– Горе всем вам! – завывал старикан, обращаясь к собравшимся. – Не к добру каган возвысил раба-чужестранца. Это человек без роду без племени. Его предки не погребены в освященном месте в степи. Его боги – не наши боги. Духи бескрайней степи прогневались. Они принесут град и грозу, если вы будете следовать за чужестранцем. Придет степной пожар, окутает дымом Предвечное Небо. Не подобает вам…
Внезапно голос шамана оборвался: на плечо опустилась чья-то весьма тяжелая рука. Это была здоровенная ручища варвара. Шаман попытался сбросить ее, но железные пальцы бывалого фехтовальщика впились ему в загривок и стали понемногу сжиматься. Дикая боль пронзила тощую шею старика. Потом хватка немного ослабла.
– Дружище Данакан, – задушевным голосом произнес киммериец, – между нами, кажется, возникло недоразумение. Я желаю одного – служить кагану сколько в моих силах. А если я неумышленно прогневал ваших богов, скажи мне, пожалуйста, как я могу принести им мои извинения. Ты большой чародей, ты единственный напрямую говоришь с духами. И уж конечно сможешь стать посредником между мной и богами.
Шаман попытался встать, но пальцы у него на шее вновь сжались и он не мог даже шевельнуться.
– Может, – просипел он, – что-то и удастся сделать. Силы мои велики, и духи слушаются меня.
– Отлично! – рявкнул Конан – Что ж, пойдем поговорим наедине. Какая может быть вражда между двумя отличными парнями вроде нас с тобой?
Конан переложил руку на плечо старикана и слегка тряхнул его.
– Да, – выдавил Данакан, пытаясь освободиться от медвежьих объятий варвара, ~ поговорим наедине, чужестранец.
Конан улыбнулся своим воинам:
– А теперь идите спать, завтра нам опять выступать в поход – таков приказ кагана. Мы с этим добрым шаманом потолкуем и все уладим.
Степняки явно успокоились, но мальчик с бубном продолжал дрожать от страха. Варвар смерил его таким взглядом, от которого кровь точно должна была застыть в жилах. Мальчик покачнулся, закатил глаза, бубен выпал из рук, и подручный шамана рухнул в траву.
– Он, кажется, впал в священный сон, – пояснил Конан. – Беседует с духами. Не будем его будить, чтобы духи не прогневались.
Киммериец отвел Данакана к краю лагеря, где стояли часовые. Тут Конан легким толчком сбил старика с ног. Шаман вскочил с земли и принялся выкрикивать гортанным голосом какие-то проклятия, указывая рукой на Конана. Киммериец хлопнул его ладонью по спине. Шаман, прежде чем упасть, пролетел несколько шагов, гремя всеми своими бусами и амулетами.
– Кто? – коротко спросил Конан. – Кто подкупил тебя? Кто заплатил тебе, чтобы ты наложил на меня заклятие? Если это не твоя затея, отвечай – чья?
– Проклятый чужестранец! Ты умрешь… – глаза старика вылезли из орбит.
Конан достал из ножен меч и молниеносным ударом рассек на старике одежду. Клочья грязной хламиды полетели во все стороны. Посыпались священные амулеты и костяные бусы. Шаман сжался от ужаса. Однако тщедушного тела клинок не коснулся.
– Вот так может развалиться и твоя тушка, колдун, – проговорил Конан. Я могу разрубить надвое твое заячье сердечко. Думай, пока я не ударил по-настоящему!
– Это была вендийка, – сдавленным голосом произнес Данакан. – Наложница кагана пришла к нам. Она жаждет твоей смерти.
– Значит, тайные убийства – по вашей части, – усмехнулся Конан. Бедным мастеровым заказали работенку! Так чем же я не угодил вендийской шлюхе?
Шаман пожал плечами:
– Она ревнива. Ты достиг слишком больших высот – и слишком быстро. Каган привечает тебя, а ей не нравится, когда он благоволит к кому-то кроме нее.
– Ну так я и с ней потолкую. Надеюсь, девка будет так же сговорчива, как и ты. Я знаю, что твои жалкие чары вреда мне не причинят. Думаю, что ты не настолько глуп, чтобы пытаться отравить меня. Прежде поразмысли. Самый сильный яд не убьет здорового мужчину меньше чем за несколько часов. Как только у меня заболит живот, я приду и пристукну тебя – и всех твоих поганых собратьев-шаманов заодно. Теперь иди и благодари судьбу, что я сегодня добрый.
Возвращаясь к себе в шатер. Конан праздновал победу: больше шаман его не потревожит. Хорошо, что он взял дело в свои руки, а не стал впутывать Бартатую. Ведь нить вела, как оказалось, прямо в шатер кагана! Конан покачал головой. Царь, жрец, наложница… Из подобного треугольника так просто не выберешься! В дикой степи плетутся такие же мерзкие козни, как и во Дворцах цивилизованных стран.
Рустуф и Фауд спокойно сидели в шатре, опустошая бурдюк с вином.
– Ну как? – полюбопытствовал Рустуф.
– Под конец он проявил здравомыслие. И все же не худо нам троим с этого дня держать под боком быстроногих скакунов.
– Я тоже так думаю, – ответствовал Рустуф.
ГЛАВА 9
Багровый шар солнца тяжело опустился в серое марево далеких степных облаков. Ворота Согарии закрылись последний раз, чтобы распахнуться вновь лишь тогда, когда последний степной воин исчезнет с согарийской земли. Под звуки труб и удары гонга закрылись тяжелые створки, и огромный засов вошел в железные скобы. Изнутри ворота заложили камнем. Оставили только несколько маленьких проходов, через которые могли выехать один-два всадника, – такие воротца легко было защитить от внезапного нападения.
На вершине стены горожане, призванные на оборону крепости, стояли плечом к плечу с солдатами, державшими наготове кипящее масло и метательные снаряды – достойную встречу недругам, А часовые с самых высоких башен тревожно вглядывались в степь – не покажется ли орда.
В конце концов с одной из башен раздался крик. На вершине невысокого хребта на западе появилась колонна всадников. Потом с юга, на крутой склон, выехал другой отряд, побольше. Но взоры согарийцев были устремлены на север: бесчисленные конники стояли на обрыве, обозначавшем границу степной страны.
Бесчисленные наездники-дикари представляли собой жуткое зрелище, но те из горожан, кто был поумнее и поопытнее, знали, что это еще не самое худшее. Настоящая опасность – невинные с виду толпы рабов-землекопов. Им под силу медленно, скрытно подкопать стены Согарии, наполнить землей рвы, построить лестницы…
Многие согарийцы гадали, что стряслось с отрядом Красных Орлов, покинувших город несколько дней назад во главе с туранским колдуном Хондемиром.
А Хондемир в это время пересекал Голодную Степь. Эта безжизненная земля, где очень редко попадались источники живительной влаги, вполне заслужила свое имя. В согарийском обозе имелось фуражное зерно; не будь его, лошади каждый день разбредались бы на многие версты в поисках корма, и на это уходили бы часы.
Княжна Ишкала ехала в шатком экипаже, печальная и испуганная. Кто знает, какая участь ей уготована? Если только безрассудный влюбленный, Мансур, не попытается спасти ее. Княжна слишком хорошо знала юношу, чтобы поверить, что он покорно, как было приказано, сидит в Согарии и ждет ее возвращения.
Неспокойно было у нее на сердце. Хондемир – человек надменный и холодный. А разговаривая с княжной, он едва давал себе труд соблюдать необходимые правила вежливости. Каждую ночь из его шатра доносились странные звуки. По утрам колдуя выпускал голубя, к ноге которого был привязан маленький запечатанный футляр. Каждый вечер прилетала другая птица, и ее немедленно доставляли в шатер чародея. Никто не знал, что за вести носят эти голуби. Птица-вестник – отнюдь не диковинка. Но как они находят дорогу к движущемуся каждый день войску?
Ишкала высунулась в окошко и помахала рукой капитану Джеку, командиру эскорта. Доблестный офицер подъехал к повозке княжны и отдал честь коротким серебряным хлыстом.
– Да, госпожа?
– Капитан, что вы думаете об этом туранце, Хондемире?
– Думаю, госпожа? – Он нахмурился, будто речь зашла о чем-то бесконечно далеком. – Что я могу о нем думать? Я получил приказ сопровождать Хондемира туда, куда ему угодно будет направиться. Это я и делаю.
– Конечно, – нетерпеливо перебила княжна. – Я понимаю, что вы обязаны повиноваться приказам моего отца. Но, надеюсь, от вас не ускользнуло, что Хондемир посылает почтовых голубей и получает ответы?
Капитан тревожно огляделся:
– Я плохо разбираюсь в колдовстве, госпожа. Пока он не замышляет ничего против князя, я в его дела не вмешиваюсь.
Ишкала молча откинулась на сиденье медленно ползущего экипажа и задернула занавеску. Княжна выросла в прекрасном дворце, и окружавшая ее сейчас обстановка была непривычна. Экипаж – это еще роскошь в сравнении с тем, как приходилось путешествовать остальным согарийцам. В дорогу, к сожалению, нельзя было взять ни одной служанки. И княжну тяготило скорее одиночество, нежели отсутствие расторопной прислуги. Ишкала была девушкой покладистой и не капризной, вполне могла снести трудности дальнего странствия, только вот поболтать было не с кем.
На шестой день пути Ишкала услышала резкие крики солдат, звуки труб и барабанный бой. Много раз наблюдавшая прежде за боевыми учениями, княжна отлично знала, что зов трубы – это тревога. Знак, что враг в пределах видимости. Здесь, в глухой степи, тревога не может быть учебной, солдаты всерьез выстраивались в боевые порядки.
– Что случилось? – спросила Ишкала у Джеку, когда тот подъехал к ее экипажу.
– Дикари, госпожа, – ответил офицер. – Оставайтесь на месте. Мы прикроем вас.
Девушке уже доводилось слышать жуткие истории о кочевниках-гирканийцах, и сейчас ей не верилось, что даже самые храбрые из согарийских воинов смогут надежно защитить от безжалостных степных убийц. Княжна взобралась на козлы повозки, заняв место рядом с возницей. Неподалеку расположился капитан Джеку и его офицеры. Красные Орлы выстроились в четыре ряда. По приказу капитана воины опустили пики в направлении врага.
– Что толку стоять здесь и дожидаться, пока посыплются вражеские стрелы, – рассуждал капитан. – Как только они приблизятся на расстояние выстрела – идем в атаку.
– Стойте! – послышался голос Хондемира. Чародей спешным шагом подошел к Джеку. – Это не гирканийцы.