— Слишком долго я обходилась без надлежащей ванны, — сказала она, выступая из своих низких сапог, сдвигая кожаные штаны вниз к своим красивым ногам и становясь на колени, чтобы отложить их. Она грациозно опускалась в воду, пока ее полные груди не были погружены.
Конан быстро отшвырнул свои сандалии ногой и снял свои пыльные тряпки.
Смеясь громко и с вожделением, он вскочил в бассейн со всплеском прежде, чем Сивитри охотно пришла в его руки.
13. Разговоры мертвых
Teвек Тул покинул Kaетта, когда сумерки распространяли свою черную окраску через голубое небо. Он забрал свою темную энергию из трупных легионов в катакомбах, и тишина теперь устраивалась в селении. Бриз колыхал темные одежды Teвека и доносил зрелую сладость смерти в ноздри некроманта. Острые ощущения гибели, которую он вызвал здесь, все еще наполняло его сущность, как змея, скользящей медленно среди наиболее опасных поверженных врагов.
Жители Kaетта лежали беспорядочно, нагроможденные главным образом около входа храма и образовав высокий завал у узкой щели, бывшей единственным выходом из селения. Ни одно сердце не билось в пределах груди, не осталось ни кого в живых, действительно, многие испытывали недостаток в сердцах. У некоторых из жутких воинов Teвека были вредные аппетиты, и они напали на убитых в безумии ужасного голода. Загрязненный оскверненный храм Ибиса стал забрызганным кровью склепом.
Служанка, имя которой он больше не мог вспомнить, лежала на оскверненном алтаре, где он оставил ее. Она была столь же безжизненной и недвижущейся, как остальная часть ее семьи, хотя Teвек быстро обдумывал сохранение ее как любовницы. Но она была непригодна для целей перемещающегося Teвека, и когда он будет нуждаться в более холодной плоти, чтобы удовлетворить его аппетиты, он найдет это в другом месте. Нет, эти глупые овцы не были пригодны ни для чего, кроме поддержки стервятников и червей, которые будут пировать здесь достаточно скоро.
Teвек не использовал передачу убитым мысленных приказов, когда удалялся от храма. Он протер свои сухие губы вместе и сделал паузу перед горой трупов, забивших щель. Испуганные сельские жители зажали узкий проход, толпясь и давя друг друга, торопясь сбежать от направляемой Teвеком, волочащей ноги орды.
Расходуя немного некромантической сущности, он оживил неповрежденные тела и приказал, чтобы они очистили путь.
В то время как его тихие фавориты закончили развязывать узел мертвой плоти, блокирующей его путь, Teвек, остановился для последнего взгляда на опустошение, вызванное его некромантией. Власть Черного Кольца очаровывала его, и он стремился вызывать ее снова. Но он понял, что его темное шептание соблазнило его пить слишком глубоко из его источника власти. Как наемник, тратящий плату в одном колоссальном дебоше, Teвек направил слишком много своей энергии в кольцо. Бронзовая дощечка не предупредила его, что кольцо жаждало совершать зло. Это вновь проявит себя, но теперь казалось вялым, как насыщенная змея, переваривающая еду чрезмерных пропорций.
Независимо от того Teвек не достиг бы Медного Города до сумерек завтра, и у него не будет потребности в кольце до тех пор. Накапливающееся раздражение задерживалось в его мыслях, когда он понял, что его дела здесь отвлекли от главной цели. Он будет более осторожным, когда он использует кольцо снова, он подчинит его, заставит исполнять приказы, и не поддастся ни на одно из его обольщений.
Позволяя телам по его командам опадать на землю, Teвек шагал через испачканный каменный проход и спускался по наклону, который окружал мертвое селение. Парение над песком взяло бы слишком много волшебной энергии, таким образом, он обратился к ходьбе. Он расслабил свой ум и погрузился в блуждающий поток мыслей: что ждало его в Медном Городе, какую судьбу запланировал ему Toт-Амон, и как более стремительно достигнуть его целой жизни, жаждущей мести.
Таким образом, случилось так, что он едва заметил течение времени, пока тусклая морщина рассвета не появилась на темном лице неба.
Закрывая глаза на это неприятное вторжение света, Teвек остановился рассмотреть окрестность… Он стоял на гребне высокой дюны, которая выходила на открытое место в обширную пустоту, как будто бог выкопал огромную горстку песка от пустыни. Он смотрел искоса в этот незащищённый от ветра круг и сжал закрытые еще раз глаза, когда отблеск, отражаясь, ударил по ним, это иссушающие первые лучи солнца нашли что-то другое, чем песок.
Так или иначе, его разум направлял его ноги к не слишком отдаленному ориентиру, который он искал. Его медный купол блестел во вторгающемся солнечном свете, и хотя его яркость причиняла боль ему, Teвек позволил пристальному взгляду задерживаться в течение нескольких мгновений. Здесь была пустыня Нифии, скрывающая Медный Город многие истекшие эры под толщею завес песка. Он ощущал странное веяние смерти в воздухе здесь, мор, который, казалось, колебался незримо выше песка. Иссушающая болезнь, о которой говорили в слухах о Нифии, была реальна. Teвек не интересовался этим, поскольку его силы защищали его от даже от худших заклятий и эпидемий.
Путешествие под горящим ярким светом солнца было невероятно, но Teвек не мог ждать прихода ночи. Он оторвал темную полосу от пыльного низа его одежды и связывал его узлом по своим глазам, оставив подобный тонкому пергаменту, разрезы для осмотра. Тогда он натянул свой капюшон сильнее на лицо и запустил своё некромантическое зрение так глубоко, как позволял песок впереди.
Позже, когда ненавистное солнце, палящее высоко над ним, подземный поиск Teвек столкнулся с первым из давно-мертвых жителей Медного Города.
Излучаемые им эманации подсказали ему, что нифиец умер яростно и внезапно.
Даже в этом случае, кости были почти лишены духовного эха, отзвука, задерживающегося после того, как душа вывернута, крик от его тела. Интенсивно сконцентрировавшись, он вслушивался в то эхо. Все, что он мог расслышать, был испуганный шепот, содержащий упоминание «Шакала».
Поскольку он подступил ближе в древний медный шпиль, он предугадывал глубину песка, в котором лежат кости. И он услышал тысячи призрачного эха изнутри той глубины. Они все были убитыми. Как их древние предки из Атлантиды, эти люди утонули, но в море крови, не воды. Кто-то забил их как рогатый скот. Как интересно.
Teвек становился утомленным от их непрерывных, хотя приглушено доносящихся траурных интонаций и закрыл свой ум от них. Он был обеспокоен подобным эффектом, так как во всех ропотах он разобрал единственную выраженную эмоцию, эмоцию горя. В момент смерти никаких следов страха, ненависти, или мести не вошли в мысли убитых, даже среди самого молодого из их среды. Никогда не было такого у некроманта, посещающего склеп или могилу, где такие чувства не гноились в пределах костей, преданных там земле. Они были правоверными Ибиса, не опасаясь даже смерти, обретая покой от знания, что никакой Ад не ждал их. Их бог заботился бы о них в будущей жизни.
Глупцы. Ибис позволил им умирать. Но сильные убеждения этих болванов отличали их от овец в Kaетта, которые просто утверждали, что поклонялись Ибису.
Они изрекли молитвы, пели гимны, и получили по вере — всё поверхностно, и никакое количество позолоты не сможет когда-либо превратиться в золото. Они умерли в страхе, некоторых в гневе, другие, желая мести. Ни один с горем, даже жрецы Kaетта. Но эти нифийцы были преданными.
Teвек узнал немного из памяти разложенных обитателей Нифии и вместо этого развернул его мысли для следующей подручной задачи. Только шпиль поднялся выше песка. То, что он искал, лежало глубоко закопано. Он понял, что только немного города проявилось наружу. Здесь требовалось столько работать, что сто мужчин могли бы провести день, только очищая песок с башни ниже медного шпиля. Teвек, однако, просто насладился бы необычными ресурсами, отдавая команды. Что сто мужчин могли сделать через день, тысяча могла бы достигнуть за единственный поворот песочных часов. И тысячи скелетных чернорабочих ждали приказов Teвека. То, что они лежат далеко ниже поверхности, имело немного значения для некроманта — его вызов неотразимый и непреодолимый пробудит группы мертвецов и вынудит их прорывать свой путь из их могил. На сей раз, однако, он избежал бы некромантии Танатоса, которую использовал в Kaетта.
Обременительное заклятие пришлось бы применить, чтобы вызвать мертвых для простой, но отнимающей много времени задачи.
Продвижение через пустыню дало ему только немного времени, чтобы восстановить его энергии, но он не стремился тратить её не на его цель. Черное Кольцо снова сильно пульсировало, готовое к исполнению его команд. Вдохнув глубоко, снова собрав свою силу воли, Teвек открыл себя к наведению спектрального воззрения, исходившего от покойного нифийца. Направленные мысли натолкнулись внизу на одного и слегка очистили это, чтобы пробудить кости от прозябания длившегося столетия.
Это не шевелилось.
Бровь изогнулась от испуга, Teвек употребил всю его силу некромантии на неподдающейся сопротивляющийся труп, встряхивая его и громко обращаясь к нему.
Снова это проигнорировало его, единственным донёсшимся ответом была свистящая печаль, которую он теперь нашёл даже более невыносимой. Столь приучен был Teвек к немедленному повиновению мертвецов его приказам, что он был озадачен. Его расстройство росло, когда он попытался воспитать другого, кто проигнорировал его запрос даже с властью Черного Кольца, добавленной к его собственному. Он подозревал, что их самые верования закрывали остаток их настроения от его некромантии.
Это неожиданное развитие выявило наиболее раздражающую проблему. Даже с Черным Кольцом, Teвек не знал ни один вид заклятий, которые поднимают ветер или перемещают и формируют землю. Такое колдовство произошло из школ волшебства, чуждого его собственному. Он мог возвратиться к Kaетта и направить для своей работы павших там, но из-за ограниченности времени, он не мог себе позволить потратить столько времени. Нет, он решил, это будет последним средством. Он вместо этого просеял бы убитых ниже, и рассмотрел бы более широкую область, чем ту, что он уже просмотрел. Он полагал, быстро этого не в