У Конана больше не осталось времени на раздумья, так как на него и его новообретенных товарищей налетели всадники.
Четыре-пять разбойников скакало чуть позади и в стороне от товарищей. Конан же держался чуть в стороне от новых союзников, и эти отбившиеся всадники налетели на одинокого киммерийца. Завидев легкую добычу, они победно закричали.
Разбойники сильно ошиблись, но не узнали об этом в последние оставшиеся у них мгновения жизни. Им пришлось бороться не только с силой, скоростью и воинским опытом киммерийца. Им приходилось бороться с человеком, ставшим закаленным воином еще до того, как он впервые в жизни проехал на коне. Более того, Конан был сыном Киммерии, страны, никогда не знавшей конной армии, но уничтожившей не одно конное войско. Конан знал все о том, как пехотинец может одолеть всадников.
Он бросил одной лошади в морду горсть песка, затем метнулся в сторону от нее и нырнул под рубящий удар меча ее всадника, чтобы перерезать сзади подколенные сухожилия следующей лошади. Ему пришлось мечом парировать еще один удар сверху, но это достаточно притормозило всадника, чтобы позволить киммерийцу схватить его за ногу.
Всадник вылетел из седла, как затычка из бочки с пивом, пролетел по дуге над головой Конана и врезался головой в землю. Ни один человек не мог уцелеть после такого падения. Треск раскалывающегося черепа и хрустнувшего хребта стали тому подтверждением.
Следующий всадник, размахивая копьем, победно завопил, увидев, что киммериец споткнулся. На самом деле это был очень точно рассчитанный маневр. Киммериец проскользнул на ширине пальца от острия копья.
Всадник обнаружил это, когда его конь внезапно оступился. А оступился он из-за тяжести вскочившего ему на спину киммерийца. А затем разбойник завизжал от боли, когда кинжал вонзился ему сзади в левую почку. С глухим стуком выпал он из седла — Конан скинул его наземь, словно мешок с зерном.
В суматохе последний разбойник не заметил, что его противник превратился из беспомощного пехотинца в конного врага. Конан не дал ему времени раскаяться в своей ошибке. Киммериец увидел, что лошадь этого воина повернулась крупом к нему, и из озорства, свесившись с седла, дернул ее за хвост.
Конь попытался одновременно встать на дыбы и лягнуть. Он потерпел неудачу и в том и в другом и, потеряв равновесие, опрокинулся. Всадник обнаружил, что выскальзывает из седла, а затем вдруг повис в воздухе, пойманный крепкой рукой киммерийца.
Воин заглянул в холодные голубые глаза, из которых, казалось, смотрела сама смерть. Суровое лицо Конана скривилось, варвар утробно расхохотался. Разбойник потерял сознание и так и не почувствовал, как ударился о землю, когда Конан отшвырнул его тело. A затем киммериец стал наблюдать, как его новые товарищи расстреливали, стаскивали с коней и рубили оставшихся конных разбойников, и увидел бегущую по пескам Бетину. Он заорал:
— Ложись!
И в тоже время поднял вверх меч.
А потом тот опустился на руку лучника, целившегося в Бетину. Рука, лук и стрела покатились на землю. Лучник последовал за ними миг спустя с расколотым черепом.
Бетина с легкостью пронеслась через свалку с кинжалом в руке, не обращая большого внимания на всевозможные опасности, и обвила руками стоящую на выступающем из земли камне фигурку. Конан снова услышал недовольный голос старухи:
— Бетина! Ради богов, пощади мои ребра!
Жаловалась она тоном, каким старая нянька говорит с любимой девочкой, которая уже давно превратилась в женщину. Конан соскользнул с седла и повел плечами, снимая напряжение.
Кем бы там ни были спутники этой старухи, они едва ли могли быть врагами другу Бетины, даже оставляя в стороне то, что они бок о бок с Конаном сражались с разбойниками. Вокруг все еще витало множество тайн, напоминающих стервятников вокруг отравленного источника, но, по крайней мере, сейчас ни его афгулам, ни туранцам никакой опасности не грозило.
Глава 13
Приказ, исходивший, должно быть, от Повелительницы, пришел к Махбарасу через несколько дней. Сам приказ не вызывал удивления. Палата, в которую его привела дева, была просторной, увешанной гобеленами, а голый каменный пол был завален необработанными мехами и грубо обработанными шкурами. Единственной мебелью служил невысокий стол, заставленный дешевыми медными тарелками и вазами с фруктами, слегка прикрытыми грубой тканью. Кроме того, там стояли кувшин с вином и две чашки.
У Махбараса хватило времени осмотреться, после того как за ним закрылась дверь.
В первую очередь капитан подумал о том, что на этом холодном полу забавы с прекрасной и стройной Повелительницей могли и не доставить ей большого удовольствия. А следующая его мысль была о том, что он отдал бы три пальца, чтобы попробовать это вино.
Но вместо того, чтобы попробовать напиток, капитан сел, скатал мех, подложив его себе под спину, и прислонился к стене. Он выбрал позицию, откуда мог видеть все помещение, и вдруг услышал за спиной у себя тихий вздох.
За вздохом, похожим на выдох ребенка, последовал тихий скрежет. Одним прыжком Махбарас очутился в центре помещения, кляня путавшиеся под ногами половики. Он как раз начал пинками расчищать пространство, когда один участок стены повернулся на центральной оси.
Из этой тьмы заструился прохладный воздух, смешанный со слабым запахом мха. Отверстия по обе стороны от каменной панели заполнились светящимся туманом, и в одном из них появилась стройная фигура.
С плавной грацией, словно она сама была созданием из тумана, в палату шагнула Повелительница.
— Как, по-твоему, насколько могущественна эта старуха? — спросил Хезаль.
Конан покосился на туранского капитана:
— Омиэла? Ты спрашиваешь меня о ней?
— Ты, мой друг Конан, хитроумный человек. А также дальновидный. Ты способен заглянуть в душу старой ведьмы поглубже, чем остальные.
— О колдунах и их братии я знаю лишь столько, сколько нужно, чтобы победить или избежать их. Если тебе нужны настоящие знания, пошли за колдуном в Аграпур.
— До Аграпура путь неблизкий, мой друг, а ты здесь. К тому же, если хотя бы половина рассказов о тебе — правда, ты запросто вырывался из когтей нескольких колдунов и за свою жизнь перебил множество чернокнижников…
— Я убивал колдунов, пытавшихся удержать гостя против его воли, — напомнил ему Конан.
— Тем не менее, ты, несомненно, многое знаешь.
— Ну, хорошо… Я доверяю Бетине, а она отзывается об Омиэле хорошо. Но старая карга показалась мне хитрым существом. Не знаю, справится ли она с Повелительницей Туманов. И никто другой тоже этого не узнает, пока мы не выведаем о Повелительнице чуть больше.
Конан одним глотком осушил чашу и рыгнул на манер дикарей пустыни, желающих воздать должное гостеприимству хозяина.
— Что же до того, как мы этого добьемся… Как идет допрос пленников?
— Хорошо и спасибо, что ты позаботился снабдить нас пленными. К несчастью, один из них умер, прежде чем заговорил, а другой рассказал лишь немногое из того, чего мы уже не знали.
— Например?
— Что в саму Долину Туманов заходит только один воин, капитан по имени Махбарас. Именно его отряд препровождает пленников до ворот. Поговаривают, что Повелительница поглядывает на него более чем благосклонно.
— Тогда нужно пожелать всего хорошего этому Махбарасу. Такой судьбы я не пожелал бы и жрецу Сета. Узнали еще что-нибудь?
Хезаль пожал плечами:
— У Махбараса несколько сотен солдат. Возможно, у него есть собственный колдун, а может, это всего лишь хауранский шпион.
— Меня это почему-то не ободряет. Но это все же не хуже, чем я ожидал. Мы пошлем разведчиков ко входу в долину. Даже если они не вернутся, это само по себе расскажет нам больше, чем мы уже знаем. К тому же разведчики могут расспросить крестьян в деревнях, поставляющих жертв. Может, им что-то известно. Уверен, если мы пообещаем защиту, крестьяне все нам расскажут.
— Я за. Но мы не можем вот так разделять силы. Отправишь достаточно большой отряд разведчиков, и мы окажемся беспомощны, если появятся гирумги братца Бетины. — Хезаль покачал головой. — Нет, мне очень не хочется, но, думаю, нам надо послать за подкреплением. Еще двести Зеленых плащей или даже рекрутов-дикарей, и мы сможем послать воинов на разведку. Не просто на разведку, а на разведку боем.
— Нам придется связать Бетину, чтобы не отпускать ее к своему народу, — рассмеялся Конан. — Хотя она тоже хочет изгнать из земель племени эту угрозу.
— Конан, судя по тому, как смотрела на тебя эта девушка, я уверен, что ты можешь найти дюжину других и более приятных способов переманить ее на нашу сторону.
Киммериец усмехнулся.
Перед Конаном открывались манящие возможности, которые могли осуществиться благодаря планам Хезаля. Но, чтобы воспользоваться ими, Конану понадобится помощь дикарки.
Махбарас не знал, когда ожидать встречи с Повелительницей Туманов, тем более он не знал, что та может надеть. Учитывая, как мало она надевала в большинстве случаев, когда им доводилось встречаться, его бы не удивило, если бы она вообще явилась обнаженной.
Голубой свет, игравший вокруг нее, скрывал все, кроме лица и волос. Когда колдунья вошла в комнату, плита вновь повернулась, и за спиной Повелительницы теперь была глухая на вид стена.
Махбарас увидел, что в этот раз колдунья надела платье с длинными рукавами, прикрывавшее ее от горла до голеней, но не скрывавшее грации и гибкости находящегося под ним тела. Детали оставались неразличимы, но не оставалось никаких сомнений относительно красоты стоящей перед ним женщины.
Повелительница подняла руки, и рукава спали до локтей. На запястьях у нее сверкали тонкие серебряные браслеты, причем на правом запястье — инкрустированный изумрудами или какими-то другими камнями схожего цвета, почти столь же мелкими, как песчинки.
От этого жеста у Махбараса невольно перехватило дыхание. Поднятые руки колдуньи могли быть первым шагом в любовной игре.