Вдоль стен находились ряды глубоких рельефов, представляющих изображения мужчин, женщин и неведомых тварей, совокупляющихся самыми невероятными способами. Жрец объяснил, что они символизируют творение мира. На другой стороне фигуры корчились в муках, подверженные таким пыткам и убою, что почувствовал бы тошноту и самый крепкий желудок, а жрец объяснил, будто страдальцы эти изображают неизбежное разорение, предшествующее обновлению мироздания.
Лейла встала у основания одной из обнаженных кариатид, восхищаясь прекрасным, полным страдания лицом и поглаживая идеально отполированное колено статуи. Она обошла вокруг изваяния и указала своим спутникам на изумительно прорисованные следы плети, что испещряли ягодицы и согнутую спину; высеченные в камне капли крови стекали оттуда.
— Красота в муках, интересная идея, — заметила она. — Что означают эти женщины, досточтимый Шоск?
Жрец пожал плечами:
— Кому-то нужно держать крышу. А теперь, если пожелаете, прошу сюда.
Они проследовали за ним к неровной, вздыбленной форме, накрытой шелковистой тканью.
— Это священный алтарь Аримана, — вымолвил Шоск. — Многие местные жители беспокоились при виде его, а потому мы решили, что лучше закрыть святыню.
— Все же я хотел бы взглянуть на эту вещь, — сказал Волволикус. — Я прибыл издалека, чтобы увидеть чудеса этого храма.
— Как пожелаешь, о шейх, — отозвался жрец. Он поднял ткань, приоткрыв около половины алтаря. Зрители глухо зароптали, пораженные отвратительным зрелищем, но маг пристально глядел на алтарь, весь поглощенный увиденным.
— Действительно, необычный предмет, — заключил Волволикус, когда жрец вновь опустил покрывало.
— По мне, это выглядит просто как клубок змей, — пробормотал Конан, пытаясь скрыть охватившую его тревогу.
— Эти ступени, — сказал Волволикус, указывая на проход, что вел под алтарь, — они ведут во внутреннее помещение, где мы можем узреть образ вашего бога?
— Великий Ариман не имеет формы, кою могут узреть или даже представить себе человеческие существа, — сказал Шоск. — Это просто вход в крипту. Она, собственно, не является частью священного места и предназначена служить окружной сокровищницей.
Они продолжили осмотр, и жрец объяснил некоторые из обычаев своей религии. Не осталось почти ничего достойного внимания внутри храма, который более выделялся своей полнейшей непривычностью, нежели богатством. Наконец жрец вывел их из храма и обратился к толпе, призывая новую группу зевак.
Троица забрала своих лошадей и поскакала из города, обратив на себя столь же мало внимания стражи, сколь и при въезде.
— Все, что говорил этот жрец, — обыкновенная ложь! — заявил Волволикус, когда они отъехали от города на безопасное расстояние. — Его объяснения резных картин — гнуснейшая чепуха. Послушать, так выходит, будто его религия — не более чем халтурный вариант веры в Ормазда с добавлением некоторых элементов более скабрезного вендийского культа.
— Что мне за дело? — спросил Конан. — По мне, так пятнистый может приносить маргаритку в жертву зеленой жабе. Скажи лучше, что ты думаешь о планировке храма? Тот проход в крипту показался мне чертовски узким.
— А, это, — рассеянно произнес Волволикус. — Возникнут определенные проблемы, разумеется, но нет ничего непреодолимого. Вес можно распределить длинной и узкой кишкой. Я приспособлю магическую формулу для переноса обелисков.
— А ворота, или решетка, или как ее там? — спросил Конан.
— Это уж твоя забота. Ты и твои негодяи должны сами открыть ее. Ведь это твоя специальность, не так ли?
— Моя. Хотелось бы взглянуть на механизм, — сказал киммериец.
— Хотелось бы взглянуть на саму крипту, — сказал колдун.
— А? Ты думаешь, это не просто нора в земле?
— Может, и так, но… — Маг запнулся. — Это трудно выразить, так как тебе неведом сокровенный язык Кхелкхет-Птеф. За годы моих ученых занятий я приобрел способность чувствовать камень и кристалл. По правде говоря, любой камень или металл — суть кристалл, хотя и в форме, незаметной невооруженным глазом. Я могу ощутить массы и пустоты, как другой способен видеть их. В том храме я чувствовал крипту под нами, но это было нечто большее.
— Большее? — сказала Лейла. — Как это?
— Это было чем-то большим, нежели просто пустота, выбитая в камне. Скорее, как бы одна обычная правильная пустота внутри много большей и куда менее правильной.
— Как одна коробка внутри другой? — спросил Конан.
— Что-то в этом роде, но в данном случае, хотя обе делят одно пространство, одна может быть в другом измерении.
Теперь киммериец был совершенно обескуражен:
— Скажи мне вот что: имеет это какое-нибудь отношение к тому, чтобы нам попасть туда и захватить сокровища?
— У меня нет способа узнать это. Именно поэтому было бы хорошо прежде всего взглянуть в самую крипту.
— Почему все должно быть так запутано! — тяжело вздохнул Конан. — Человек способен организовать простой грабеж без вмешательства омерзительных богов и зловредных духов!
— А что с этим алтарем? — спросила Лейла. — Он необычайно уродлив, но смотрится просто обработанным камнем. Ты находишь в нем что-нибудь особенное, отец?
— Он и есть самое жуткое, — сказал Волволикус. — То не был ни естественный камень, ни вообще что-либо, имеющее источник в этом мире. Но жрец не показал его нам полностью, только часть. Я говорил вам, что любой камень и любой металл — это кристалл. Каждый кристалл обладает своими флюидами, отличными от других, и все они мне известны. Но там было другое вещество. Алтарь не испускал флюид, ощутимых на этом уровне бытия. Он был абсолютно инертен, его вещество казалось мертвым.
— Тогда, наверное, это ни камень, ни металл, — предположила Лейла.
— Нет, это камень, но камень, не схожий с каким-либо земным.
Конану весь этот разговор был очень не по душе.
— Как это все влияет на добычу сокровищ?
— Я не знаю, но это вещь огромной и жуткой силы.
— Как я поняла из уличной болтовни, — сказала Лейла, — жрецы разрешили занять крипту под сокровищницу в качестве платы за то, что Торгут-хан дозволил строительство храма в черте города. У них нет никакой заинтересованности охранять казну. Они должны даже обрадоваться, увидев, что сокровищ больше нет.
— Это возможно, — допустил маг.
— Да видишь ты что-нибудь, что может помешать нам слямзить сокровища? — гнул свою линию Конан.
— Нет, не вижу. Если ты со своими людьми доставишь нас внутрь и достаточно долго сможешь удержать ворота открытыми, я смогу переместить казну в твое убежище.
— Отлично! — сказал Конан.
— Но как нам самим выбраться из города? — спросила Лейла.
— Этот вопрос целиком к нашему другу-варвару. Усилия для перемещения металла займут меня всего — без остатка даже на простенькое заклинание невидимости.
— А ты справишься с этим? — спросила она киммерийца.
— У меня курс твердый, — сурово ответил Конан. — Любой смертный, кто встанет между мной и моей местью, будет уничтожен.
— Какое утешение, — насмешливо воскликнула она.
Когда город скрылся из виду, они свернули с дороги на узкую козлиную тропу, что вилась к южным холмам. Час езды, и они оказались в лагере у ручейка, где основная часть шайки бездельничала вокруг костра, попивая слабое вино или заваривая травяной чай, высокочтимый в этих краях. Все настороженно смотрели на прибывших.
— Ну, как там? — спросил Осман.
— Сделать можно, — сказал киммериец. Его слова вызвали довольное ворчание. — Мы должны аккуратно все спланировать, ибо есть только один путь туда и обратно. То есть один путь для людей. Сокровище проследует таким путем, который нам не подходит. — Он спрыгнул с лошади и подошел к огню. — Что с верблюдами?
— Ауда с нашими пустынножителями еще не вернулся, но я ожидаю их до темноты, — сказал Осман.
— Так, — начал докладывать Убо, — в дне пути верхом отсюда есть деревня под названием Телмак. Трижды в год там устраивают большую верблюжью ярмарку, и одна из них как раз сейчас. Ауда с остальными решили, что будет гораздо проще угнать несколько десятков голов из одного места, чем воровать по две, по три из многих караванов и деревень.
— Должно быть, они правы, — сказал Чемик, — ведь они опытные похитители верблюдов.
— Превосходно, — одобрил Конан. — Я должен кое-что подготовить, затем хочу, чтобы вы все собрались и послушали меня.
Следующий час киммериец собирал палки, камни, листья и прочий мусор и строил на земле какой-то узор. Некоторое время разбойники удивленно наблюдали за ним, затем разбрелись по своим делам, кои в основном состояли из бессмысленных шатаний, чесания языками, а также игры, где ставкой был куш, на который они рассчитывали.
Ближе к ночи наконец прибыл Ауда и с ним еще двое обитателей пустынь; их кони устали, сами они были возбуждены.
— Девяносто три первоклассные скотины! — объявил Ауда под одобрительные возгласы своих приятелей. — Они ожидают в нашем логове.
— Где Джунис? — спросил Конан.
— Погонщик верблюдов попался очень резвый и заехал Джунису пикой в бедро. В конце концов, теперь есть кому присматривать за верблюдами. Скорей всего, он будет жить, если рана не загноится.
— И одним меньше для набега.
— Один человек не слишком высокая плата за девяносто три верблюда, — сказал Убо.
— Думаю, да, — согласился киммериец. — А теперь давайте сюда, негодяи. Ты тоже, Волволикус. — Вся компания собралась вокруг непонятного сочетания мусора, что разложил на земле Конан. — Перед вами город Шахпур.
— Он съежился с тех пор, как я был там в последний раз, — высказался иранистанец.
Конан не обратил на него внимания.
— Эти палки — стены города. Виноградные стебли — главные улицы и площади. Большие камни — крупные дома, маленькие — поменьше. — Говоря, он показывал своим кинжалом. — Маленькие черные камешки — это места, где сосредоточены стражники.
— А что это за кусок верблюжьего дерьма?
— Это Торгут-хан, — заявил Осман. — Разве ты не узнал его?