Паника охватила гостей; каждый хотел спасти свою жизнь любой ценой, пусть даже ценой жизней всех остальных. Люди метались по залу, прячась друг за друга, да и под столы — лишь бы избежать жалящего прикосновения летающей смерти. Кто-то догадался спрятаться под трупами на полу, но тотчас же был затоптан безумно бегающими по залу людьми. Несколько человек в отчаянном порыве бросились с оружием в руках на синеглазого великана, но лишь ускорили свою смерть, облегчив киммерийцу выбор первоочередной цели.
Кровавый ад воцарился в зале. Одна толпа придворных сгрудилась у широких дубовых дверей, накрепко запертых снаружи, другая — поменьше — ломилась в маленькую дверь, ведущую на кухню. Этот выход оказался заперт забаррикадировавшимися за дверью слугами еще в самом начале бойни. Несколько человек уже нашли свою смерть или были изувечены сапогами и кулаками тех, кто давил сзади на стоявших у самых дверей.
Среди тех, кто бесцельно царапал кинжалом дубовые доски главного входа, Конан заметил какое-то скоординированное действие. Несколько человек, подняв с пола каменную скамью, решили выломать дверь этим импровизированным тараном. Двух точно пущенных стрел оказалось достаточно, чтобы жертвы, рухнувшие под ноги оставшимся в живых, заставили тех выпустить скамью из рук. Тяжелый камень, падая, переломал ноги нескольким несчастным, огласившим зал новым взрывом криков и стонов. Уцелевшие бросились врассыпную прочь от дверей, а Конан, обернувшись, приготовился встретить новую опасность.
Полдюжины обезумевших от отчаяния офирцев, объединив усилия, подняли с основания тяжелую каменную столешницу и, прикрываясь ею, как щитом, вознамерились загнать напавшего короля-убийцу в угол и раздавить его, размазав по стенам.
Хладнокровно оценив ситуацию, Конан прицельно выпустил две последние стрелы в плечо и ногу, торчащие из-за каменного щита. Послышались крики раненых, и продвижение атакующих замедлилось. Столешница по качнулась, и, прежде чем она вновь обрела равновесие, Конан изо всех сил прыгнул вперед, угодив ногами в ее верхний край. Под его тяжестью каменная плита рухнула на пол, похоронив под собой двух несчастных, не успевших отскочить в стороны. Их тела смягчили падение плиты: вместо грохота раскалывающегося камня послышался лишь хруст костей, хриплый выдох и какое-то чмоканье.
— Этот демон бессмертен! — взвыл, перекрывая общий гвалт, кто-то из офирских вельмож.
На миг все стихло, а затем шквал воплей вновь разорвал тишину:
— Пощади нас, о внушающий ужас воин!
— Мы побеждены! Мы сдаемся на твою милость!
— Пощады! Молим тебя лишь об одном: сохрани нам жизнь!
— Он же король! Приветствуем же его, нашего победителя и нового короля! Слава великому Конану!
Слава! Присягаем тебе на верность, король Аквилонии и Офира!
Хриплый голос Конана оборвал этот поток славословий в его адрес:
— Где Малвин? Покажите мне вашего повелителя! Я должен убить его, убить сейчас же, лично!
Конан пошел по залу, пиная и переворачивая лежащие на полу как живые, так и мертвые тела, вглядываясь в лица, бледные от боли и страха. Помещение не было натоплено кровью, потому что из ран, в которых торчали стрелы, стекали на пол лишь тонкие алые струйки. Все, кто, находясь в сознании, ощущал на себе ледяной взгляд киммерийца, из последних сил выкрикивали:
— Слава тебе, о великий Конан!
Оставив в покое этих выживших в бойне предателей, Конан направился к последнему убежищу трусливых придворных — большому каменному столу, под круглой крышкой которого сбились тесной кучкой несколько человек.
Неожиданно из-под стола вылез невысокий худощавый человек в одежде придворного небольшого ранга. Сжимая в руке длинный кинжал, он с отчаянной решимостью шагнул навстречу Конану, явно заслоняя собой тех, кто остался под столом.
— Сразись же с ним! Спаси свое королевство!
Эти подбадривающие реплики донеслись из-под стола, произнесенные высоким, но не из-за сдавившего горло страха, а от природы высоким голосом. Присмотревшись, Конан разглядел согнувшуюся под столом явно женскую фигуру, хотя и одетую в мужское платье. Но всей видимости, ободряющие крики женщина адресовала не вставшему на пути Конана придворному, а кому-то другому, упорно не желающему вылезать из-под стола.
— Убей его! — продолжала твердить женщина. — Или хотя бы встреть его лицом к лицу, докажи, что ты был настоящим мужчиной и погиб как герой!
Видя, что ее увещевания не возымели действия, женщина прибегла к последнему доводу:
— Клянусь, я умру, сражаясь рядом с тобой!
Увидев подходящего с мрачной решимостью на лице Конана, женщина почти вылезла из-под стола и, встав на одно колено, выхватила прямой морской палаш, висевший в ножнах у нее на боку. Коротко остриженные рыжие волосы молодой женщины были растрепаны, плащ расстегнут, а в вырезе туники виднелась полная, не тронутая загаром грудь.
Какой-то" слабый голос раздался из-под стола. Слов Конан не разобрал. Женщина же, отведя взгляд от глаз киммерийца, на миг вновь опустила голову под каменную крышку, а затем разгневанно переспросила:
— Что? Предложить ему сделку? Что-что он может взять за твою жизнь?.. Нет, Малвин, жалкий трус, это я предложу тебе кое-что… за твою трусость ты достоин только смерти!
Не успел ее собеседник что-либо возразить, как рыжеволосая женщина резким движением вонзила в него свой палаш, затем вытащила клинок из раны и вновь нанесла удар. На этот раз ее оружие осталось под столом, из-под которого донесся сдавленный стон, превратившийся в хриплый булькающий звук и шуршание скребущих по полу рук и ног. Несколько бледных теней расползлись по залу, оставив под каменной крышкой стола умирающего человека в полированных доспехах. Одна рана была нанесена ему, видимо, снизу, между ног; со второго удара палаш женщины застрял в шее еще недавно могущественного Повелителя Офира.
— Амлуния… — в последнем выдохе прохрипел лорд Малвин и захлебнулся хлынувшей из его рта кровью.
Поняв, что Повелитель мертв, готовый защищать его вельможа бросил свой кинжал и, подняв руки, застыл, молча глядя на Конана.
Женщина по имени Амлуния неспешно, но решительно приблизилась к королю Аквилонии и остановилась в пределах досягаемости его меча.
— Ну что ж, убей меня, если тебе это нужно, ненасытный убийца, — спокойно сказала она. — Убей… или сохрани мне жизнь. Тогда ты даром получишь то, за что Малвина было запрошено целое королевство. Еще один шаг вперед, и, прижавшись к Конану всем телом, Амлуния запечатлела на его губах горячий, влажным поцелуй.
— Он не был ни мужиком, ни королем. Ты же — настоящий мужчина и велики й король, — прошептала пил. — Владей же Офиром, могучий король-воин. Офиром и… мною, если ты сможешь удержать в своей власти то, что сумел добыть мечом, чинив кровавую бойню…
Глава VIОСАДА
— Ианту будем держать! Пусть Амиро хоть головой бьется в ворота — города ему не видать.
Заявив так, Конан резко ударил кулаком по каменному треугольнику одного из зубцов на верхней площадке смотровой башни цитадели
— Столица Офира наша, — продолжил он, обернувшись к сопровождающей его группе офицеров и советников. — Столица и половина территории страны — до Красной реки и Аронда на востоке. Я не отрицаю — кофийские всадники быстры, а и вся армия знает свое дело. Но я не думаю, что Амир сумеет противопоставить что-либо крепким и высоким стенам Ианты и надежно охраняемой переправе.
Граф Троцеро, смотревши со стены на уходящий вниз почти отвесный скалистый берег Красной реки, кашлянул и заметил:
— Все это так, Конан. Но ведь Амиро возьмет город в осаду. Часовые на восточных башнях города уже докладывают, что кофийцы строят осадные башни, монтируют подвесные тараны и собирают катапульты.
— Разумеется, все это — верные признаки готовящейся осады и штурма, — чуть иронично продекламировал Конан и ухмыльнулся — Но, к несчастью для Амиро, Ианта лежит на обоих берегах реки, и мы контролируем обе части города заодно с двумя мостами. Других переправ поблизости нет. Так что пусть Амиро хоть тремя поясами окружит восточную часть Ианты, пока мосты в наших руках — назвать это осадой не представляется возможным. В городе не будет нехватки продовольствия, а значит — беспорядков и восстаний. Я напомню тебе, Троцеро, что мы, аквилонцы, спасители и освободители этой страны, желанные гости ее нового и законного губернатора — лорда Лионарда.
Конан кивнул в сторону паукообразного герцога, который поспешил подобострастно поклониться, нервно дергая усами. Подмигнув Троцеро, Конан продолжил:
Непримиримые враги Амиро, истинные патриоты Офира будут храбро сражаться, отражая атаки противника на нашу — и, разумеется, вашу, любезный герцог Лионард, — крепость.
— Нашу общую твердыню… — зачем-то брякнул Лионард и снова поклонился Конану.
Вид, открывавшийся с башен замка-крепости, был действительно великолепен. Красная река, берущая начало в Карпашских горах, виднеющихся где-то далеко на горизонте, стремительно катила свои красно-бурые от глины воды мимо пойменных лугов и густых лесов.
Древняя цитадель стояла на высокой скале в излучине реки. Каменная глыба частично перегораживала поток, делая его достаточно узким для постройки моста. Кроме того, это была верхняя точка течения реки, куда круглый год могли подниматься грузные морские суда. Дальше товары следовало перегружать либо в плоскодонные речные лодки и на плоты, либо навьючивать на спины караванных верблюдов и мулов. Некогда какой-то пират или разбойник, смекнув, насколько выгодным может быть это место, заложил на скале крепость и обложил данью все проплывающие по реке суда и приходящие к ее берегам караваны. Шли века, на деньги, собранные с торговцев, строились мосты и крепостные стены; рос город, обрастая новым кольцом башен и фортов.
С крепостных башен город был виден как на ладони: россыпь куполов и шпилей храмов, башенки дворцов и сплошная терракотовая череда крыш, рассекаемых улицами и переулками. Через реку перекинулись два моста: северный — узкий, изящно изогнутый многоарочный виадук, и южный — с одним широким, как Дорога Королей, пролетом. Множество причалов вдавалось в речные воды. Почти все пристани были заняты стоящими под погрузкой торговыми кораблями. Весь огромный город был окружен кольцом каменной стены с чередой башен, стоявших на равном расстоянии — примерно в сотне