– Сдавайся, собака!
– Руби, будь ты проклят, – прорычал козак. – Я еще ни у кого не молил пощады!
Конан повернулся к Бартатуе:
– Каган, я прошу тебя сохранить жизнь этому человеку. Он замечательный фехтовальщик и пригодится тебе в твоей армии.
Бартатуя был так возбужден превосходным поединком, что как-то не вспомнил: ведь в двух предыдущих поединках Конан не спрашивал у него разрешения…
– Хорошо. Пощади его. – Гирканийцы приветствовали великодушие кагана.
Конан выпрямился, расправил могучую грудь.
– Выставишь против меня еще кого-нибудь?
– Нет. Ты сегодня и так хорошо поработал. И надо признать, отлично себя показал. Ты больше не раб и не пленник. Я назначаю тебя полусотником в моей собственной орде. Ты доволен?
– Доволен, государь, – ответил киммериец. Он оглядел шатер и увидел, что все присутствующие глазеют на него. Им понравилось, как варвар бился. Но принять чужака за равного – совсем другое дело. Конан их вполне понимал. Бартатуя – прирожденный полководец, и для него ничто не имеет значения, кроме воинской доблести. Но не для его соплеменников. Ни один чужак, как бы искусен он ни был, никогда не станет ровней гирканийцу. Придется вести себя поосторожнее!
– Чего ты хочешь от меня? – спросил Бартатуя. – У тебя будут лошади, доспехи, оружие, всего вдоволь. Что еще тебе нужно?
– Мой государь щедр. – Конан чуть склонил голову, понимая, что пора пустить в ход дипломатию. – Я хотел бы, чтобы два моих последних противника служили у меня под началом.
– Как хочешь, – ответил каган. – А еще что?
– Я попросил бы гирканийский лук. И чтобы опытный наставник научил меня им пользоваться.
– Что? – усмехнулся Бартатуя – Такой искусный боец – и до сих пор не умеет стрелять из лука?
– Я думал, что умею, – просто сказал киммериец, – пока не увидел, как стреляют твои люди.
– Вот видите, – Бартатуя всем показал на Конана, – этот человек не хвастун. Он владеет всеми боевыми приемами наших врагов, но понимает, что ему есть чему поучиться в стрельбе из лука. Хорошо бы все были так же честны. Иди, киммериец, мы продолжим разговор завтра.
Конан вежливо откланялся и удалился. Бартатуя проводил его одобрительным взглядом. Из-за возвышения, где сидел каган, вслед Конану посмотрела еще одна пара глаз. И смотрели они куда менее доброжелательно.
Снаружи Конан отыскал Рустуфа и присел рядом с ним.
– Сработало так, как мы задумали. Козак почесал небритый подбородок:
– Хорошо, что все позади. Когда ты долбанул меня на двадцать третьем выпаде, я не сумел увернуться. Клянусь Матерью Дождя, я чуть концы не отдал… А если б ты не убрал ногу в последней схватке, я бы тебе ребро до кости разрубил.
– Все сработало. Давай не будем беспокоиться о том, что могло случиться. Нам надо было, чтобы все выглядело натурально, как будто взаправду. Теперь мы – в войске у кагана, будущее в наших руках.
– Эх, – вздохнул Рустуф, – хорошо бы оказаться на коне, да с добрым мечом у пояса, да в широкой степи. Чтоб носиться по ней где душе угодно.
– Вот слова настоящего козака! – проговорил Конан. В отличие от гирканийцев, привязанных к своим стадам и пастбищам, козаки были вольными наездниками – и ничего больше. Любому козаку, одержимому любовью к странствиям, часто приходилось разъезжать по степи в одиночку – в поисках приключений.
Потирая отбитый локоть, к ним подошел туранец:
– Я слышал, ты пощадил меня, чтоб я вступил в войско кагана. Это правда?
– Если захочешь, – пожал плечами Конан, – но нерадивых воинов мне не нужно.
– Ты что думаешь, я останусь в невольничьей яме или прикованным к столбу в затоне для бойцов? Я пойду с тобой! И… спасибо тебе, – он протянул Конану руку, – меня зовут Фауд.
Появился слуга с ключом и снял с бойцов ошейники. Воины последовали за ним к новому жилищу.
ГЛАВА 6
На следующее утро Конан проснулся в шатре, который делил с Рустуфом и Фаудом. Шатер был круглым; куполообразную крышу поддерживал внутренний каркас. Не видно ни веревок, ни кольев, вбитых в землю. Однако киммериец слыхал, что такие шатры сохраняют устойчивость даже в самый сильный ветер. Конан отодвинул входной полог и вылез наружу. Как раз в это мгновение несколько степняков раскладывали на земле близ шатра груды оружия и доспехов и подводили к коновязи лошадей.
– Это для тебя и твоих товарищей, – проговорил один из воинов. – У тебя будет еще девять сменных лошадей, а у твоих людей – по пять. Когда захочешь посмотреть на них, я покажу загон, где стоят кони твоей полусотни.
Конан осмотрел трех скакунов и выбрал себе самого рослого и сильного жеребца. Седла на всех трех лошадях были одинаковые – простые толстые войлочные попоны. Широкие кожаные петли служили стременами. Доспех по росту Конан подобрать себе не смог и взял на заметку, что не худо бы отыскать Борию и попросить назад свои кольчугу и шлем. Вендийский меч, которым киммериец сражался накануне, тоже оказался здесь. Конан повесил оружие на пояс, а кроме того, взял кинжал с широким лезвием. Еще тут было множество так любимых кочевниками войлочных шапок, прикрывающих шею и уши, но Конан их игнорировал. Зато весьма обрадовали его мягкие сапоги с загнутыми острыми носками. И еще он взял просторную рубаху с длинными рукавами.
Были здесь даже кое-какие украшения. Конан выбрал пару широких браслетов, сделанных из какого-то светлого сплава, с изображением сражающихся орлов. Убедившись, что наконец-то выглядит не как пленный оборванец, а соответственно своему новому чину, киммериец приступил к осмотру луков. Их было по два на каждого воина. Лежало оружие в расшитых цветной тесьмой колчанах. Конан вытащил один лук и принялся внимательно рассматривать.
Дуга без тетивы выглядела весьма внушительно. По устройству лук походил на те, к которым Конан привык. Лучники из Кофа, Турана и Шема пользовались почтя такими же, только этот раза в полтора толще и гораздо мощнее. Конану не терпелось взять оружие на стрельбище и испробовать, но пока имелись дела поважнее. В груде оружия Конан приметил аркан. Точно таким же киммерийца пленили степняки. Что ж, надо прихватить и аркан! Эту штуку необходимо освоить, чтобы больше не попадать в дурацкие переделки…
Конан вернулся к шатру.
– Вставайте, лентяи! Дел невпроворот!
Зевая и потягиваясь, из шатра вылезли оба сотоварища. Рустуф вытаращил глаза:
– Да ты изменился в лучшую сторону, с тех пор как я тебя в последний раз видел. – Тут он вылупил глаза еще больше: – А это что? Добыча? Мы ведь только еще собираемся сражаться!
– Одевайтесь и берите оружие, – буркнул Конан. – Я хочу глянуть на своих новых подчиненных.
– Ну вот, ты уже заговорил как командир, – посетовал Рустуф, натягивая сапоги. Он выбрал иранистанскую стеганую куртку, в которую между слоями ткани вшиты стальные пластины. Стоячий воротник надежно защищал шею и затылок. Фауд тоже нашел себе оружие и доспехи по вкусу. Все трое оседлали коней.
– Как приятно снова чувствовать себя воином, – произнес Рустуф с видом человека, вновь обретшего согласие с окружающим миром.
– Не думай, что это так просто, – предупредил Конан, – Гирканийцы вообразили, будто они – властители мира. И им не по нутру придется верховодство чужеземца. Нам надо будет ежедневно доказывать, что мы не лыком шиты.
– Это не трудно, – отмахнулся Рустуф. – На самом-то деле козаки – вот кто подлинные властители мира! Я заставлю кочевников считаться с этим.
Бравые вояки последовали за слугой к одному из дальних участков близ границы гирканийского бивака. Возле небольшого костра сидело несколько степняков. Другие бродили поодаль. Воины пили и беседовали. Никто и ухом не повел, когда появились трое чужеземцев.
– Это твоя полусотня, господин, – сообщил слуга.
– Пока еще нет, – пробормотал Конан, – но будет моею. – Он спешился и подошел к гирканийцам. Зычный голос варвара ударил по барабанным перепонкам степняков, как камень, выпущенный из катапульты: – Встать, когда к вам подходят командир!
Кочевники чуть вздрогнули и посмотрели на чужака с любопытством. Один нехотя поднялся на ноги и встал лицом к лицу с Конаном.
– Почему это мы должны подчиняться чужестранцу?
– По двум причинам, – пророкотал Конан. – Во-первых, я самый сильный и самый умный из вас. Во-вторых, и это главное, такова воля великого кагана. Если вы и впрямь не хотите мне подчиняться – попробуйте убить меня. Может, некоторые из вас и останутся после этого в живых. Но тогда им придется убить еще и Бартатую, потому что он не тот человек, чтобы так просто спустить неповиновение.
Степняк, стоящий перед Конаном, отступил на шаг назад.
– Мы не хотели тебя обидеть, командир, – смутился он. И повернулся к сидящим позади: – Вы слышали, что сказал командир полусотни? Встать! – Воины поднялись, хотя и не спеша, но и без вызывающей медлительности.
– Так-то лучше, – одобрил Конан. – Слушайте меня. Я – Конан из Киммерии. Я сражался во многих битвах под знаменами разных полководцев. Я служил во всех чинах, от простого пехотинца до капитана. Я умею командовать людьми и знаю, как уберечь солдат от бессмысленной гибели. Я никогда не прикажу вам того, чего не стал бы делать сам. Я справедлив, если мне беспрекословно подчиняются. Такого командира, как я, у вас никогда не было. Вы должны стать лучшей полусотней во всей орде. Постарайтесь для меня, а я постараюсь для вас. Клянусь Кромом, богом моего племени, а также Предвечным Небом. – Тут он воспроизвел жест, который перенял от Бории. Степняки ответили Конану тем же жестом.
Киммериец расхаживал среди воинов и внимательно разглядывал их. Судя по лицам и по одежде, кочевники принадлежали к самым разным племенам. Конан спросил у степняка, который попытался вначале бросить гагу вызов:
– Какой у вас боевой порядок?
– Нас прислали сюда вчера вечером, командир, и еще не разделили на десятки. Мое имя Гаюк, я буду твоим знаменосцем, – он указал на небольшой шатер неподалеку, увенчанный конским черепом и парой расставленных в обе стороны рогов яка. Концы рогов были посеребрены, с них свисали два черных конских хвоста.