— Грабить речные торговые суда?.. — Аксандриасу это показалось удачной идеей. Хотя кое-какие сомненья оставались. Разбой на суше никого не удивляет, пиратство на море — обычное дело, но речное пиратство?..
— Когда-то и этим занимались люди, — ответил Тахарка. — Но никто не сумел правильно поставить дело, а я сумею.
Глава 12
Куулво скучал. Не то что он не обрадовался возможности вырваться из лагеря, который считал настоящей западней, но и теперешнее времяпрепровождение было не самым лучшим. Мало существовало дел столь же обременительных, как то, чем он был сейчас занят. Переправка рабов на такое большое расстояние могла опротиветь и наскучить даже более терпеливому человеку, нежели гиперборей.
Караваны с рабами обычно движутся очень медленно, и всадники изнывают в своих седлах. Вот и сейчас рабы шли нога за ногу, еще медленнее, чем передвигались, к примеру, пехотинцы: тех-то хоть специально обучали быстрой ходьбе. Если среди рабов были женщины, как на сей раз, то дело обстояло еще хуже. А если были еще и дети, — так вообще и говорить не о чем. С детьми выходили из положения просто: самым надоедливым разбивали головы о первый подвернувшийся камень. Но тогда всю оставшуюся дорогу приходилось слушать вопли и причитания их матерей. И это тоже очень раздражало. Короче говоря, переправа рабов была сплошной морокой. По сравнению с этим жизнь простого наемника казалась гиперборею раем.
Куулво ездил взад-вперед вдоль каравана, щелкая бичом, чтобы воодушевить отстающих. Правда, среди рабов были такие, что почти не причиняли хлопот. В этой десятке собралось пять женщин, и казалось, что они устают меньше других. Куулво подумал, что они из последней захваченной партии пленников, бродячие актеры. А если так, то что ж удивительного в том, что они так хорошо держатся.
Гиперборей вытащил платок и вытер потную шею. Дни стояли очень жаркие. Внезапно раздался крик одного из бандитов:
— Капитан! С севера едут два всадника!
Куулво придержал лошадь.
— Два всадника нам ничего не сделают, — проговорил он. И все же по давней привычке проверил, легко ли вынимается меч из ножен. Он всмотрелся в приближающихся всадников. С каждой минутой они делались все больше и больше. — Тот, кто повыше, если я не ошибаюсь, наш командир, ну, а второй, кому же еще быть, аквилонец.
— А где остальные? — спросил тот же бандит.
— Сейчас они сами нам все расскажут. — Однако Куулво обо всем догадался.
Тахарка и Аксандриас эффектно осадили лошадей.
— Привет вам, друзья! — вскричал Тахарка. — Удачным ли было ваше путешествие?
— Не хуже, чем ожидали. А как ваши дела? — спросил Куулво. — Я вижу, что вы путешествуете налегке и в полном одиночестве. Как это вышло?
— О, это очень печальная история, — со вздохом проговорил Тахарка. — Да, очень печальная история. Но ведь жизнь вообще полна опасностей и неожиданных поворотов судьбы. Кое-кто из наших проявил легкомыслие. Стражники заметили врага слишком поздно. И вскоре большое войско офирцев, пешие и конные, расположились лагерем прямо, можно сказать, у нас под носом. Была грандиозная битва, мы сражались, как львы. — Он опять испустил глубокий вздох. — Увы, силы были слишком уж неравны. Почти все погибли, и лишь немногим удалось бежать. Мы с Аксандриасом спаслись почти что чудом.
Послышались испуганные возгласы бандитов, кто-то спросил, поглядывая на север:
— Они не погнались за вами?
— Погнались, но мы сумели оторваться. Наверное, боги покровительствуют нам.
— Мы поздравляем вас со счастливым избавлением от смерти, начальник, — сухо проговорил Куулво. Он заметил, что доспехи Тахарки ничуть не пострадали от того тяжелого боя, который он только что столь красочно описал. На них не было заметно даже царапины. И лишь по Аксандриасу можно было понять, что тот принимал участие в сражении. Однако Куулво уже догадывался, откуда у аквилонца эта повышенная в последнее время воинственность.
— Соберитесь же вокруг меня, мои верные друзья! — вскричал Тахарка. — И по дороге я расскажу вам о своих новых планах, великих планах!
Они тронулись в путь, и бандиты как завороженные внимали Тахаркиным рассказам о том, какое замечательное будущее их ожидает в самое ближайшее время. Кроме его воодушевленного голоса, стонов рабов, мягкого стука копыт, время от времени резкого щелканья бича, слышно ничего не было.
— Ну, и как же мы это сделаем? — спросила Калья. Лежа на вершине низкого холма рядом с Конаном, она глядела на юг. Далеко-далеко на горизонте был едва различим караван Куулво. Своих спутников, равно как и лошадей, Конан и Калья оставили с другой стороны холма, чтобы кто-нибудь из бандитов не увидел случайно их силуэты на фоне неба.
— Подождем темноты, — сказал Конан. — Тогда мы сможем подобраться к ним поближе. Судя по всему, они не ожидают преследования, и хорошо. Скорее всего, и серьезной охраны они не выставляют.
— Но их же не меньше двадцати. — Калья напрягла глаза, пытаясь сосчитать всадников. — А может, даже больше. Ты думаешь, если мы нападем ночью, то сумеем перебить их полусонными?
— Вряд ли. Во всяком случае, если среди них находятся Тахарка и гиперборей, то точно нет. Мне кое-то пришло в голову. Мой план займет несколько дней, так ведь все равно им еще идти и идти до Хоршемиша.
— Ну и как же мы его осуществим?
— Не мы, а я. — Конан увидел вытянувшееся лицо Кальи и рассмеялся. — Не беспокойся, никто твоего аквилонца трогать не собирается. Он твой, и только твой.
— Ну, смотри, я верю. А как же ты собираешься действовать в одиночку?
— Как пикт, — ответил Конан.
Вечером она опять помогала Конану натираться золой. Акробаты удрученно молчали, они знали, что их женщины рядом, но ничем не могли помочь. Киммериец встал и приготовился идти.
— Вот твой меч, — сказала Калья.
— Мне будет достаточно кинжала. — Конан взял в руки свой тяжелый кинжал длиной в десять дюймов и лезвием настолько острым, что оно могло перерезать в воздухе волосинку. Секунда, и киммериец растаял в темноте.
Гирас был очень недоволен. Его самого вместе с его другом, тоже заморийцем по имени Наргал, назначили нести охрану с северного конца лагеря. А он-то надеялся скоротать вечерок с какой-нибудь рабыней.
— И какой смысл стоять на часах? — брюзжал он, обращаясь к напарнику. — Ведь командир сам сказал, что погони нет.
— Знаешь, — Наргал сплюнул через плечо, — ему просто нравится корчить из себя большого начальника. Отсюда и часовые, и, — он еще раз выразительно сплюнул, — <дисциплина>. — Лицо заморийца, изрытое оспой, скривилось в уродливую гримасу. — Вот от этого я и сбежал из заморийской армии.
— Что тебе сказать, — задумчиво проговорил Гирас, — порой мне кажется, что в шадизарских казармах было лучше, чем в этих пустынных равнинах.
— Единственная радость, что здесь не наказывают плетьми, — заметил Наргал. — Но какая какую-нибудь глупость эта ночная вахта. Сэт бы побрал наших начальников. Они сейчас крепко спят, и я собираюсь последовать их примеру.
Он положил голову на седло и закрыл глаза. Гирасу стало не с кем разговаривать. И он тоже заклевал носом. Некоторое время поборовшись со сном, он вскоре тоже задремал. Ни тот ни другой не почувствовали и не услышали, как рядом с ними возникла чья-то неясная тень.
Гирас проснулся как от толчка. Солнце еще не взошло, но небо на востоке сияло. Звезды поблекли. Раздался птичий щебет. Гирас виновато посмотрел по сторонам — вроде никто не заметил, что они спали. Наргал все еще не проснулся. Его иссиня—черная бородка все так же лежала на темно-красной рубашке.
Гирас потянулся и почесался, размышляя о том, что приготовит повар на завтрак. Но потом вдруг его осенило: вчера ведь на Наргале была желтая, а не красная рубашка! Наргалу почему-то эта рубашка очень нравилась. Он даже убил ее прежнего владельца. Аккуратно так свернул ему шею, чтобы рубашки не попортить.
Гирас подполз и дотронулся до плеча своего друга, желая разбудить его. Но рука его отдернулась сама собой. Она стала липкой и влажной. От его движения тело Наргала повалилось, голова откинулась назад, и Гирас увидел, что горло его перерезано, а глаза бессмысленно смотрят в небо.
Гирас вскочил на ноги и сдавленно закричал. Потом огляделся, как безумный, но никого не увидел.
— Вставайте! К оружию! Тревога! Наргала убили! — закричал он истошным голосом и кинулся со всех ног в лагерь.
Тахарка перехватил его:
— Кто убил Наргала?
— Я не знаю! — истерично выкрикнул Гирас. — Я, должно быть, закрыл на секунду глаза, а когда открыл, он был уже мертв. Это все демоны!
Тахарка отшвырнул его в сторону:
— Демоны! Не придумывай, идиот! Показывай, что там!
Вместе с другими он отправился к тому месту, где вчера оставил двух часовых. При виде трупа Наргала с располосованным горлом бандиты разразились криками и проклятиями.
— И впрямь, это работа демонов! — сказал бандит из Хорайи. Он повел рукой, указывая на поросшую травой равнину. — Посмотрите, здесь же нет ничего, кроме травы. Ни даже самого малюсенького кустика! Кто же смог подобраться к ним? Как он убил одного так тихо, что другой и не заметил? Такое под силу только демонам.
— Зачем демону клинок, чтобы убить человека? — фыркнул Куулво. — Я видел в жизни не одно перерезанное горло, и знаю, как это делается. Думаю, Гирас давно затаил обиду на Наргала, а теперь воспользовался случаем. Так что же вы, Гирас, не поделили? Женщину? Или Наргал надул тебя при дележе?
— Клянусь, я не убивал его! — вскричал Гирас. — Он был моим другом! Мы вместе бежали из заморийской армии и уже много лет неразлучны.
— Думаю, ты лжешь, — проговорил Тахарка. — Одно дело — честный поединок, а совсем другое — убийство исподтишка.
Он кивнул Аксандриасу, и тот, ни секунды не медля, поразил Гираса мечом в самое сердце. Удивленный замориец не успел и глазом моргнуть. Тахарка удовлетворенно оглядел трупы.
— Ну вот, все справедливо: один наказан за убийство, а другой заслужил смерть, потому что спал на посту. А теперь, когда мы все здесь уладили, можно идти завтракать. У нас сегодня длинный переход.