Collier’s по-прежнему страдал от того неприглядного образа, в котором Уильям Наст запечатлелся в памяти его семьи. А похождения последнего начались сразу после рождения Конде.
В 1861 г., всего через несколько дней после своего совершеннолетия, Уильям, не проявивший никакого влечения к учебе и с 16 лет начавший работать, благодаря своему нахальству, а также связям своего отца был назначен генеральным консулом США в Штутгарте, родном городе своего отца. Для молодого человека, которому в ту пору был 21 год, и его семьи эта должность, обеспечивавшая ему зарплату в 1 000 долларов в год (а кроме того, кров, пропитание и представительские расходы), была предметом гордости. У почтенного Наста в городе оставалось еще множество знакомых, способных поддержать молодого человека и при необходимости известить родителей о поведении их второго сына, предпочтения которого, порой мало соответствующие предписаниям методистской церкви, вызывали опасения.
Первые годы протекли без особых затруднений. Правда, семью иногда беспокоили письма Уильяма, в которых он рассказывал о своей светской жизни. Молодой человек, не ограничивавший себя в расходах, если дело касалось внешнего вида, хвастался тем, что заказал три костюма в Париже по той простой причине, что считал немецких портных не столь интересными. В семье, где главной добродетелью почитали духовность, бахвальство такого рода было по меньшей мере неудобоваримым. Живя вдали от Огайо, Уильям блаженствовал в мире тщеславия, роскоши и притворства. Все пошло из рук вон плохо, когда Уильям начал посылать сестрам и родителям роскошные подарки: сшитые на заказ перчатки, серебряный портсигар, ювелирные украшения… Одновременно с этими подарками до ушей родителей дошли слухи о денежных суммах, доверенных их сыну для передачи американскими гражданами, которые так и не дошли до настоящего адресата, а также сплетни о страсти Уильяма к игре.
Наконец, в 1864 г. в немецкоязычной прессе разразился скандал в связи с возможной кражей средств… В ужасе семья Наст потребовала немедленного возвращения своего отпрыска в Цинциннати. Уильям подал в суд на газеты за клевету и по причине своего добровольного отъезда не был привлечен к ответственности перед лицом вашингтонской администрации. Этот факт в глазах родителей Уильяма, почтенного Наста и его супруги, останется несмываемым пятном, от которого репутация их семьи на всю жизнь окажется подмоченной.
Уильям Наст не удержится на праведном пути и, несмотря на столь плачевный опыт, упорно продолжит мечтать о славе и богатстве. А поскольку многие его современники богатели, вкладываясь в железные дороги, он, в свою очередь, заинтересовался этой бурно развивающейся отраслью. Одним из самых завидных трофеев его послужного списка станет его назначение на должность президента компании Atchison, Topeka & Santa Fe Railway. К несчастью, Уильям Наст удержится на этом посту всего в течение трех недель. По правде говоря, никто так и не узнал, был ли он освобожден от своих обязанностей или импульсивно, что было ему свойственно, уволился сам.
Через некоторое время в его голове пустила ростки идея о том, что самым надежным решением, способным обеспечить его будущее, будет выгодная женитьба. Уильям, с его усами и бакенбардами, был похож на героя гражданской войны. Он обладал такой выправкой и уверенностью в себе, что, казалось, мог свернуть горы. Случайно – если только это не было ловким маневром – ему на пути встретилась Эстер А. Бенуа, уступившая натиску его обаяния. Уильяму было все равно, что, женившись на католичке, он окончательно разбивал сердце своих родителей. Эстер Бенуа была дочерью миллионера и поэтому располагала личным состоянием, оцениваемым в 200 000 долларов (что равняется 4 миллионам евро по курсу 2021 г.), не считая приданого.
Вскоре после свадьбы, отпразднованной 14 января 1868 г., супружеская пара переехала в Нью-Йорк, где у нее родилось четверо детей. Уильяму, одно время работавшему биржевым маклером, а затем занимавшемуся сделками с недвижимостью, никогда не удавалось содержать семью. Наследство Эстер таяло по мере того, как росла семья. Если в начале их семейной жизни Эстер была слепа от любви, то, с горечью наблюдая за своим банковским счетом, она прозрела: и речи не могло быть о том, что состояние, накопленное знаменитым Луи Огюстом Бенуа, поможет поправить финансовые дела ее никчемного мужа. После рождения Эстеллы в январе 1875 г., то есть спустя восемь лет, проведенных в Нью-Йорке, в квартире в центре Манхэттена, в Бриллиантовом квартале, без постоянного дохода, Уильяму был задан вопрос, что он намерен сделать для того, чтобы избежать краха.
Что это было? Спокойно принятое супругами решение? Бесконечные семейные ссоры? Неожиданное исчезновение даже без мысли оставить адрес? В 1877 г., в возрасте 37 лет, Уильям Наст уехал из Нью-Йорка в Европу. Понимал ли четырехлетний Конде Наст смысл этого отъезда, перевернувшего с ног на голову судьбу его клана? Поскольку эта тема была под полным запретом, маловероятно, что его позднее подробно осведомили об этом эпизоде, продолжительность которого, должно быть, вышла за рамки приемлемой. Версии по поводу отсутствия Уильяма Наста высказываются разные. Газеты в штате Миссури, родном штате Эстер, куда ей пришлось вернуться с четырьмя детьми и тем, что оставалось от 300 000 долларов – то есть, несомненно, очень небольшой суммой денег, – намекали на то, что сбежавший отец семейства тринадцать лет не подавал о себе ни единой весточки, и на то, что его считали мертвым.
Действительно ли Уильям Наст сжег все мосты и не поддерживал связи со своей семьей? В таком случае почему спустя много лет он снова подал признаки жизни? Известно, что 8 сентября 1890 г. сорокадевятилетний Уильям прибыл в порт Нью-Йорка на борту парохода Alaska, пришедшего из Ливерпуля. Примерно через месяц, 12 октября, Эстер Бенуа проехала через всю страну, чтобы встретиться с мужем в Чикаго, где тот нашел приют у родственника. В тот же день вышли сотни статей под заголовками Reconciled at Last («Наконец помирившиеся»), Romantic Reconciliation («Романтическое примирение») и Reunited Now («Теперь снова вместе»), сообщавших, что Уильям и Эстер Наст по обоюдному согласию после тринадцати лет разлуки решили вместе продолжить свою жизнь в Сент-Луисе. Репортеры не забывали добавить, что Уильям Наст вернулся в родную страну не с пустыми руками. Издательская деятельность обеспечила ему более или менее приличное состояние, он владел как бумажной мельницей в Англии, так и самой крупной фабрикой в Европе по производству бумаги, не говоря уже о контроле над предприятием St. Louis Park Mills de Purfleet.
Действительно, вполне возможно, что Уильям Наст был связан с этой фирмой, созданной в 1885 г., успех которой опирался на новую технологию, разработанную и запатентованную им и заключавшуюся в отделении и использовании получаемого из навоза аммиака для производства бумаги. Рассказал ли Уильям Наст жене, что со 2 января 1889 г. предприятие находилось в процессе принудительной ликвидации?
Определенно можно сказать одно: в 1907 г. пребывание его супруги в Европе болезненно напоминало Конде Насту о судьбе своей собственной матери, столкнувшейся сорок лет тому назад с отъездом Уильяма Наста в Старый свет. В 34 года, то есть в том же возрасте, как Эстер Наст в 1877 г., он был единственным оплотом семьи, на плечи которого легли ее содержание и необходимость дать хорошее воспитание детям, оставшимся в Нью-Йорке.
Вслед за своей матерью он связал свою судьбу с легкомысленным, расточительным и капризным созданием. Наконец, так же, как Эстер Наст, он не знал, как долго может продолжаться такая ситуация, стоившая ему насмешек со стороны одних и жалости со стороны других. Поэтому Конде Наст, мало веривший в истории, которые хорошо кончаются, предпочел вмешаться, чтобы спровоцировать возвращение Клариссы. А так как три года совместной жизни доказали, что ему не удастся изменить свою жену, он, вместо того чтобы упираться в этот неосуществимый проект, решил реабилитировать жалкий образ мужчины, оставшийся от Уильяма Наста в памяти его семьи и собственном подсознании. Как верно то, что его отец был недостойным сыном, никчемным бизнесменом, никуда не годным мужем, верно и то, что он, Конде, собирался стать примерным отцом и мужем, а также воплощением успеха.
3 июня 1908 г. Кларисса Наст в сопровождении мисс Ричардс и своих детей, Кудера и Натики, забрав с собой все свое имущество, погрузилась в Шербуре на пароход Adriatic, направлявшийся в Нью-Йорк. Тем временем Конде Наст уволился из журнала Collier’s. Пришло время взяться за дело в полную силу.
Все известно на Монпарнасе
– Ну, рассказывай!
– Нет, Сюзанна, я тебе ничего не скажу. Это личное дело, понимаешь?
– Ты как-то быстро забыла, что это я представила его тебе. И потом, ради женской дружбы ты могла бы быть откровеннее. Может, ты боишься, что я уведу его у тебя? Успокойся, он не в моем вкусе.
– Но дело в том, что в глубине души я не уверена, что нравлюсь ему так же, как он мне, понимаешь?
– Он пожирал тебя глазами?
– До такой степени, что заставил меня покраснеть! Он сказал, что мой наряд похож на настоящее платье принцессы!
– Отвратительное голубое платье, которое сшила твоя мать? О, тогда ты можешь быть уверена, что он смотрел на тебя влюбленными глазами!
– Сюзанна, ты без конца насмехаешься надо мной!
– Извини, Мадлен, я прекращаю. И о чем вы разговаривали в кафе?
– Поскольку он принес мне кое-какие рисунки, сделанные им в последнее время – боюсь, ничего особенного, – я назвала ему имена иллюстраторов, с которыми мы работаем: Шарль Мартен, Бенито, Жорж Лепап, Пьер Бриссо…
– И?
– Это произвело на него впечатление, он сказал, что они, несомненно, лучшие из художников-иллюстраторов своего поколения. По его мнению, все они опередили свою эпоху. Знаешь, мне было приятно это услышать.
– Ладно-ладно. Он пригласил тебя в свою мастерскую?