лебнуть пота и кровушки дальних походов, потешить душу и тело в лихих набегах. Сопляк!
Однако вместо того, чтобы побледнеть, эта зараза вдруг кивнула:
— Я никогда не сомневался в том, что мой родственник говорит правду. Но согласитесь, слышать и видеть — это не одно и тоже. — Он нахмурился. — В ближайшем форте у меня есть еще одно поручение, если ваши люди не будут отосланы, когда я вернусь, я могу поехать с вами?
— Ну, если вы сами себе хозяин… — начал было я.
— Вот именно, — сказал он.
Я заподозрил, что он прислан шпионить. Только непонятно откуда. То ли из штаба, то ли аж от самого двора. Да и брать его с собой, по большому счету, мне не хотелось. Я ведь так просто сказал, больше из вежливости. Своим людям (наполовину боссонитам, наполовину наемникам-гандерам, сливкам «общества») и своим сержантам я верил, как самому себе.
Впрочем, какая разница. Один хрен: к тому, кто нанял этого парня, кто бы он ни был, вряд ли уйдет неблагоприятный отчет. Если удача повернется к нам лицом, все будет в порядке. Ну а в случае, если нам придется созерцать задницу этой самой удачи, то вряд ли кто-нибудь вообще вернется назад из этих проклятых Дебрей.
Да и видок у этого типа такой, что не стыдно его принимать в наши ряды. Когда я в первый раз его увидел, прикинул: он, должно быть, гандер. А то даже и киммериец по крови, если судить по росту и ширине плеч. Правда, волос под мокрым капюшоном разглядеть не удалось, равно как и цвет глаз. Слишком уж темно у меня в хижине.
Кольчуга на нем была, на мой взгляд, очень даже справная, да и меч с кинжалом, что болтались у него на поясе, были такие, что и на параде хороши, и в бою неплохи. Что до его кавалерийского обмундирования, то видно было — парень этот уже долго и упорно хлопал задницей по седлу. И небось еще и дрался по дороге. В общем, об его одежонке одно можно сказать: ежели какому-нибудь пикту пришла бы в голову мысль пустить в него стрелу, стрела бы, конечно, этого типа достала; а потому как стрела его таки не достала, можно судить, что мужик он довольно удачливый. А коли он удачливый, то и я ничего не теряю, выказав к нему толику доверия. Тем более что, судя по всему, первый урок насчет того, что и почем на границе, кто-то когда-то этому парню уже преподал. Так что есть надежда, что удастся обучить его и всему остальному. Если выживет, конечно.
— Ладно, мне-то что. Хочешь с нами ехать — так поезжай. Но в этом случае поторопись. Не просиживай задницу в том своем форте. Если нам повезет и мы двинемся быстрым маршем, то, глядишь, удастся накрыть пару-другую охотничьих партий этих лесных голодранцев. Вообще-то, пикт в бою, прямо скажу, не подарок. Однако если у него давным-давно в брюхе пусто, то у могучего воина появляется какой-никакой шанс его одолеть.
В качестве пожелания безопасного путешествия и хорошей охоты, которая ожидает нас впоследствии, мы распили остатки вина, которые извлекли, чтобы угостить гостя. После чего второй сержант потащился показывать Дракону его лошадь, а первый и третий разошлись по своим делам.
На западном горизонте крепостными башнями клубились грозовые облака, когда наконец поутру мы наткнулись на пиктов. Хотя, если по правде, это они выследили нас.
Нас было значительно меньше, чем их. Всего-то человек двадцать… Возглавлял патрульный отряд я, поскольку настала моя очередь. И еще этот Сарабос из Черных Драконов, который поперся с нами потому, что вожжа ему под хвост попала. Мне, понятное дело, не улыбалось ехать с отрядом, где кроме меня есть еще один лидер. Впрочем, я рассудил, что на время экспедиции на титулы Сарабоса можно наплевать. Здесь не спальня дворцовой потаскухи, тут он обычный кандидат в трупаки.
Однако, когда пикты ударили, моя люди с готовностью кинулись подчиняться ему, как распоследние шлюхи. А ударили пикты аккурат после того, как мы разбили лагерь на открытом пространстве, у подножия мрачной скалы.
Ударили эти дети греха так. Выскочили из леса с воем и криком таким, что мертвого способен поднять из земли, а живого туда уложить. Пикты бежали, осыпая нас дождем стрел и дротиков. Зная, что наши луки ничуть не уступают по дальнобойности их, сучьи дети ползли, пока не выползли на нашу поляну, и только после этого ломанули. Подобраться так бдизко они смогли лишь потому, что только кошки сравнятся с пиктами в умении бесшумно пробираться по местности. Так что не подумайте, что мы слепые и глухие растяпы. Кто служил на пиктской границе, тот нас поймет.
Наши лучники едва успели сделать по одному выстрелу, как пикты уменьшили их число раз этак в пять. Пикты по старинке используют для стрел кремневые наконечники. Смешно, конечно, но попробуйте это сказать тому, кому подобная «детская игрушка» попала в брюхо. То, что мы мало пострадали от пиктских стрел, так это нужно сказать спасибо прочности нашей брони, но отнюдь не убогости пиктского оружия.
Пикты были из двух разных кланов. И уж как это всегда в таких случаях водится, один клан атаковал немного раньше другого. Это сыграло нам на руку. Мы были вовремя предупреждены, и нас не успели окружить. Хотя от окружения мы были на самый тонкий волосок из гривы новорожденного жеребенка. Мы повернули и рванули прямо по вереску в поисках более подходящего места для обороны. Не торчать же нам, в самом деле, на открытом пространстве, как репам из грядки.
Наши лучники, надо сказать, с честью показали себя во время отступления-передислокации. Им удалось отправить к праотцам с десяток наиболее крикливых из первого клана, не говоря уже о десятках четырех пиктских раскрашенных воинов, которые легли среди кустарника и трухлявых стволов. Мы же в тяжелом вооружении покрыли несколько сотен шагов по пересеченной местности всего лишь за несколько секунд, потеряв лишь одного убитым. Да и того не бросили — унесли с собой. Ранен же никто не был.
И тут нас атаковал второй клан. Эти парни действовали иначе. Не было никакого дождя стрел, а вместо этого они ударили из засады, в мгновение ока наткнувшись на нас почти лоб в лоб. Как большинство пиктов, они были покрыты перьями, татуировкой, военной раскраской. У некоторых, очевидно для усиления вооружения, были набедренные повязки. Но тем не менее у каждого из этих парней в руках имелись добрые мечи и внушительных размеров ножи из металла, иногда бронзовые или медные — местные, а иногда стальные — трофейные.
Понятия не имею, как долго продолжалась эта битва. В руках у меня был мой двуручный меч, при мне имелась отличная булава с короткой ручкой, на мне были добрые аквилонские доспехи, а на голове зингарский шлем. Что еще воину нужно? Я сразил достаточно этих раскрашенных сучьих детей, в обмен получив всего лишь две царапины.
Другим повезло меньше. Шестеро из наших погибли, некоторым крепко расковыряли шкуру. Бой окончился в нашу пользу лишь потому (впрочем, так в подавляющем количестве случаев и бывает), что оба клана бросились в бой, не согласовав свои действия. Ну, вы знаете, как это у пиктов. Большинство их вождей скорее сварят и съедят своих сыновей, нежели согласятся подчиняться чьим-либо приказам.
Так было и в этот раз. Среди пиктов, составлявших первый клан, не нашлось ни одного, кто остановил бы лучников. Лучники самозабвенно стреляли и стреляли. Похоже, им все равно, было, в кого стрелять. Стрелы поражали как нас, так и воинов второго клана. Наших-то по большей части спасали доспехи, хотя один гандер умер со стрелой в глазу. А что до наших голозадых противников, то им пришлось туго.
Сарабос бросился в самую гущу схватки с двуручником в одной руке и с кинжалом в другой. Я видел, как он напал на одного пикта, попутно сбоку от него начал оседать второй, тут же отлетела рука у третьего и подломилась нога у четвертого — Сарабос лягнул пикта, как мул. И представьте себе, все это было как бы продолжением одного и того же движения. Вокруг Сарабоса почти тотчас же образовался круг, где оставались лишь мертвые или те, кто готовился вот-вот встретиться с праотцами.
Наконец он бросил свое оружие в ножны, взвалил на плечо павшего гандера точно так же, как мельник вскидывает на плечо мешок зерна, и пошел в сторону утесов, к нашим позициям.
— Я вроде бы слышал, как вы кричали, чтобы мы уходили вон туда, — сказал он мне. — Тут все орали, я сперва не понял. Но наконец разглядел вон ту расщелину с пещерой, что на юге. — И своей длинной рукой, покрытой чужой кровью, он указал мне на ущелье, которое он «разглядел».
Его глаза были острее моих, а уши не могли слышать подобного приказа — я его не отдавал, — однако ж я был ему благодарен (и выразил это кивком) за то, что он спас мой авторитет среди тех моих людей, кто выжил в этом бою. Сам я поехал позади отряда, а впереди двинулся Сарабос со своей печальной ношей. Мы начали подниматься по склону.
Пока мы двигались таким образом, в голове у меня сложился план. Надо добраться до вершины и там зажечь дымные факелы. Факелы должны указать место, где мы встали лагерем. Тем более что уцелевшим пиктам вряд ли в самое ближайшее время захочется штурмовать нас там, на высотах.
У Конана Великого была излюбленная поговорка: «Человек может думать о грядущей битве, как ему будет угодно, но Судьба все равно харкнет ему в пиво». (Хотя он никогда не употреблял слова «харкнет». Он говорил как-то иначе.) Конан никогда не давал понять, что сам придумал эту пословицу. Я тоже весьма сомневаюсь, что этот афоризм был его изобретением. Доводилось слышать, что пословица эта родилась во время войн, которые Кулл-Атлант вел против валузийских змеелюдей.
А в нашем конкретном случае «плевок в пиво» проявился в виде грозы и бури. Облака опустились на вершины скал прежде, чем мы успели добраться до верха. Когда Сарабос положил на землю убитого гандера, упали первые капли дождя.
Гром с треском расколол небеса над головой. Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как молния ударила в вершину холма. Во рту мгновенно пересохло. Если бы мы успели добраться до вершины, в нашей-то металлической броне, то молния действительно превратила бы нас в дымные факелы.