Конан ожидал, что здесь Нк'ча оставит их, и был немало удивлен, когда услышал от чернокожего, что тот оставил людоедство, перешел в иную веру и собирается плыть с ними до самого Баалура. Он не отходил от Конана ни на шаг, глядя на него с тем почтением и обожанием, с каким смотрит пес на своего хозяина. Первое время киммериец гонял от себя своего добровольного раба, но потом махнул рукой.
Разлив добавил в Стикс свежей воды и превратил болото в настоящее озеро, поэтому обратный путь через джунгли отнял у них сил и времени вдвое меньше против того, что они затратили, поднимаясь вверх по течению. Не успела народиться новая луна, как они были уже у Большого Ущелья. Здесь следовало решать, сплавляться ли дальше по реке, или возвращаться той же тропой костей, какой пришли. Конан сомневался, что зуагиры за это время успели забыть обиду, нанесенную их Пророку, а потому оттягивал высадку на берег.
— Быть может, нам следует довериться Стиксу? — сказал ему Каспиус на вечерней стоянке. — Река сильно поднялась, и пороги, вероятно, остались теперь на глубине десяти, а то и двадцати локтей. Давайте попробуем выслать вперед одну или две лодки — быть может, они пройдут пороги невредимыми и сообщат Турио, что мы близко и нуждаемся в его помощи.
Конан нахмурился и кивнул, соглашаясь:
— Да, надо попробовать. Но все же, мне кажется, придется идти верхом.
Один из смельчаков на следующее же утро отправился в лодке через пороги, а вдоль берега поехали трое или четверо верховых. Два дня спустя двое из них вернулись, принеся радостную весть: на полпути к крепости они повстречали торговый караван из Иранистана, охраняемый всадниками Турио. Молодой военачальник, оставшись за старшего, судя по всему, в точности соблюдал распоряжения Конана.
Через пять дней двое ушедших с караваном всадников вернулись, приведя с собою две сотни верховых. Искателей лотоса встретили восторженными криками и без дальнейших приключений отконвоировали в крепость на берегу.
За три дня перехода ни один зуагир не посмел и близко к ним подойти.
Судя по всему, крепость под началом Турио процветала, хотя начавшийся разлив и затопил близкий брод через реку. Весть о том, что шемиты поставили лагерь и за умеренную плату проводят караваны через пустыни зуагиров, вмиг облетела всех торговцев Стикса, Турана и Иранистана, и в желающих воспользоваться услугами баалурцев не было недостатка. Турио заставил банды кочевников одну за другой идти в иные места в поисках легкой поживы. Смельчак, пустившийся через пороги в лодке, до лагеря не доплыл, и потому радостную весть о том, что лотос найден, Турио получил вместе с приехавшими всадниками.
Сделав последнюю большую остановку в пути на лугу, где Конан встретился с чернокожими, караван с лотосом вскоре пересек пустыню и вышел по западному берегу к бывшему броду, через который и был переправлен на одной из галер.
— Нет, об этом даже речи быть не может. — Турио за эти дни прошел неплохую школу, и потому слова его звучали еще самоувереннее, чем обычно. — Ни о какой попытке пойти над порогами или о чем-то подобном. Мы пройдем их так, как шли, с галерами на плечах, или, если понадобится, купим новые.
Конан рассмеялся: юноша страстно защищал то, от чего наотрез отказался несколько полнолуний назад.
— Ерунда, мой добрый Турио, — отозвался киммериец. — Твои разведчики недавно прошли там и вернулись живыми и невредимыми. Высоко в верховьях Стикс превратился в узенький ручей — и мы прошли по нему. Разлив поднял реку, она стала более судоходна, чем прежде. Ее струи пронесут нас над порогами при полной загрузке, и мы даже не заметим, как прошли!
Обе половины баалурского воинства были воссоединены, драгоценный груз лотоса поднят на галеры, и ничто не мешало им отплыть по направлению к дому в любой день. Все хотели оказаться в родных краях как можно скорее, хотя некоторые с удовольствием остались бы сопровождать караваны еще на несколько месяцев — дело оказалось прибыльным.
— В любое другое время, ты прав, я сам не рискнул бы идти над порогами, — заключил свою речь Конан. — Но в самом начале разлива нам может повезти.
— А если нет? — отозвался Турио. — Подумай сам, господин мой, стоило ли проделывать весь этот тяжкий путь вверх по реке, собирать лотос, а потом спускаться на самом хребте обрыва, чтобы в один миг из-за собственного безрассудства потерять и людей, и груз! После стольких месяцев пути стоит ли выгадывать один-два дня?
— Стоит, ибо у нас на счету каждый час, — уже сердито возразил Конан. — Зерити помчалась к жрецам Сэта искать защиты и мести, она поднимет против нас всю Стигию, и, замешкайся мы хотя бы на день, у Луксура нас встретит армада дромонов с катапультами и таранами, а не с кривляющимися девицами!
— Хорошо, господин мой, но сделай хотя бы вот как: чтобы облегчить наши корабли, вели большому отряду тех всадников, что хуже остальных переносят реку, взять половину груза и ехать берегом. Я, если хочешь, сам поведу их. Так мы в худшем случае не лишимся сразу всего. Ниже по течению мы вновь соединим силы, а если нет, то всадники поедут в Баалур прямо через пустыню, хоть это и очень опасно.
План был неплох, и Конан согласился. Разделив груз и отобрав в отряд Турио наиболее «сухопутных» баалурцев, Конан взял на себя командование четырьмя галерами и, препоручив свою судьбу богам, двинулся в обратный путь.
Разливающийся Стикс более чем когда-либо походил на воплощение Великого Змея. С каждым днем он все беспокойнее ворочался в шкуре своих извилистых берегов, и с каждым днем старая шкура становилась ему все более мала, и он влезал в новую, чтобы к новому утру сбросить и ее. Этот огромный змей мчался через степи и пустыни все быстрее, сметая могучим хвостом деревья, камни и тех несчастных, что осмеливались встать у него на пути.
Черные воды Стикса становились грязно-белыми: он размывал меловые наслоения и к тому же нес с собой тучи песка. В его потоке, и без того безумном, возникали поперечные течения, воронки и водовороты. Несколько раз галеры едва не посадило на заносы, буквально в одночасье скапливавшиеся в узких местах: достаточно было лечь поперек сухому дереву, унесенному разливом, как на него тут же наслаивались вырванный тростник, старые тряпки, доски и прочие обломки, что всегда несет с собой разливающаяся река.
Нижние пороги приближались, и грохот реки становился все нестерпимее. Теперь людям невозможно было заснуть ни днем, ни ночью, потому что даже тысячи барабанов не могли произвести тот шум, с которым Стикс несся по Сгибу.
Выждав день ради ясных, безветренных сумерек, Конан направил корабли в самый водоворот. Каким-то чудом счастливо избежали они удара о стену ущелья, об которую река громила в щепы все, что несла с собою. К ночи их вынесло за поворот. Там они нашли тихую заводь, бросили якоря и в ожидании Турио принялись за мелкий ремонт, необходимый после столь опасного участка. Турио и его отряд появились через два дня. Они тоже не потеряли ни единого человека. Воинство Баалура снова воссоединилось. Торопясь пройти как можно больше в темное время суток, они снялись с якоря в тот же вечер и плыли до самого рассвета.
Разливаясь после Сгиба огромным морем над пахотными и луговыми землями, Стикс нес теперь свои воды неторопливо и с достоинством, как и подобает реке, с середины которой можно было лишь с большим трудом различить как северный, так и южный берег. Шемитские поселения здесь пока еще встречались редко, зато часты были города и мрачные храмы, где мертвых жило больше, чем живых. Поэтому, когда однажды утром перед ними замаячили вдали яркие паруса большой флотилии, все были уверены, что это — корабли стигийцев. Конан насчитал шесть больших галер, каждая из которых двигалась на десятке дюжин весел. Они не двигались навстречу, а стояли, выстроившись в линию прямо поперек потока, явно поджидая корабли шемитов.
Конан знал о стигийцах не много, но того, что он знал, было достаточно, чтобы уверить баалурцев: лучше самая мучительная смерть, чем рабство на этих галерах. Кроме рабов, на них плыли только жрецы и разряженные в золото военачальники. Солдатами на этих кораблях были рабы, которых лишь перед битвой выпускали из трюмов, раздавая оружие с обещанием свободы, если битва будет выиграна.
Это превращало сражавшихся в безумцев, ищущих если не победы, то хотя бы смерти.
Желая рассмотреть противника поближе, Конан велел сушить весла и поднять паруса, чтобы немного замедлить движение галер, мчавшихся на строй со скоростью речного потока.
— Сигналить, всем поворачивать к левому берегу и идти как можно тише! — распорядился Конан, вглядываясь в дромоны, командам которых приходилось постоянно грести, чтобы удерживать корабли на одном месте. — Всем по местам! Приготовиться к маневру!
— Но, Конан, — удивился Каспиус, стоявший рядом на баке, — не мудрее ли будет двигаться вправо? Все-таки левый берег как-никак стигийский…
— Взгляни туда! — Конан указал на едва различимое скопление у южного берега. — Там корабли поменьше. Начнем с них. Ну, ребята, по моей команде рубите прочь снасти… давай!
Паруса и снасти полетели в воду и, подхваченные течением, понеслись прямо на дромоны. Один из кораблей тут же запутался в этой мешанине и рулем, и веслами. Поток немедленно потянул его вниз, и вскоре, беспомощный, он исчез из виду.
— Ну, теперь правьте прямо на пристань! Веселей, ребята, и мы прорвем их строй!
Видя, что галеры шемитов развернулись к гавани, оставшиеся дромоны тоже устремились туда, отрезая баалурцам путь. Пересекая гавань под углом, корабли сходились почти перпендикулярно. Конан только этого и добивался. Велев гребцам налечь на весла, он устремился к ближайшему дромону и вспорол ему бок медным тараном своей галеры. Подав назад, Конан высвободил галеру и, прежде чем враг успел опомниться, развернулся и ушел в сторону. Лишь на несколько мгновений его легкий корабль оказался борт о борт с неуклюжим дромоном — и тогда с борта асгалунца вылетела т