— Вот как? Да, я еще многого не знаю. — Он засунул книгу обратно в сумку. — Надеюсь, тебе эта буря придется по душе. А мне, скорее всего, нет. — С этими словами он повернулся и направился вниз.
Надвигающийся шторм Конан ожидал с удовольствием, он знал, что буря будет не очень сильной. Она пройдет единым шквалом, который продлится весь вечер и, может быть, ночь, а у него будет возможность посмотреть, как ведет себя судно в плохую погоду. Глядя, как приближаются вздувшиеся тучи и матросы спускают паруса, Конан думал о Спрингальде и его книге.
Он давно уже не был юным мальчиком, что когда-то плавал по этим морям с Бэлит. С тех пор он успел послужить многим военачальникам и всякое узнал о людях, облеченных властью. Разбирался он и в языках. В армиях цивилизованных народов человек, претендующий на офицерский пост, должен читать и писать на языке этого народа. Совершенно ясно, что Спрингальд дал Конану в руки эту книгу, предполагая, что варвар не знает аквилонского. Спрингальд ошибался.
Да, древний язык Конану был непонятен, но все же он сумел связать воедино несколько слов, и среди них он разобрал фразу, написанную более крупным шрифтом, чем все остальные, как будто она имела особое значение. Фраза эта была: «Рога Шушту».
— Небольшое развлечение для наших сухопутных, да, Конан? — сказал Вульфред, вспрыгивая на ют прямо с палубы.
— Им будет плохо, — отозвался Конан, — но они все стерпят. Это не те купчишки, над которыми любят поиздеваться матросы. Они и виду не подадут, что мучаются, и не перестанут задирать нос. Настоящие аристократы.
— Да, я думаю, ты прав, — кивнул Вульфред. — Этот Ульфило, похоже, большая шишка. И девчонка тоже не промах. Даже этот книжник не спускает матросам ни одну грубость. — Он помолчал, а потом заговорил уже другим тоном: — Скажи, Конан, ты заметил, какую сумку таскает с собой книжник?
— Ее невозможно не заметить, — согласился Конан.
— Хоть я и не ученый, но моряк всегда узнает морские карты и бортовые журналы.
— Да, так оно и есть. Ну и что из того? Он ученый и изучает путешествия древних мореплавателей. Что же ему еще читать, как не бортовые журналы?
Вульфред засопел:
— Ученые сидят в своих пыльных кабинетах и библиотеках и изучают плавания смельчаков по книгам. Нет, человек выходит в море, прихватив с собой целую связку карт, только если он что-то ищет, и ищет не просто какого — то брата! Говорю тебе, Конан, эти аквилонцы собираются искать клад! А для чего же еще богатым и знатным оставлять свой дом и искать приключений на море?
Теперь киммериец презрительно усмехнулся:
— Карты кладов! Да ты знаешь не хуже меня, что их продают в любой портовой таверне, чтобы выманивать деньги у слишком доверчивых. Однажды в Кордаве мне предложили целых три за один вечер. Я даже кое-что купил, благо был тогда молод и не разбирался ни в картах, ни в деньгах.
— Думаешь, такими подделками можно одурачить знающего человека? — спросил Вульфред. — Как будто этот Спрингальд мог купиться на обычную дешевку!
— Нет, конечно, не мог. — Конан тряхнул черной гривой. — Но это еще не значит, что твои подозрения обоснованны. А даже если они и ищут сокровища, они, конечно, понимают, что одним им по джунглям не пройти. Они будут прекрасным обедом для борана, если только раньше их не сожрут дикие звери или огромные змеи.
— Да. Так какие же на самом деле у них планы?
— Я не знаю. Знаю только, для чего они меня наняли, и я выполню свою работу честно. А когда прибудем на место, может быть, и узнаем, что они задумали на самом деле.
Но вскоре налетела буря, и пришлось хорошо поработать, чтобы удержать корабль на плаву и не сбиться с курса, поэтому на бесполезные разговоры не было ни времени, ни сил.
Стоял чудесный день, солнце яростно палило, когда вдруг волны за кормой «Морского тигра» из синих стали ярко-зелеными, а потом и грязно-коричневыми. Трое пассажиров собрались на палубе.
— Что это? — обратилась Малия к Спрингальду.
Конана удивило, что она задает этот вопрос ученому, а не моряку. Но Спрингальд знал, что ей ответить.
— Под нами речной поток. Стоит лишь зачерпнуть этой мутной жидкости, и ты увидишь, что вода, скорее, пресная. Хотя пить такую воду я бы, конечно, не посоветовал. Судя по величине, это, должно быть, Стикс, или Нилус, как его называют на некоторых языках, самая большая река в мире. Она дает воду целому континенту и собирает на своем пути отходы и мусор с огромной территории. Сами стигийцы ее пьют, но для человека из других мест эта вода может стать опасной.
— Значит, мы совсем недалеко от Кеми, — сказал Ульфило. Все трое, вполне оправившись от морской болезни, были сейчас в добром здравии. — Сколько дотуда еще, Конан? — Он повернулся к киммерийцу.
— Прибудем после полудня, — ответил тот угрюмо. На Конане были сейчас только короткие бриджи, какие обычно носят матросы. Полоска алой ткани, повязанная вокруг лба, удерживала непослушные волосы и защищала глаза от набегавших струек пота.
— Это, кажется, тебя не радует, — заметил Спрингальд.
— Нет, не радует, — подтвердил Конан. — Не люблю Стигию. Здешний народ — бессловесные рабы, а управляют ими жрецы и чернокнижники. Во всем этом есть что-то унизительное.
— Но Стигия — древнейшее из государств, — сказал Спрингальд, — ее история восходит к старинному Ахерону и таинственным легендам о сказочном Пифоне. По сравнению со стигийцами мы, гиперборейцы, — просто малые дети. Всего лишь несколько веков назад наши предки были дикими варварами. А история Стигии исчисляется тысячелетиями!
— Это история порабощения и подавления свободы, — не сдавался Конан. — Лучше уж дикое варварство, каким бы жестоким оно ни было, чем господство колдунов.
— И тем не менее в Кеми мы должны зайти, — сказал Ульфило.
К ним на ют поднялся Вульфред.
— Вы говорили о Кеми? Должен вас предупредить, этот порт не такой, как другие. Стигийцы не любят чужеземцев, и в город им после наступления темноты выходить запрещается.
— Разве при таких ограничениях можно вести какую-нибудь торговлю? — спросила Малия.
— В гавани есть островок под названием Черепаший. Там и стоят иностранные суда. И лишь некоторым из них под неусыпным контролем разрешается выгружать свой товар в самом порту Кеми. А если чужестранца застанут в городе после захода солнца, его немедленно отправляют на смерть.
— Да, похоже, Конан прав: нрав у стигийцев недружелюбный, — заметил Ульфило.
— Но зато они богаты, — сказал Вульфред. — Стигийские правители и знать всегда соблюдали свои интересы, и если к ним попадало что-то ценное, они его уже не выпускали из рук. На королевском погребальном наряде столько золота, сколько у других королей не было и за всю жизнь. — Вульфред, как истинный ванир, не мог без воодушевления рассказывать о большом богатстве. — Не имей их чертовы проклятья такой силы, я бы давно уже привел в Стигию несколько больших кораблей, просто чтобы разворошить эти гробницы.
— Жаль, что здесь так не любят чужестранцев, — заметил Спрингальд. — Я надеялся воспользоваться нашей остановкой в Кеми, чтобы воочию увидеть те чудеса, о которых читал в книгах. Я думал даже, что удастся получить разрешение подняться вверх по реке, до Луксура, туда, где храмы и усыпальницы своим великолепием просто поражают воображение.
— Мне кажется, чем раньше мы уйдем отсюда, тем лучше. — Малия поежилась. — Давайте побыстрее завершим все дела, наведем справки о моем муже и продолжим плавание.
— Это, несомненно, самое лучшее, что мы можем сделать, — согласился Конан.
— И кроме того, стигийцы просто не оставят нам другого выхода, — подтвердил Вульфред.
Охватив с обеих сторон грязные воды Стикса, в море врезались два темных скалистых мыса. На них сгрудились многочисленные приземистые постройки из черного камня, одни совсем старые и уже полуразрушенные, другие, наоборот, — полные жизни, окруженные оборонительными укреплениями, которые были снабжены специальными орудиями для потопления неугодных кораблей. «Морской тигр» спустил паруса, матросы взялись за весла.
Не успели они пройти первые форты, как им навстречу быстро двинулось красное судно с тараном в виде головы крокодила; в воду дружно погружались несколько пар черных весел.
— Они хотят нас потопить? — испуганно спросила Малия.
— Это просто таможенный корабль, — рассмеялся Вульфред, — просто очень безобразный на вид. Уж будь уверена, если когда-нибудь увидишь их настоящую военную галеру, сама схватишься за весла, чтобы только уйти поскорее.
Корабль приблизился, взрезая белую пену. «Морской тигр» сложил весла, и на его палубу перебросили трап, по которому с таможенного корабля поднялось несколько человек. В основном это были крепко сложенные чернокожие, явно из низшего сословия, но среди них выделялся главный — высокий, темноволосый и темноглазый, он отличался от остальных более светлым оттенком кожи.
— Предъявите ваше разрешение, — сказал он.
— Ты его уже много раз видел, — пробормотал Вульфред, протягивая ему медный диск с высеченными на нем иероглифами.
— Для меня все ваниры на одно лицо, — ответил тот. — Что ты, что любой другой рыжебородый. — Он оглядел всех присутствующих с таким высокомерием, как будто был не обыкновенным служащим, а каким-то знатным господином. Его взгляд задержался на Конане: — А ты из какой страны?
— Я киммериец, — ответил Конан. Скрестив на груди руки, он взирал на него сверху вниз.
— Никогда о таких не слышал. Какова цель вашего приезда?
— Мы направляемся к Черному Берегу за слоновой костью, пером и так далее, — ответил Вульфред. — А здесь мы хотим прикупить кое-что для торговли.
— Вы знаете, что расплачиваться можно только золотом и серебром? — спросил таможенник.
— Да, — ответил Вульфред, — я уже бывал здесь раньше.
— Но иностранцы — глупы и часто об этом забывают, — возразил таможенник, — а некоторые стигийские купцы готовы вступать с ними в незаконные сделки. Остерегайтесь таких. Наказание для них — сурово, но ваше — еще страшнее. А эта тоже поедет к Черному Берегу? — Он посмотрел на Малию.