Подойдя, киммериец заглянул в жерло ведущего вниз тоннеля. Нет, никто коварно и хитро там не прятался.
Отреза́ть головы ящеров, поражённых в мозг, было, похоже, уже не обязательно, но Конан не хотел рисковать. Трупы и головы оттащил подальше в лес. Теперь осталось только помолиться Крому, его небесному покровителю, да и начинать.
Дело предстояло кровавое и мерзкое, но сделать его было нужно. Земля должна принадлежать людям, а не чёрным магам и их рабам-прихвостням! Конан начал спускаться вниз. Видел он в темноте действительно неплохо — он не хвастал, когда говорил Резеде, что куда там до киммерийцев — каким-то кошкам!..
Тоннель выглядел в точности, как описал ему Велемир — всё время петлял и поворачивал, но спуск вёл всё время вниз — пройдя, как прикинул варвар, шагов пятьсот, он уже шагов на сто углубился под поверхность земли. То, что тоннель один и других выходов нет, Конана и радовало, и напрягало. А ну как Велемир и его партнёры по неудавшемуся делу просто плохо провели разведку, и выходов имеется куда больше? Просто они, например, хорошо замаскированы! Не хотелось бы столкнуться с отрядом, зашедшим ему в тыл — в тесноте тоннеля точно можно тогда получить укус в какую-нибудь часть тела! А это в планы киммерийца никоим образом не входило.
Но вот впереди замаячило что-то более светлое, чем просто очередной поворот. Конан замедлил шаг, осторожно выглянул из-за очередного поворота тоннеля. Точно! Большой зал — судя по всему, как раз тот, где злосчастный отряд Велемира принял своё «преображение». Огромное круглое пространство абсолютно пусто — нет даже знакомых по другим таким делам и даже ставших в какой-то степени традиционными алтарей, колонн или тронов… Только несколько факелов в держаках на стенах освещают «парадный зал» логова.
Значит, пора.
Конан вынул из маленького кошелька на поясе кусочек воска. Размял. Разделил на две одинаковых части. Плотно вдавил в уши. Покачал головой, пооткрывал рот. Вдавил правый комочек чуть поглубже. Порядок. Он, конечно, теперь ничего не услышит и об опасности, случись таковая сзади, сможет узнать, только если будет почаще крутить головой. Он не любил таких обстоятельств: отличный слух — одно из важнейших условий работы профессионального воина. Но сейчас выбора не было: он знает слишком много языков. И если маг будет говорить на знакомом, никто не даст гарантии, что естество Конана не отреагирует так же, как отреагировали остальные бойцы загипнотизированного отряда — то есть превратится в послушную и безвольную тряпку. А этого бы не хотелось.
Выглянув в пещеру ещё раз, Конан убедился, что никого в ней так и не появилось. Странно. Ловушка?
Но ведь если письмо не дошло — маг не может знать, что Конан должен навестить его. Однако рассчитывать на беспечность и гостеприимность чародея не стоит. Исходить нужно из худшего варианта: его ждут, его будут стараться захватить врасплох.
Конан, мягко вынув меч из ножен, двинулся вперёд. Первый коридор, ведущий, если верить Саллаху, вниз, к холодным пещерам. С «мясом». Чисто. Второй — этот ведёт к камерам с зерном и овощами. Тоже — никого. Хм-м… Ладно, на его действиях это никак не скажется — он будет делать, что наметил.
Конан, прихватив из железного держака факел, свернул в третий коридор, ведущий, как он знал, к казармам.
Вот и первая комната. Надо же. Здесь есть даже дверь. Конан отворил и вошёл.
Неграл его задери! Ну точно: как в казармах! Трёхъярусные лежаки, почти до потолка. Идут сплошным настилом. И на каждом метре длины лежит тело. Ящера. Спящее тело. К Конану тела оказались повёрнуты хвостами — оригинально, конечно.
Но то, что все дрыхнут — странно. Обычно в больших казармах хотя бы два-три «солдата» всегда по каким-нибудь причинам, но — не спят. У кого-то могут болеть зубы, кто-то может захотеть в туалет, ещё кто-то глодает сухую корку — не дотерпев до завтрака… С другой стороны, убивать спящего врага — подло и бесчестно. Недостойно Конана!
Поэтому он вошёл и прикрыл за собой дверь — на той не оказалось даже засова. Затем приблизился и бросил в обложенный крупными кусками камня очаг, имевшийся посреди квадратной высокой комнаты и где припорошенные слоем пепла ещё теплились угли, факел, вынутый из одного из держаков в центральной пещере. Да ещё и подбросил охапку хвороста из тех запасов, что были огромной горой навалены в углу.
Взметнулось, вероятно, загудев, пламя, и дым тут же ушёл в дымоход, узкое отверстие которого располагалось прямо над центром комнаты. (Вот, значит, как ящеры приспосабливаются к ночной прохладе. Теперь понятно, почему они предпочитают заниматься своими делами днём!) Костёр затрещал, рассыпая искры и ярко разгораясь, Конан вернулся к двери и заорал:
— Хватит дрыхнуть! Вставайте и умрите как мужчины!
Кое-кто заворочался, но бо́льшая часть ящеров продолжала мирно почивать, даже не повернув головы в сторону киммерийца. Пришлось быстро обежать по кругу всю комнату, перерубая вертикальные брёвна-стойки, так, что верхние ярусы нар начали валиться на пол и на нижний ярус, давя и вынуждая проснуться тех, кто там лежал. Конан мысленно усмехнулся: теперь-то продолжать спать стало ну совершенно невозможно!
Однако радоваться пришлось недолго: вот уже на него ползут, а затем и остервенело кидаются твари, первыми сообразившие, что к ним в логово забрался враг.
Хорошо, что выход из комнаты оказался один. Стоя спиной к двери, Конан вначале легко, но затем с определёнными трудностями сдерживал натиск, который сорок семь тварей оказывали на него.
Первых десятерых он зарубил десятью могучими ударами: буквально разрубал тела пополам: и вдоль, и поперёк, и по диагонали — варвар не особенно заботился о том, куда и как придутся удары тяжёлого хайбарского меча, а следил лишь за тем, чтоб вложить в эти удары всю свою силу! Перерубленные тела падали вокруг него, словно созревшие яблоки, твари скалились и, даже поверженные, стремились достать до него зубами или когтями! Однако Конан, обутый в тяжёлые походные сапоги и одетый в крепкие штаны из грубо выделанной кожи, отбрасывал таких подползавших прочь прямо ногами, стараясь только не потерять равновесия. Остальных пришлось доставать и мечом, и, рубя обеими руками, огромным кинжалом, зажатым в левой.
Когда убитых и раненых оказалось на полу более половины казармы, двигаться стало тяжело: пол теперь был буквально залит скользкой кровью и завален телами. Конан нащупал левой рукой дверь и выскочил в коридор. Здесь всё ещё было пусто. Впрочем, вероятно, твари визжали, рычали и верещали — он подумал, что уж сейчас-то его прибытия не заметит только совсем уж глухой.
Заняв удобную позицию в двух шагах от раскрытой двери, он продолжал отбиваться от льющегося из неё потока нападавших, которые уже более-менее пришли в себя — то есть согрелись и очнулись от сна и теперь двигались не замедленно, а весьма резво и опасно. Тем не менее до того, как открылись двери ещё двух, а затем — и остальных тринадцати комнат, где располагались казармы, Конан успел поубивать ещё с дюжину ящеров и отбросить назад напиравших на него.
Однако в ситуации наступил коренной перелом, когда открылись и двери всех остальных комнат, и на варвара полезло, вначале медленно, а затем — быстро и неумолимо, целое войско, занявшее в ширину все десять шагов широкого третьего коридора. Конан мудрить много не стал: развернулся и ломанул на выход!
Бежать по поднимающемуся коридору было нетрудно: ему иногда даже приходилось специально немного замедлять шаг, чтобы убедиться, что твари успевают! Ну а «подбадривать» их издевательскими ругательствами и просто криками нужды не было: щерящиеся зубастые пасти, брызжущие слюной и корчащие страшные морды, недвусмысленно сказали ему, что ящеры полны решимости разделаться с чужаком и отомстить за падших товарищей! Но теперь они, скорее, мешали друг другу: узость прохода не позволяла бежать больше, чем по трое в ряд, а по стенам и потолку лазить твари явно не умели — иначе они без сомнения преследовали бы его и там!
Конан, убедившись, что его преследуют все, кто способен передвигаться, резко ускорил шаг, оторвавшись, и вскоре выскочил наружу.
Здесь его уже ждали.
Четверо прожжёных и опытных, почти как сам киммериец, ветерана по приключениям на «Вестреле» уже выстроили в ряд не меньше двадцати бочек с вскрытыми верхними крышками. Теперь по команде Конана они принялись быстро эти бочки опрокидывать, и содержимое могучей рекой устремилось вниз — ровный уклон позволял шипящей и маслянистой чёрной жидкости быстро преодолевать расстояние до первых преследователей и омыть их лапы, а затем и устремляться вниз — по уклону! Киммериец сам орудовал изо всех своих нечеловеческих сил, чтоб быстрее ворочать не менее чем двадцативёдерные ёмкости. И он не успокоился, пока содержимое всех двадцати двух бочек не оказалось вылито в тоннель. И лишь когда морды первых шеренг ящеров оказались всего в десятке шагов от выхода, бросил в тоннель факел, поданный ему одним из корсаров.
Полыхнуло ослепительное пламя, людей обдало нестерпимым жаром: им пришлось даже попятится от обжигающего «дыхания» пещеры, теперь наполнившейся грозным гулом и не то — воем и стонами, не то — визгом. Эти страшные душераздирающие звуки было слышно даже сквозь восковые затычки. Конан поспешил вынуть их. И тут же пожалел об этом: по сердцу, закалённому в тысячах битв, резануло жуткой безысходностью и тоской, казалось, насквозь пропитывающих эти крики!
Конан, убедившись, что из жерла так никто и не выбрался, отошёл подальше. Крепко пожал руки верных товарищей. Сказал, перекрикивая рёв пламени и стоны агонии:
— Спасибо! Вы вовремя.
— Не за что, Конан. — Это за всех ответил Паннут, одноглазый коренастый крепыш, которого Конан назначил главным. — Держаться за вами так, чтоб твоя девушка нас не видела, было нетрудно. Проехали тоже легко: ты же сам всё расчистил. Найти пещеру по твоим описаниям смогли без проблем. Что ты уже внутри — догадались по убитым стражникам. Довезти на двух телегах и расставить бочки было тоже нетрудно. Особенно вожделея получить ту сумму, что ты посулил нам.