— Что — начнётся?
— Да то, что уже началось. Встаём. Спина к спине!
К счастью, Конану не пришлось повторять, потому что теперь Резеда и сама увидела и услышала их: со всех сторон к ним неслись пока бесшумно и на всех четырёх лапах несколько десятков тех, кого Конан уже отлично знал по описанию Велемира, а Резеда, похоже, видела: во всяком случае, она не завопила: «Мамочки!» или не кинулась наземь, закрыв голову руками, а с большим удовольствием схватила во вторую руку протянутый Конаном огромный и похожий, скорее, на полсабли кинжал. И вовремя!
Конан успел только крикнуть: «Не позволяй им себя укусить!», как вся стая накинулась на них с громким визгом и рёвом, и расслышать уже так и так ничего бы не удалось!
Первых нападавших, которые за десять шагов от них всё-таки вскочили на ноги и теперь двигались медленней, что, очевидно должно было как-то компенсироваться удобством в обращении с впечатляющими длиной и остротой когтищами передних лап и зубастых морд, Конан встретил традиционно: кинжалами.
Оставшиеся у него девять стальных зубьев очень быстро, так, что Резеда даже не успевала следить, нашли себе цели: девять монстров ростом с неё словно от ударов кувалды отлетали назад и теперь громко верещали, дёргаясь в судорогах предсмертной агонии. Похоже, рука её напарника была отлично натренирована: все кинжалы вонзались точно в центр груди, наверняка пронзая чёрные сердца!
Но радоваться тому, что число нападавших сократилось на добрую треть, явно было рано: остальные, словно не замечая жертв среди своих, наступали на них плотным кольцом, вереща и рыча точно так же!
Конан вдруг нагнулся и выхватил головню из костра. Проорал:
— Держи лучше это! Вначале тыкай в морду! Старайся попасть в глаза!
Сам он, судя по всему, в головне для дополнительного освещения в наступивших сумерках не нуждался: метнувшись словно молния к ближайшему нападавшему, варвар напрочь снёс тому голову с одного удара. Но киммериец не остановился и обежал весь круг тварей, сомкнувшийся вокруг костра, рубя, коля и щедро раздавая пинки и проклятья!
Резеда действительно тыкала своей веткой во все приблизившиеся к ней морды, с кровожадным удовлетворением отмечая, что тварям это явно не нравится, если сказать мягко: они, шипя и тряся головами, отскакивали от пламени, иногда даже начиная протирать полуослеплённые-полуобожжённые глаза!
Будучи реалисткой, женщина понимала: варвар прав! Воин или рубака из неё — аховый. Поэтому хорошо, что он дал ей оружие, действующее с достаточно длинной дистанции, а то точно — покусали бы. Или поцарапали! Подумав, она даже сунула за пояс оба кинжала — свой и Конановский — и схватила во вторую руку ещё одну ветку-факел!
Это сработало: тварей отгонять стало легче. Правда, так они не убивались, но Резеда уже поняла, кто здесь будет монстров убивать.
Конан между тем, даже не остановившись, начал второй круг: за его спиной верещали, пытаясь приладить назад отрубленные конечности или затолкать обратно во вспоротое брюхо вывалившиеся кишки, раненые монстры. Как вскоре поняла Резеда, киммериец вовсе не ставил себе целью убивать сразу и приканчивать во что бы то ни стало. Нет — он хотел пока хотя бы временно обездвижить как можно больше нападавших и лишить их таким образом возможности драться. И сделать это он старался как можно быстрей: меч в одной и кинжал в другой руке буквально сливались в какие-то подобия сверкающих в отблесках костра полукружия и зигзаги, а враги падали как подкошенные чуть ли не охапками: словно какой-то гигантский косарь косил сено!.. Причём косил очень быстро.
Не прошло и минуты, как стоящих на ногах, а точнее — задних лапах, не осталось. Но Конан вовсе не утихомирился, как наивно посчитала было Резеда: он всё так же стремительно зашёл на третий круг, теперь уже — вот именно безжалостно добивая ползавших в своих кишках и лужах крови, монстров.
Как поняла женщина, киммериец старался действовать максимально надёжно и эффективно: только когда последняя из сорока с лишним голов оказалась отрубленной, он позволил себе остановиться. Внимательно осмотрелся. Доотрубил голову, что ещё болталась на обрывках кожи и мышц шеи. Вытер со лба пот и блеснул оскалом белых зубов:
— Вроде все! Меня… Не ранили. Ты — как?
— Нормально. Цела.
— Хорошо. Ну, как тебе «работа» наёмника? Привлекательна?
— Не знаю, что и сказать.
— Да ладно уж — я привык к твоим ругательствам.
— Ну тогда вопрос: обязательно было изображать передо мной гнусную мразь и добивать беспомощных и уже не могущих сражаться?
— Мне ни перед кем никого изображать не надо — запомни это, наивная и милосердная женщина. Я действую только на основе моего личного опыта. И знаний.
— Оп-па! Оказывается, ты знаешь про этих тварей что-то такое, чего не знаем даже мы, жители Порбессии?!
— Ну… Можно и так сказать. Правда, не надейся, что я раскрою тебе свой источник информации. Но! Я точно знаю, что если не отрубить голову — чудища могут воскресать. И восстанавливаться. Например, полуотрубленная конечность очень даже запросто прирастает назад. Или вместо даже полностью отрубленной просто отрастает новая. И разрезанный живот, если впихнуть обратно кишки — тоже заживает. Словом, способности к самовосстановлению у этих тварей — потрясающие. Сравнить могу только с теми же ящерицами: ну, помнишь же, наверное, что если тем оторвать хвост или лапу — через какое-то время просто вырастут новые.
Резеда какое-то время молчала, переваривая. Затем спросила:
— Сколько их было?
— Сорок три. Нападавших. И ещё двое, поменьше, — наблюдатели. Но они сейчас уже слишком далеко, чтоб преследовать их. И наверняка скрылись в какой-то подземной дыре: вон, я же тебе эти камни показывал. Но туда я ночью, да ещё один, точно не полезу!
— Вот это да! А как ты увидел их, этих наблюдателей?!
— Да очень просто. Обратила внимание, что я даже когда разжигал наш костерок, да и потом, старался на него не смотреть?
— Да. — Резеда и правда поймала себя на том, что сама-то пялилась в пламя во все глаза, надеясь, что оно — их спасенье от монстров и кошмаров ночной темноты.
— Ну вот и заметил. Потому что зрение не притупилось, как у тебя.
— А почему…
— Привычка. Даже если бы от нас там, снаружи, никто не прятался и никто бы на нас не напал, осмотреться нужно было. С другой стороны, останавливаясь так близко к логову врага, мы так и так не должны были беззаботно дрыхнуть. Нет: мы должны были бы караулить. По очереди. Вот сейчас, например, после ужина — твоя вахта первая.
— Конан! Уж не хочешь ли ты сказать, что мы прямо вот здесь и останемся ночевать?! Среди всех этих трупов и кровищи?!
— А что тебя так напрягает? Мёртвые же не кусаются?
— Конан! Не изображай мне тут бесчувственную и циничную скотину! Ты — не моральный урод! И должен понимать…
— Что у такой исключительно тонкой и чувствительной натуры ещё имеются какие-то пережитки от старой, впитанной, так сказать, с молоком матери морали. И та дурацкая штука, что зовётся в просторечии совестью. Понимаю.
— Ну, и?!.
— Ну и только поддавшись на очарование твоих горящих неподдельным возмущением, но ещё и невысказанной мольбой лучистых глаз, я соглашусь. Перенести лагерь.
Однако! Я посажу тебя на Красавчика, и уезжайте. Он сам остановится там, где будет безопасно. Инстинкт животного, он, знаешь, никогда не подводит. Я догоню вас.
— Конан. Что ты собираешься?..
— Поверь: ты не захочешь этого знать.
4
Новый лагерь они разбили, вернувшись по своим же следам на пару миль назад. Именно там остановился Красавчик, показав всем видом Резеде, что дальше он двигаться не намерен. Резеда, вспоминая, что как раз отсюда на пути к первому лагерю животное начало выказывать признаки опасения и нежелания ехать вперёд, со вздохом слезла и принялась вновь распаковываться. Это не заняло много времени, и вскоре она уже лежала на одеяле варвара, напряжённо прислушиваясь к шумам ночи и вглядываясь в темноту.
Конана она всё равно не услышала: он просто возник из тьмы ночи, оказавшись сразу в зареве маленького костерка, что она разожгла для того, чтоб напарник смог легко её найти. Впрочем, как она прекрасно понимала, он нашёл бы их с конём и в кромешной тьме — просто по следам.
За плечами варвара имелся полный мешок с чем-то достаточно тяжёлым и мокрым: пятна какой-то жидкости на ткани глянцево отблескивали в свете костерка. Резеда, с губ которой так и рвался вопрос, тем не менее удержалась.
Ведь он ясно сказал, что она не захочет чего-то «этого» знать!
Костёрок между тем быстро прогорел до угольков: веточки у них оставались только самые тонкие. Так что вновь укладываться на постель пришлось уже в полной темноте, в которой тем не менее варвар, как поняла Резеда, видел не хуже камышового кота. А поскольку с ужином уже было, к счастью, покончено, они позволили себе вполне мирно разлечься на Конановом одеяле, действительно обложившись для страховки верёвкой из овечьей шерсти.
Резеда некоторое время лежала молча, на спине, всматриваясь в огромные восточные звёзды и кусая губы. Конан своё воображение видами ночной степи или романтикой звёздного неба не утруждал: он, поёрзав, улёгся, наконец, так, как хотел. Буркнул:
— Проклятье. Бэл его задери, вторую ночь выспаться по-человечески не дают. И почему это все эти долбаные «приключения», которые я «жутко» люблю, так и сыплются мне на голову? Ведь я такой мирный и хороший — сам первый никогда никого не трогаю!
Резеда вдруг оказалась прямо у него на груди, нечто мягкое и тёплое приятно прижалось к животу варвара, и расширившиеся до невероятных пределов глазищи женщины с почерневшими зрачками буквально впились в глаза варвара:
— Насчёт «хороший» я бы так смело не сказала! Сейчас проверим, если будет, конечно, на то твоё желание, о великий Конан, как ты относишься к приключениям на разные другие места!
И сможешь ли ты утешить несчастную беззащитную девушку в её печалях?! — её шаловливые пальчики скользнули туда, где у Конана действительно — всё для утешения уже было готово!