Конан невозмутимо продолжил:
— Очищенный и хорошо приготовленный крокодилий хвост очень вкусен. Кости Крома, мне так надоела местная пища!
Глава 13
Время их не поджимало. Когда Конан проснулся, он понял, что проспал лишь немногим больше двух часов. Даже в подземелье, где не существовало ни дня, ни ночи, чувство времени не покидало киммерийца. Сон его нарушил какой-то звук, и сейчас Конан ждал, не услышит ли этот звук снова. Рядом на боку, ровно дыша, лежала Акила и крепко спала. Он не думал, что ее инстинкты менее остры, чем его. Но она никогда не проводила столько времени в тюрьме. Как и большинство неопытных людей, она, вероятно, полагала, что толстые стены, решетки и цепи означают, по крайней мере, что она может спать в безопасности.
Конан, испытавший уже тюрьмы, казематы, застенки, темницы, остроги, чуланы, трюмы, ямы, колодцы, кандалы и другие средства лишения свободы, знал, что все тюрьмы — жестокие места, где люди, запертые, как звери, под присмотром жестоких стражников и капризных тюремщиков, могут броситься друг на друга, будто голодные крысы в клетке. И более всего уязвим человек во сне. Конан едва ли мог сосчитать, сколько раз он просыпался и обнаруживал, что товарищ по камере заколот во сне самодельным кинжалом, задушен собственными цепями, что ему проломлен череп камнем или его вытолкнули за борт к акулам, и убийство это всегда совершал враг внутри тюрьмы.
Конан часто, просыпаясь в таких местах, обнаруживал, что товарищи по цепям жаждут его крови. Поэтому он приучил себя в кандалах спать еще более чутко.
Он снова услышал этот звук. Кто-то находился в коридоре перед камерой. Он узнал по походке, что это не кто-то из обычных стражников и что это не Аббад. Слух его хорошо различал такие тонкости. Походка была легкой, крадущейся. Еще до того, как фигура появилась в двери, киммериец был почти уверен в том, кто это.
Лежал киммериец тихо, как труп, дыша так же ровно и глубоко, как и Акила. Он прекрасно понимал, что не следует изображать храп. Такие уловки редко бывают убедительны для опытного обманщика, а здесь, Конан знал, вошел ветеран. Сквозь неплотно закрытые веки киммериец видел, что фигура пригнулась и вползла в камеру на четвереньках. Тусклый свет бездымного факела, горящего в коридоре, блеснул на чем-то в правой руке: на каком-то металлическом предмете.
Фигура подошла ближе, еще ближе, и вдруг сильная левая рука киммерийца выбросилась вперед, и мощные пальцы схватили жилистую шею так быстро, что и при солнечном свете движение показалось бы размазанным. В полумраке камеры оно было совершенно незаметно. Громкий сдавленный крик прервался, когда Конан нажал большим пальцем на горло человека.
Акила вздрогнула, зазвенев цепью, и села.
— Конан! Что… кто это?
Она быстро моргала.
— Как же… Это наш старый друг Амрам. А зачем он здесь, он сейчас нам сам расскажет. Конечно, он может предпочесть умереть и не говорить. Сейчас наш друг сделает выбор!
Амрам отчаянно замахал руками, выражая яростное желание говорить. Конан немного ослабил захват, позволив щуплому человеку набрать немного воздуха в легкие.
— Друзья мои! — прохрипел он. — Я не причиню вам вреда! Я пришел, чтобы предложить вам спасение!
— И делаешь ты это, подкрадываясь, как рептилия? — холодно спросил Конан. — Ты это делаешь, подползая ко мне с оружием в руке? — Конан снова начал сжимать пальцы.
— Никакого оружия! Посмотри! — Он протянул правую руку. Действительно, на ладони лежал не кинжал, а блестящий ключ.
— Это уже лучше, — прорычал Конан. — Но еще недостаточно хорошо. Почему ты бежал от нас во время песчаной бури, ты, подлец? Где близнецы? Кто ты этим муравьям и зачем ты заманил нас сюда своим лживым рассказом?
— Прошу вас, друзья мои, сейчас не время! — сказал Амрам.
— Да, но у пленника ничего нет, кроме времени, — ответил Конан. — Я хочу услышать твой рассказ. Только теперь я буду внимательнее слушать, чтобы не пропустить лжи. Как только мне покажется, что ты говоришь неправду, я сломаю твою тощую шейку!
— Но, мой киммерийский товарищ, я никак не думал, что ты любишь разговоры!
— Мне плевать на его историю, — сказала нетерпеливо Акила. — Выпусти нас отсюда!
— Мне это не нравится, — мрачно произнес Конан. — Это насекомое только заманивает людей в ловушки.
Акила раздраженно поглядела на Конана.
— В ловушки? Мы прикованы к стене в подземелье, ты, придурок! Куда еще он может нас завести?
— Ты не видела света, женщина, — резко ответил ей Конан, — если считаешь, что это самое худшее.
— Мои милые друзья, — пытался успокоить их подобострастным голосом Амрам, — не будем ссориться. Я вижу, что вы слегка расходитесь во мнениях, но здесь не место и не время решать вопросы. Позвольте мне дать вам свободу, и тогда на досуге вы все подробно обсудите.
— Ладно, — сказал Конан. — Но я не успокаиваю себя обманом. Оставаться здесь без цепей еще не означает свободы. На арене, когда мы бились с крокодилом, на нас не было цепей.
— А я думаю, что это улучшит наше положение, — заявила Акила, почти потеряв от нетерпения рассудок. — Сними с меня эти цепи, Амрам, пока я еще не сошла с ума!
— Сию минуту, госпожа. То есть если мой добрый друг киммериец соизволит отпустить меня.
— Конан!
— Ну ладно. — Он нехотя разжал руку, но тут же схватил костлявую щиколотку. — Получишь назад свою пятку тогда, когда мы будем свободны от цепей. Амрам закудахтал.
— Так трудно угодить. А я еще ожидал благодарности. По крайней мере, доброго слова.
— Когда мы выберемся отсюда, — сказал Конан, — я воздам тебе величайшие почести. Если хочешь, назову в твою честь сына, но только снова нас не предавай.
Несколько минут Амрам возился с замками на ошейниках и кандалах. Ключ, явно не предназначавшийся специально для этих замков, являлся просто-напросто отмычкой, которая требовала значительного искусства в обращении.
— Хорошо, что они их не заклепали, — проворчал Конан.
Но скоро цепи упали, и пленники были на ногах, потирая стертую кожу и разминая конечности.
— Теперь освободим моих женщин, — заявила Акила.
— Нет времени, — сказал Амрам, тряся головой. — Они просто прислуга. Оставь их.
Теперь надо было спорить с Акилой. Она схватила Амрама за шею так же, как делал до этого Конан.
— Если бы я не была царицей и не имела представления о том, что все-таки должна тебя благодарить, я бы тотчас свернула бы тебе шею. Мой товарищ хорошо знаком с замками и кандалами. Могу поспорить, что он сумеет воспользоваться твоим ключом.
— Да, это простое устройство, — подтвердил ее слова Конан, мрачно улыбнувшись.
— О, тогда ладно! — сказал Амрам, скрипнув зубами при виде такого самоубийственного спокойствия. — Я их освобожу. Но время нам может стоить очень дорого.
— Просто выведи нас отсюда, — сказал Конан. — Дай добраться до нашего оружия, и тогда мы побеспокоимся о том, чтобы все расходы понесли эти муравьи.
— Ты говоришь слишком самоуверенно, — пробормотал щуплый человек, когда они направлялись к другой камере.
Они вошли внутрь, и Акила растолкала своих женщин, предварительно прикрыв каждой рот рукой. Женщины радовались, но дисциплина их была совершенной, так что они не задавали вопросов, когда с них снимали цепи. Враги явно не посчитали амазонок столь же опасными, как их двух предводителей, поскольку на каждой из них был только ошейник, прикованный цепью к стене.
— Теперь, — сказал Конан, когда все были освобождены от цепей, — веди нас к нашему оружию, затем к реке.
— Ты думаешь, это прогулка, и я могу отвести вас к любым достопримечательностям по вашему желанию?
— Тогда только к оружию, — заявила Акила. — К реке мы проберемся сами. И к нашим вещам и верблюдам. Я возьму свой рог.
— Свой рог? — Конан поднял брови. Он не видел украшенного серебром рога с самого Лонха: царица его тщательно упаковала на время дороги.
— Да. Это древняя реликвия моего народа. Без него я не уйду.
— Как я слышал, твой народ с тобой разделался. Но если ты хочешь забрать рог, я не возражаю. Я направляюсь за своим мечом и кинжалом.
Амрам глядел то на Конана, то на Акилу, будто на двух диковинных зверей.
— Вы сошли с ума оба. Я среди безумцев.
— Пробудешь с ними еще недолго, — заметил Конан. — Но мне кажется, что ты в любом положении можешь извлечь для себя выгоду, так что делай то, что тебе говорят, и извлекай ее. Я так понял, что ты и сам хочешь убраться из этого чудовищного места?
— Я хочу этого так же сильно, как и жить! — заявил Амрам.
— Да, — заметила Акила, — ты из тех людей, которые многое согласны переносить ради того, чтобы просто остаться в живых. Делай так, как мы говорим.
Она похлопала его по бритой макушке, но в этой ласке скрывалась такая же угроза, как и в прямых словах киммерийца.
Амрам глубоко вздохнул.
— Ладно. Идемте за мной и ведите себя очень-очень тихо. От этого зависит наша жизнь.
— Веди, — сказал, ухмыльнувшись, Конан.
В соседнем помещении они обнаружили дежуривших стражников, которые были либо мертвы, либо усыплены, бегущие пленники не стали выяснять, что именно. Конан нагнулся и подобрал короткий стигийский меч, а Акила взяла кинжал. Экун хотела было забрать длинную алебарду, но Акила остановила ее.
— Никакого длинного оружия, — шепнула она. — Оно неудобно в узких коридорах и создает много шума.
Амрам высунул голову из двери и посмотрел в обе стороны.
— Снаружи никого, — прошептал он громко. — Идите за мной.
— На этот счет не беспокойся, — заверил его Конан. — Я буду у тебя за спиной.
— Может показаться, что ты мне не доверяешь, — обиженно проговорил Амрам.
Киммериец оставил это замечание без ответа.
— Почему так тихо? — спросил Конан.
Они проходили по району, который, как он знал по прошлому опыту, занимали ремесленники. Всюду была тишина, помещения пустовали.
— Сейчас ночь. Даже здесь, где нет ни солнца, ни луны, должны быть день и ночь. Людям нужно спать, и для удобства организации труда все спят одновременно. Лишь работники вентиляции и некоторых других необходимых служб работают и «ночью».