ел на двух членов совета старейшин, присутствующих Ври разговоре.
— Что верно — то верно, — хмыкнул лысый городской казначей. — Им лишь бы выкачать из нас побольше, а толку от них все равно никакого.
— А вот о тебе, Тамсин, мы слышали лишь хорошее, — вступил в разговор дородный судья. — Все говорят, что ты умеешь делать то, что не под силу жрецам. Да одним твоим прелестным пальчиком ты способна сотворить чудес больше, чем все эти жрецы, вместе взятые.
— Истинно так, — елейно улыбаясь, закивал глава старейшин. — Вот поэтому, юная госпожа, если ты… я имею в виду, ты вместе со своей высокочтимой куклой, — поправился он на всякий случай, вспомнив дошедшие до них слухи, — могла бы вернуть в источник воду, мы бы щедро оплатили твой труд. Возврати нашему городу воду, сделай так, чтобы она текла круглый год напролет. А если старый источник иссяк, найди нам новый, мы готовы заплатить тебе и за это…
— Довольно! — перебила его Тамсин молодым звонким голосом. — Вы жалуетесь на жрецов, которые выманивают у вас деньги, не давая ничего взамен. Я же сначала делаю работу, а потом только прошу платы. Вы приготовили то, что мне потребуется?
Отцы города ничуть не возражали прекратить разговор о деньгах. В дверях появился посланник.
— Вот, юная госпожа, в точности как ты просила — только что срезанная ветка с хорошей здоровой рябины.
Лоза, которую принесли Тамсин, была тонкой, какой пользовались все лозоходцы: зеленый прут с развилкой, все три конца косо срезаны острым ножом. Молодая колдунья сунула куклу под мышку и, перекрестив руки, крепко взялась за два конца, образующие угол, направив острие третьего прямо перед собой.
— Идемте, — сказала Тамсин и решительно вышла из таверны.
Она направилась вниз по главной улице. Следующие за ней по пятам горожане не могли понять, ведет ли ее волшебная лоза, или она просто хочет подойти к городскому источнику. На дне каменного водоема, снабжавшего когда-то водой весь город, осталось лишь несколько лужиц, издающих резкий неприятный запах тухлых яиц.
— Этот источник проклят, — уверенно заявила Тамсин. — Его спасти уже невозможно.
Она повернулась и, по-прежнему держа перед собой лозу, пошла дальше, но теперь уже медленно, прислушиваясь к чему-то. Путь ее лежал вниз по мощенной булыжником улице, под аркой и затем по пыльной ухабистой дороге под холмом. За ней следовали старейшины и горожане. Дети весело скакали по обочине, радуясь развлечению.
Она спустилась с холма, как странно, — заметил одни лавочник. — Другие-то всегда поднимались наверх.
Не говоря ни слова, Тамсин продолжала идти, влекомая непонятной силой. Оказавшись среди бедных домишек, она оставила дорогу и шла теперь напрямик через небольшие садики и огороды, мимо сараев, курятников, сеновалов и навесов, где дубили кожи.
В очередной раз перепрыгнув через канаву, Тамсин остановилась среди пыльных рытвин, в которых валялись свиньи, и знаком попросила тишины. По приказу старейшины свиней отогнали в сторону и освободили для Тамсин пространство. В сосредоточенном молчании она принялась описывать по площадке все сужающиеся и сужающиеся круги, пока наконец не замерла около угла небольшого каменного дома. Лоза в ее руках согнулась, указывая в землю, с такой силой, что, казалось, вот-вот сломается.
— Здесь, здесь копайте! — послышались возгласы.
Те, кто захватил с собой лопаты и мотыги, тут же принялись долбить землю. Это оказалось длинной историей. Спекшаяся от зноя почва была тверда как камень. Люди обливались потом под полуденным солнцем, работая парами и часто сметы друг друга. Старейшины Фаландера терпеливо и невозмутимо наблюдали за происходящим, словно им приходилось видеть такое каждый день. Хозяин дома, напротив, был весь в волнении.
— Пожалуйста, поаккуратнее! — уже в который раз выкрикнул он. — Вы копаете прямо под мой дом! Нельзя ли немного левее?
— Тут корни! — сообщил один из землекопов, когда яма была уже в человеческий рост, и принялся обрубать их, потому что иначе копать стало невозможно.
— Наверно, они протянулись вон от той живой изгороди, — предположил другой, ткнув пальцем в сторону запыленных кустиков, и поднял со дна ямы обрубленный корень. — Смотрите-ка, какой он толстый и… и влажный!
— Появился гравий и мокрый песок! Нет, вода! Потекла вода, вы видите?!
Землекоп со счастливым смехом подбросил пригоршню воды в воздух. Началось всеобщее ликование, все лезли поближе, чтобы лично увидеть, как яма заполняется водой.
— Отличная вода в моем колодце! — воскликнул сияющий владелец дома. — А как ее много! Ее хватит на всех, и плату за нее я установлю чисто символическую. — Он просто не помнил себя от радости.
— Колдунье Тамсин удалось то, чего не сумели другие. Сразу видно, что Амалиас благоволит к ней, — сказал один из горожан.
— Да, она замечательная колдунья, — поддержал его другой. — Как она посрамила всех этих жрецов!
— Блистательная Тамсин! Позволь нам выразить бесконечную благодарность тебе и твоей достоуважаемой кукле! — провозгласил глава старейшин, простирая руки к Тамсин, но не рискуя прикоснуться к краю ее светло-голубого платья. — Могу ищи mi) тебя оказать мне честь и принять приглашение оглохнуть от твоих великих трудов в моем доме — тебя и твою достоуважаемую куклу. Я буду счастлив служить вам! А когда ты отдохнешь, то через день- два, после того как мы все убедимся, что новый источник продолжает давать воду, мы щедро ним тебе золотом и зерном… — Он бросил быстрый взгляд на казначея. — Насколько я помню, мы постановили заплатить тебе, э-э, пятьдесят золотых монет и тысячу бушелей зерна. — Он замолчал, предчувствуя, что сейчас нанется торг.
— Нет, старейшина, — возразила Тамсин, — мы не согласны. Твое золото и зерно нам не нужны.
— Вот как? — протянул тот и опять взглянул на казначея. — Ты не хочешь брать зерно, я это понимаю. Но, видишь ли, мы не так уж богаты и хотели попросить тебя согласиться на оплату натурой.
— Нас это устраивает, — заявила Тамсин. — Мы с Нингой тоже предпочитаем оплату натурой. — Она как-то совсем по-девчоночьи хихикнула. — Да, в некотором смысле это можно, пожалуй, назвать и так.
— Согласна со мной, Нинга? — Она сделала паузу, словно дожидаясь ответа, а потом продолжила: — За то, что мы нашли для НС новый источник, мы просим только одного — почитания.
— Почитания? — подозрительно переспросил старый интриган. — Какого такого почитания? Что ты имеешь в виду?
— За то, что мы нашли для вас новый источник, — невозмутимо повторила Тамсин, — пока из него будет течь вода, вы должны отказаться от старого бога Амалиаса и всем городом заявить, что отныне будете поклоняться новому божеству, которое возьмет вас под свое покровительство.
— Я не понял, — промямлил потрясенный глава старейшин. — Что ты нам предлагаешь? Кому мы должны теперь поклоняться? Тебе?!'
— Нет, не мне. — Тамсин подняла куклу над головой. — Божественная Нинга станет покровительницей Фаландера, а вы поклянетесь почитать ее как единственно истинную богиню.
— Кукла — покровительница Фаландера? Ты говоришь о кукле? — не веря своим ушам, заикаясь, вымолвил глава старейшин. Вокруг него зашумели горожане, невольные свидетели их разговора. — Нет, не может быть! Ты, должно быть, шутишь.
— А что тут такого странного? — рассудительно спросила Тамсин. — Амалиас со своими жрецами ничего для вас не сделали, а я, призвав на помощь Нингу, помогла. Зачем же вам продолжать поклоняться бессильному и никчемному старому богу?
— Но ведь Амалиас все равно остается главным богом Бритунии, — нервно отозвался глава старейшин. — Бесчисленное множество жрецов служит ему, а что еще важнее, они всегда действуют в союзе с королем Тифасом. А кто ж не знает, как суров и быстр на расправу бывает король и какая у него мощная армия.
— Послушай старого человека, дитя мое, — вступил в разговор городской судья. — Даже если старый бог Амалиас потерял свою былую силу и не может поразить нас молнией с небес, неразумно портить отношения с наместниками бога на земле.
— Да-да, — поддержал его казначей, — очень неразумно. Чего доброго, еще объявят нас вероотступниками и зададут жару, чтоб другим неповадно было. Нужны нам эти неприятности!
— А как же источник, который отыскали для вас мы с Нингой? — Тамсин указала рукой на яму, вода которой уже давно перелилась через край и веселыми ручейками растекалась во все стороны. — Разве он не избавляет вас от кучи неприятностей?
— Тамсин, ты ведь не можешь… не станешь отбирать его у нас? — взволновался глава старейшин. — Давай поговорим разумно. Я вижу, твоя кукла Нинга — я не ошибся, ее зовут Нинга? — любит красивые вещи. Давай я подарю ей свой золотой диск — символ верховной власти в городе — в знак уважения к ее высоким достоинствам. — Он снял с шеи ленту, укоротил, сделав посередине узел, и надел диск на куклу. — Теперь Нинга поймет, что хоть мы и не можем поклоняться ей как богине, но любим и почитаем ее. Ты довольна, Тамсин? Я угодил тебе?
Не поблагодарив его за подарок, Тамсин резко повериулась к судье:
— А ты что скажешь? Тебе источник нравится?
— О да, разумеется, безусловно, — смешавшись от неожиданного вопроса, ответил судья. — Мы все искренне благодарны вам с Нингой.
— А тебе, казначей?
— Мне? А-а, ну да, нравится, конечно. Вода чистая, и ее много… пока. Вот если бы еще она вытекала откуда-нибудь с холма, тогда совсем было бы замечательно: мы могли бы провести ее прямо и наши дома. А так придется отряжать целую армию слуг, чтобы они носили воду наверх. Да еще как представишь, сколько сосудов они перебьют… Сплошные убытки. — Он посмотрел вокруг и поморщился. — Даже не знаю, как нам удастся сохранить источник в чистоте. Вон, поглядите, в нем свиньи купаются. Но я понимаю, что и самая лучшая колдунья может не все на свете… — Вдруг он заметил выражение лица Тамсин и ощутил неловкость. — Нет, я не жалуюсь, источник прекрасный, лучше и быть не может. И я совсем не имел в виду, что сомневаюсь в могуществе Нинги. Я очень ей благодарен за источник. — Казначей окончательно запутался.