Лицо и мускулы Конана напряглись. Еще до разговора его собственное не названное имя знал незнакомец. И если этот Тодж был аргосец, то Конан был пикт! Похожий на туранца, говорящий иначе на аргосском с почти безупречным акцентом человек. Если бы Конан недавно не был среди аргосцев, он не заметил бы это. Но почему туранец стремился защитить его от Балвадека? Как и скрытое лицо незнакомца, его цели туманны.
— Какую выгоду получил ты, аргосская падаль от Балвадека? — вызывающе спросил Конан.
— Месть… и золото, — Тодж ответил равномерно, приближаясь. — Эта дрянь убил моего отца в одном из его набегов. Мой брат — колдун, кто наполнил магией мой кинжал предложив наши услуги герцогу Рейдну. Он, будучи разумным, согласился, чтобы вознаградить нас после того, как мы очистим Шем от этой нелепой окраски, — он снова сплюнул.
Конан преднамеренно опустил остриё меча и поглядел сбоку, приглашая Тоджа приблизиться. Быстрее чем нападающий ястреб, Тодж низко нырнул и покрыл промежуток к телу Балвадека. В тот момент Конан схватил его одежду и одновременно качнулся, метя мечом к черепу Тоджа. Но киммериец недооценил скорость одетого человека. Гладкая ткань выскользнула между его пальцами, и рукояткой, не схватив ничего, кроме воздуха. Тодж освободил свой кинжал, откатился вдаль, и аккуратно встал на ноги, не утратив сколь-либо равновесия.
Кром! Акробат цирка позавидовал бы проворству Тоджа. Даже в этом случае, у Конана были уловка или две про запас. Он обманывал прыжком вправо, перемещая его плечи в том же самом направлении. Мастера рукопашного боя часто учили ученика наблюдать за плечами, которые так часто предавали намерения противника. Тодж поддался на приманку на сей раз, ступая с левой стороны от него, когда подворачивал кинжал тщательно скрывая его в одеждах.
Киммериец прыгнул вперед и развернулся, встав на левую ногу. Он ударил Тоджа прямо в живот и отлетел от него. Голые пальцы ноги Конана пульсировали от удара, поскольку мускулы в том месте были тверды как закалённая сталь.
Когда он падал, Тодж поймал ногу Конана, вонзил свой большой палец в ямку около лодыжки, и потянул. Киммериец чувствовал, что его целую ногу поразило оцепенение, и он едва был в состоянии вытащить её, освободив от захвата Тоджа.
Адская боль проникла в его ногу до бедра, и он неловко отпрыгивал назад на здоровой ноге. Тодж прыгнул и подскочили прямо к Конану. Его пятки ударили в грудную клетку, и его кулак выбил меч из руки Конана.
Киммериец зашатался и склонился на одно колено, проклиная. Изнурительное сражение прошлой ночи и сегодняшняя изматывающая скачка отняли много сил.
Этого коварного туранца нелегко было преодолеть. Конан готовился к следующему нападению.
Капюшон Тоджа откинулся в драке. Травмированное лицо ниже поразило Конана и заставило его торопливо подняться и шагнуть назад. Бледным и вытянутым оно было, глаза жестокие, солнечно-черные разрезы. Половина маленького, плоского носа была иссечена давно зажившими ранами; шрам от раны шёл через скулу к линии подбородка. Его губы были тонкими и казались жестокими, его лоб высок. Облик убийцы одновременно был отталкивающим и внушающим страх.
Он разглядывал Конана с выражением презрения.
— Тупой киммериец! Имей ты нечто, кроме кома грязи в твоём черепе? У меня нет никакой ссоры с тобой, если бы я желал, ты уже встретили бы своего Крома.
Против меня, огромный бык с развитыми мускулами столь же беспомощен как малыш.
Он накинул свой капюшон вперед на голову, но не прежде, чем Конан заметил странный шрам, или возможно это было уродство. Левое ухо Тоджа было зубчатым как два раскрытых лепестка. Три обруча светлого серебра, или немного подобного металла, скрепляло обе части уха.
— Боль, которую ты чувствуешь, скоро уменьшится. Тогда прими этот совет: уезжайте сразу. Не задерживайся в деревне. Рейдн предупредил меня, что многие из asshuri Балвадека собраны там. Отправляйся по своему делу, независимо от того, что это могло бы быть. Я направляюсь в Пелиштию с этим — длинный, кривой нож со скоростью немыслимой, для появления лезвия, появился в его руке.
Он согнул и казнил безжизненного герцога двумя быстрыми разрезами. Тогда он обмотал ужасный объект в обрывок ткани из плаща Балвадека слоновой кости, связал обертывание узлом и бросил связку за плечи.
Конан чувствовал, что часть боли спала с его парализованной ноги, но он не осмеливался доверять мускулам, испытать его вес. Он встал на колени и впился взглядом в Тоджа, его синие радужные оболочки, горели так же как у пойманного в ловушку волка.
Туранец несся от трупа до трупа и вырывал свои зубчатые металлические диски из плоти павших. Некоторые из дисков проникли настолько глубоко, что он был обязан доставать их, с точностью мясника в скотобойне. Он вытер свои грязные руки о тунику ассири, когда заметил гнев Конана.
— Я сказал бы до хорошей встречи, — предложил он. — Но ложь, сказанная незнакомцу, является плохим прощанием. Если мы встретимся снова, мы можем быть врагами, киммерийский воин.
Тодж развернулся и исчез в деревьях, так тихо, как бриз, который не всколыхнул ни один лист. Хитрость туранца приводила в ужас.
Конан поднялся, несмотря на огонь, горящий в его ноге. Он поднял огромный меч и снял пояс с безголового тела герцога. Кошелёк и сумки Балвадека были привязаны к нему, и у киммерийца будет потребность в их содержании, когда он достигнет самой близкой деревни, то есть, самой близкой, лежащей за пределами владений покойного Балвадека. Конан не нуждался ни в каком предостережении Тоджа, чтобы поторопиться удалиться от Саридиса. Он покачал головой, очень раздосадованный тем, туранец так легко взял верх над ним. Но человек применял связи с колдунами, и только глупец сознательно вмешивался в планы волшебников.
Конан обдумает странное столкновение позже, когда спадёт подобное гонгу пульсирование в его голове.
Когда он хромал к деревьям, он задавался вопросом, что случилось с Сивитри.
Ее побуждения были столь же таинственными, как и у Тоджа. Кром, эта простая охота за сокровищем стала сложным делом. Конан проклинал убеждение, заставившее его оставить котлы вареного мяса Мессантии и отправиться в на поиски неизвестно чего, добычи которая может быть в месте, обозначенном на его карте.
Путано размышляя, Конан не мог не связать свои поиски с обрушившимися на него штормом неприятностей, которые он выдержал. Он только сообщил Рулвио его намерения следовать за картой, и он знал, что его помощник достаточно верен ему. Могла там быть связь между сложным планом Сивитри и необъяснимым или своевременным вмешательством Тоджа? Он был более настроен, чем когда-либо, раскрыть тайны в Медном Городе. Позади он услышал громкий скрип стержней.
Ворота открывались! — Скрыться, будь неладны эти шемиты, — бормотал он, отпрыгивая к деревьям.
— Остановись! — скомандовал пронзительный и знакомый голос.
Сивитри! Как будто подчеркивая команду, резкий звук натягиваемой тетивы, и стрела погружена в землю у ног Конана. Замедленный, из-за своей бессильной ногой, он не мог рискнуть бегом в укрытие ветвей и листьев. Он развернулся, чтобы встать перед говорящим, с мечом наготове.
Ворота качнулись, полностью открывшись, и возникла Сивитри.
Позади нее стоял короткий, крупный человек. Его неподходящие одежды с золотым обрезом спадали вперед по его большому животу и оканчивались только ниже коленей, где ткань покрывала его веретенообразные ноги. Четыре арбалетчика сопровождали его, по паре с каждой стороне, с взведёнными арбалетами.
— Расслабься, — сказала Сивитри важно обращаясь к нему. Конан отметил, что она изменила одежды: туника черного и темно-красно-полосатого бархата, и кожаные брюки, плотно облепляющие ее ноги.
— Кром, женщина! Что в Девятом Аде Зандру! — Он сглотнул, его горло пересохло при виде глубокого разреза, и вида ее декольте.
— Обуздай свой язык и вложи в ножны свой меч, — ее властный тон возвратился, более надменный, чем когда-либо. — Или если я вижу меч покойного герцога, может Эрлик жарит его душу. И не беспокойся, пожалуйста, об оружии действительно, ты заработал это.
Крупный человек откашлялся.
— Все мы радуемся, что угнетатель убит, — добавил он, ритмичным, возбужденным тоном. — И я, Нарсар, Судья Саридиса, приветствую Вас от имени своих людей.
— Что с вашими ассири? — ' Конан ворчал.
— Те, кто был верен угнетателю, бегут или убиты, — ответил Нарсар. — Другие не будут выказывать вам никакое недовольство… без причины. Сложите свое оружие, уважаемый гость. Саридиса — свободен снова, приют для путешественников и торговцев, — добавил он, потирая руки. — Но многие говорили о демоне…, такое животное скрывается поблизости, или вы убили его? Конан пожал и опоясался мечом.
— То, что я видел, не было никаким демоном.
Он шагал беспечно к Сивитри, зная, что арбалеты, возможно, пронзят его живот болтами так или иначе, если намерение Нарсара состояло в том, чтобы убить его. Он очень хотел знать, как распутная девка вошла в благосклонность у этой пузатой старой козы.
— Обратитесь ко мне не как к Сивитри, — прошептала женщина, когда он приблизился к ней. — В Саридисе я известна как Зеганна. Я объясню все теперь, в личном обеденном зале покойного герцога вне любопытных глаз Нарсара и острых ушей.
Кивая, Конан шел около нее к судье. Если он мог бы услышать рассказ, одновременно уменьшая свою жажду и удовлетворяя его голод, тем лучше.
— Так, Зеганна, — сказал он со вздохом раздражения, — как тебе удалось сбежать от ассири? — Кажется, что восстание начало назревать здесь, не после того как ассири Балвадека захватили Саридис главными силами. Нарсар сказал мне, что герцог, взволнованный слухами о мятежниках, лично поехал в Саридис, который являлся центром этого, так случилось, что он присутствовал. Агенты Нарсара убили бы его этой ночью, если бы он не умер вне ворот, — Она оглядывалась на растянутое туловище герцога — Ты казнил его тогда? — Нет, — ответил Конан грубо. — Демон Ютхана фактически человек из плоти и пролил кровь, принеся нам всем эту пользу.