— Да, я знаю, — мягко перебил Пелиас задрожавший голос, — как знаю и то, что ваш отец был убит во время переворота, а на матери вашей глава заговорщиков, ваш двоюродный дядя, женился против её воли. Ведь трон в маленькой Фогайе передаётся по женской линии! И — чтобы народ не сверг тирана, она должна была быть жива!
— Это правда… Но откуда вы всё это?..
— Ах, есть у меня источники информации, — беззаботно махнул рукой Пелиас. — Но послушайте самое главное!
Cемь дней назад ваш дядя умер. Желудочные колики, знаете… (Крайне болезненные, кстати, не к столу будь сказано!) И — представьте! — детей женского пола у него не было — одни мальчики. И как-то так получилось, что все они вместе со своим недоброй памяти отцом так… э-э… достали всех: и армию, и гвардию, и народ, и даже приближённых! А бывших союзничков по перевороту тиран устранил сам!
Словом, их… Хоть не хотелось бы вдаваться в кровавые подробности за столом (извините!) — буквально растерзали: разорвали на мелкие кусочки!
И на троне снова ваша мать — справедливость, красота и ум которой хорошо известны. Ну, а то, что она, собственно, направляла и возглавляла заговор, знаю, наверное, один я! И даже вы этого не знаете и никогда не слышали и не скажете об этом! — он заговорнически подмигнул.
— И вот теперь я должен спросить вас, леди Виталия: не хотели бы вы… вернуться из восемнадцатилетней ссылки и помочь вашей уставшей от многолетней тяжкой доли и трудной борьбы одинокой матери в нелёгком деле восстановления порядка в государстве ваших матерей и бабушек?
Глаза Каринэ во время этого удивительного рассказа как-то подозрительно заблестели, дыхание стало порывистым. Она даже не заметила, как инстинктивно схватила Конана за руку и стиснула её так, что хрустнули побелевшие суставы.
— Да, да! Конечно! О, Боги!.. Мама! Так она жива?!
— Да, она жива и сравнительно здорова. Ручаюсь словом мага! Просто она, как бы это сказать… Сильно устала и изнервничалась за последние годы — в основном, за вас — как бы её муж не узнал, где вы находитесь, и ещё, конечно, организуя… Ну, разные дела. Так вы хотите выехать?..
— Немедленно!!!
— Хорошо, как угодно леди моего сердца! Лошади… — щелчок пальцами, — готовы!
— Спасибо! Спасибо за всё, милый Пелиас! Конан! — Каринэ, так и не выпуская его его руки, порывисто обернулась к нему. Похоже, она и плакала, и смеялась одновременно. — Ты поедешь со мной туда?!
— О да, леди Виталия! Я почту за честь проводить Ваше Высочество домой и в любое другое место — только прикажите вашему верному рабу!
— Свинья! — искорки шутливого гнева обдали варвара. — Ох, как ты заговорил!
Нет уж. Провожать будешь Каринэ, а не леди Виталию!
— Ладно, чего уж. Провожу. Собирайся!
— А ты?
— А я — готов.
— Тогда я сейчас! Конан, Пелиас, я… — слёзы прорвались наконец в её голосе громким рыданием, и смущённая этим маленькая мужественная женщина убежала.
Затянувшееся неловкое молчание первым нарушил Конан.
— Значит, говоришь, колики? А детей — недовольные подданные… сами растерзали?
— Да, именно так! — Пелиас оставался абсолютно невозмутим. На ехидный буравящий его лицо взор киммерийца не реагировал.
— И, значит, как раз семь дней назад?
— Да. Семь. А в чём собственно проблема, Конан?
Конан долго и пристально смотрел в спокойные бездонно-чёрные глаза друга. Потом счёл нужным уточнить:
— И, говоришь, мамочка Каринэ так всё провернула, что никто — совсем никто — не знает, что это дело её рук?..
— Да. Она же — профессионалка! Не первый год на троне. Умело плетёт интриги, знает все ходы-выходы, имеет старые связи. И всё такое…
А что, собственно тебя смущает?
Конан тоже сделал правдивое лицо и, пожав плечами, весело улыбнулся:
— Ничего. Ни-че-го!
Оба весело и непринуждённо рассмеялись.
Конан и Каринэ в походной мужской одежде сидели на крепких туранских конях.
Запасных коней они вели в поводу. Оружие и припасы были и на этих крепких и выносливых гирканских жеребцах, и в седельных сумках и в мешках. Путь предстоял неблизкий, и Пелиас щедро снабдил их всем, что могло понадобиться .
Но от эскорта охраны Конан и Каринэ отказались: они и вдвоём сумеют за себя постоять. Ну, в этом-то Пелиас и не сомневался.
О том, что пара влюблённых не хочет, чтобы им мешали, он тоже догадывался.
Поэтому на эскорте и не настаивал. Впрочем, Конан тоже понимал, что совсем без прикрытия его друг их всё равно не оставит. Способов у него достаточно. Но сейчас они остались одни.
Остановившись на невысоком холме, они смотрели на замок чародея в последний раз. Сейчас они спустятся вниз, и он скроется из глаз навсегда.
Сцена прощания, когда Каринэ не сдерживала слёз и слов благодарности, всё ещё словно стояла перед их глазами. Но её прощальный, полный нежности и признательности поцелуй в щёку сразу как-то засмущавшемуся магу отнюдь не вызывал у киммерийца ревность — скорее наоборот, словно его спутница прощалась со старшим братом или отцом… С Конаном же Пелиас просто обнялся, кивнув на прощание и буркнув: «Заезжай, если что! Я буду рад, если тебе удастся ещё каким-нибудь хитрым способом развеять мою скуку!»
Похоже, он всё ещё был под впечатлением от поцелуя, хотя уже и испытывал этой же щекой благодарность Каринэ пару недель назад…
Таинственные золотые блики на стенах словно подмигивали им, и громада тёмных стен уже не вселяла ужас. Скорее, лёгкую печаль. Печаль расставания.
— Хороший у тебя друг, — задумчиво сказала Каринэ наконец, поворачиваясь спиной к замку и трогая коня.
— Да, — подтвердил спокойно Конан. — Надёжный. Как и подруга. Была.
— Почему — была?
— Потому, что я — реалист. Приземлённый и живущий настоящим моментом варвар. Ты теперь — знатная дама. А скоро станешь и королевой. В твоих руках будут тысячи жизней и людских судеб. Тебе придётся жить не для себя, а так, как того будут требовать интересы Государства.
А я — простой авантюрист. Наёмник. Вор. Искатель приключений и денег. Я не подвластен никому. И мне — не место рядом с тобой! Я могу… скомпрометировать тебя.
— Ах, Конан! Когда ты так говоришь, у меня замирает сердце и всё сжимается внутри! Неужели ты больше не любишь меня?!
— Люблю, конечно!
— Тогда какого… Ох! Я хотела сказать — в чём же тогда дело? Будь моим мужем и Королём!
Конан задумчиво покачал головой.
— Нет, любовь моя. Нет, моя Леди! У каждого в жизни свой путь и своя судьба. Я не могу принять корону из чьих-то, пусть даже самых прекрасных в Мире, рук! Ведь я — мужчина! Я должен добыть её сам! И я знаю, чувствую сердцем — когда-нибудь так и будет!
— А если… Если я скажу, что сама готова отказаться…
— Нет, Каринэ, — перебил Конан дрожащий голос. — Даже не думай об этом! Ведь ты теперь не принадлежишь себе! Тебя ждёт и мать и твой народ. Они надеются на тебя! Помоги же им — вам нужно навести порядок в целой Стране!
— О, не думала я, что бремя власти… так быстро… и так тяжело!..
— Что поделаешь — правитель несёт ответственность за свой народ… — Конан невольно сжал кулаки. — Но — ничего, малышка. Ты — крепка, словно добрая сталь. Я знаю: ты — справишься!
Отпустив поводья, Каринэ обеими руками закрыла лицо.
Эта такая мужественная перед лицом опасности и сильная духом женщина стыдилась своих слёз. Но её маленькие плечики предательски вздрагивали.
Подъехав ближе, Конан обнял их и прижал к своей могучей груди.
Она горько вздохнула:
— Ах, эта Власть! Эти титулы и Родовой долг! Как много они отбирают у человека простых земных радостей! И какое тяжкое бремя налагают ему на плечи!..
— Но ведь и так много дают! Подумай, сколько добра вы с матерью сможете сделать! Пусть люди в вашем королевстве станут свободней и богаче! Ведь ты столько стран повидала и знаешь так много — неужели ты не сделаешь свою счастливей?!
— Я… Я постараюсь. — Она снова вздохнула. — Ладно… Умеешь ты уговорить женщину… А по виду — чурбан чурбаном! Варвар неотёсанный. — Конан почувствовал новые нотки в окрепшем голосе, и какое-то смутное подозрение зашевелилось в нём. И не напрасно. — Хорошо хоть, ехать туда долго. И уж по дороге ты от своих прямых обязанностей не отвертишься! — её опытная ручка, как бы играя, легла как раз, куда надо.
— О! — чуть не подпрыгнул Конан. — А когда это я отлынивал от этих обязанностей?! Ну-ка, слезай с лошади!
— Конан! Стой! Ты что… Да ты с ума сошёл! А если увидит кто?! Ну что за животное! Конан! Прекра… ти! Ох! Впрочем, нет, не прекращай…
Конан и не собирался.