!
То взовьется, то сникнет опять
Раздуваемый ветром огонь...
Это повесть минувших времен!
Узкие язычки красного пламени сновали среди углей, то вскидываясь высоко вверх, то совсем замирая. Сухие гнилушки, брошенные в огонь, вспыхивали с треском, отчетливо слышным в тишине. Дым поднимался над головами, закручиваясь таинственными туманными облачками.
— Смутно, смутно звезды лучатся
Над долиной, где вереск растет.