ени Волков.
— Вот Йокотха. — взволнованно прошептал лигуриец Корта над ухом Конана.
— Я вижу, — сквозь зубы произнес Конан. — Ну-ка, дай мне лук. Если нам повезет, я сниму колдуна одной стрелой.
— Держи!
Конан сам не знал, что заставило его резко обернуться — то ли неожиданно громкий выкрик лигурийца, то ли уловленное краем глаза вороватое движение. Он обернулся как раз, чтобы выбить из рук Корты пучок стрел нацеленных ему в бок. Краем глаза он уловил на наконечниках зеленоватый налет — опять отрава! В ярости он вцепился обеими руками в горло лигурийца. Корта попытался разомкнуть эту стальную хватку, однако его сил было недостаточно, чтобы бороться с могучим киммерийцем. Глаза лигурийца вылезли из орбит, лицо покраснело, на висках выступили синие жилки. Слабеющими руками он цеплялся за руки киммерийца, судорожно пытаясь сделать хоть глоток воздуха.
— Паршивый пес — прорычал Конан — отправляйся в преисподнюю.
Его могучие мышцы вздулись буграми, когда он резко повернул голову предателя набок. Послышался хруст шейных позвонков и в этот самый момент Конан почувствовал резкую боль в спине. Мгновенно по его телу стало разливаться странное оцепенение, киммериец почувствовал, как немеют руки и ноги. С большим трудом он повернулся, чтобы увидеть Квараду держащую в руке несколько стрел, испачканных его кровью.
— Сука! — непослушными губами выговорил Конан.
Перед глазами его поплыли черные круги и он повалился на землю, все еще держа за шею убитого лигурийца. Словно в тумане он видел через заросли как колдунья раздвинула кусты и без всякого страха вышла к шаману Орлов. Йокотха, прекративший песнопение, перекинулся несколькими словами с колдуньей, обернулся к своим воинам и что-то сказал им каркающим голосом. Двое дикарей тут же подскочили и метнулись в заросли, где лежал Конан. Они подхватили парализованного киммерийца и, пыхтя от натуги, вытащили его на поляну, прислонив к истукану Гол-горота. Конан заскрипел зубами от бессильной злости когда над ним появились два лица, — бесстрастный старый шаман и улыбающаяся колдунья.
— Прости киммериец, — Кварада облизнулась — ты хороший любовник, но ненадежный союзник. Ранее у меня не было выбора, но когда я узнала, что у Йокотхи на тебя зуб, то поняла, что надо делать. Прошлой ночью, после встречи с вождем волков, я посылала свой дух к деревне Орлов, в хижину Йокотхи, я разговаривала с ним и убедила, что предстоящий поход будет выгоден ему. Холаг лгал — Йокотха совсем не против этого похода. Проще договариваться с одним шаманом, чем с двумя вождями, для которых старые распри важнее союза против общего врага. Мне уже и не особенно нужен проводник, мне не нужен ты, чтобы убеждать в чем-то вечно сомневающегося Горлу, да и сам Горла тоже не нужен. Его время истекло, как и время Холага — они оба умрут этой ночью. А потом умрешь и ты.
— Ты будешь умирать долго, киммериец, — оскалился в волчьей усмешке шаман, — очень долго — и все равно не умрешь. Я знаю, сколько кожи содрать с человека, чтобы он не умер. Ты сильный, очень сильный, киммериец, к тому же я знаю снадобья и заклинанья, которые будут поддерживать в тебе жизнь. Черви и муравьи будут есть тебя изнутри — но ты будешь жить. Твой скальп повиснет над алтарем Гол-горота, но ты все равно будешь еще жить. И лишь когда ты будешь висеть, поджариваемый на медленном огне, я исторгну твою душу из умирающего тела и вселю ее в тело ползучего гада или речной рыбы. Братья Ночи будут довольны тем, как я исполнил их приговор.
Шаман издевательски рассмеялся, глядя в полыхающие ненавистью глаза Конана.
— Но это будет после. А пока ты удостоишься великой чести — станешь единственным чужаком, который увидит вызывание Зверя Гол-Горота.
Шаман презрительно отвернулся от парализованного Конана и подал сигнал пикту с барабаном. Вновь зарокотал неумолчный бой и шаман начал жутковатый танец, состоящий из прыжков и ужимок. Белые перья подпрыгивали и шуршали когда колдун, то выплясывал вокруг костра, то вышагивал каким-то особым «журавлиным» шагом от идола к ручью и обратно. При этом он произносил заклинания, воздевая руки то к безобразному идолу, то к чернеющей за ручьем чаще.
Все пикты не отрывали глаз от своего шамана, Кварада усевшаяся у подножья страшного идола — тоже. О Конане все забыли, и он прилагал огромные усилия, пытаясь заставить двигаться оцепеневшие мышцы. Колдуны были так уверены в действенности отравы, что даже не сочли нужным связывать Конана — и он пытался этим воспользоваться изо всех сил пытаясь побороть действие яда. Однако пока тщетно.
Неожиданно все смолкло — и биенье барабана и заклинания шамана. Йокотха, выпрямившись как стрела, напряженно вглядывался, во что-то в ночной чаще, видное только ему. Неожиданно он откинул голову назад и из его широко распахнутого рта вырвался истошный вопль, перешедший в оглушительный визг. Конан вспомнил Зогара Сага и его призывание зверей. Кто же все-таки выйдет из этой темной чащи?
Словно ответом на его мысли где-то в лесу послышался грохот упавшего дерева. Вслед за ним второй — уже ближе. Йокотха вновь начал танцевать вокруг костра, выкрикивая заклинания. И словно в ответ из дебрей доносился грохот падающих деревьев.
Конан зарычал от бессильной злобы — мысль о том, что он ожидает приближения неведомого чудовища беспомощный как младенец была просто невыносима. Он попытался еще раз напрячь мышцы и тут же ощутил чуть заметное покалыванье во всем теле. Чувствительность возвращалась в его отравленный организм, но пока слабо.
На другом берегу ручья огромный дуб покачнулся, заваливаясь на бок и выворачивая комья земли могучими кореньями. Пикты шарахнулись в стороны, даже Кварада невольно отпрянула, когда вода ручья устремилась в неожиданно возникшую огромную воронку. Только Йокотха шагнул вперед и протянув вперед руки вновь издал истошный вопль. Ручей вмиг вышел из берегов, обваливающихся в воду целыми пластами. Откуда-то разлился омерзительный мускусный запах и, с оглушительным визгом, наружу вырвалась исполинская туша.
Нет, это был не дракон или подобное ему чудовище, которое все это время ожидал увидеть Конан. Зверь Гол-горота был еще более невообразимым созданием, словно вышедшим из кошмаров какого-то сумасшедшего бога. Громоздкое тело, покрытое жесткой черной шерстью, опиралось на жирные ляжки и голый, сплющенный с боков хвост, покрытый крупными чешуйками. Передние лапы выглядели устрашающе — широкие с длинными когтями. Хотя они не выглядели слишком острыми, одного взмаха этой лапищи хватило бы, чтобы выпустить кишки быку. Между пальцами виднелись перепонки — видно, что тварь привыкла жить не только под землей, но и в воде. Длинное рыло оканчивалось коротким изогнутым хоботом с большими ноздрями, находящимся в непрерывном движении. Маленькие глазки подслеповато щурились — видно обитающее в подземном мраке чудовище, больше привыкло полагаться на нюх, а не на зрение. Вот чудовище вздернуло кверху свой хобот и, распахнув пасть полную острых зубов, издало уже знакомый визгливый рев.
Конан на мгновение даже забыл о своем параличе, оторопело рассматривая представшее перед ним существо. Твари подобной этой не должно было существовать, ее просто не могла породить природа. Даже саблезубый тигр, даже дракон из Черных Королевств не были столь кощунственной насмешкой над законами естества. Чудовище отдаленно напоминало водяную землеройку — только увеличенную в десятки, если не сотни раз. Конан припомнил рассказы немедийских книжников о злобном нраве подобных созданий, об их необыкновенной прожорливости, заставляющей их ежедневно съедать столько, сколько весят сами, пожирать себе подобных и кидаться на животных в несколько раз больших. Те книгочеи приводили этих существ, как пример мудрости богов наделивших их столь малым ростом, дабы они не пожрали все живое на земле. Однако эта тварь нарушала все мыслимые и немыслимые законы, она просто не могла появиться на земле естественным путем. Неудивительно, что даже мрачные боги пиктов сочли это существо слишком опасным, чтобы жить на поверхности и загнали его в подземный мир пока нечистое искусство лесного колдуна вновь не вызвало на землю страшное чудовище.
Кварада придвинулась к киммерийцу и горячо зашептала ему на ухо.
— Теперь ты понял? Зверь Гол-горота одинаково хорошо передвигается и под землей и под водой. Он переплывет Черную и Громовую реку, он обрушит в воду любой форт и пожрет аквилонцев прежде чем они успеют сообразить, что происходит. А в образовавшуюся брешь на границе ворвутся воины пиктов.
Колдунья издевательски рассмеялась, при виде бессильной ненависти в глазах Конана и вновь обратила свой взор на подземного монстра. Перед ним уже выплясывал шаман Йокотха, протягивая руки то по направлению к твари, то к идолу Гол-горота, к которому и сам шаман отступал маленькими шажками. Шевеля своими ноздрями, чудовище неуверенно следовало за колдуном.
Но Конан перестал замечать это, сосредоточившись на том, чтобы вернуть контроль над своим телом. Могучий организм киммерийца, его варварская выносливость постепенно преодолевали действие парализующего яда — но как медленно это происходило! Конану пока удавалось только слегка пошевелить кончиками пальцев, да и то приходилось делать осторожней, чтобы не привлечь внимания пиктов.
Однако те уже давно отступили к краю поляны, расчищая дорогу для колдуна и ведомой им твари. Вместе с ними отошла и Кварада. Сам Йокотха полностью сосредоточился на вызванном им звере — руки шамана чертили в воздухе пассы, а губы непрерывно шептали заклинания. Тварь послушно шла за ним, мотая из стороны в сторону головой. Поравнявшись с костром чудовище оступилось, угодив задней лапой прямо в пламя. Дикий вой, полный злобы и боли огласил рощу, длинный хвост ударил по костру, разбрасывая в сторону горящие ветви, воздух озарил запах паленой шерсти.
Пикты еще дальше отступили к деревьям, будучи готовыми бежать в лес, если чудовище раздавит шамана. Однако Йокотха забормотав еще громче, протянул вперед руку и коснулся подрагивающего хобота. Исполинская землеройка успокоилась, замерев на месте и все ниже склоняя голову. Колдун бесстрашно охватила руками страшную морду, теребя пальцами шерсть, склоняясь к небольшому уху зверя и что-то шепча в него.