Натали взглянула на отошедшего от нее Генриха, но тот только пожал плечами. Был не в настроении, по всей видимости.
– Войдите! – разрешила она.
– Добрый вечер, командир! – Людвиг выглядел так, словно только что из парикмахерской. И заодно из магазина. Одет безукоризненно, бодр и подтянут, чисто выбрит и тщательно причесан. – Добрый вечер, Наталья Викторовна!
– Добрый вечер, Людвиг! – улыбнулась она, вспомнив давешний разговор в ванной. – После того, что между нами было, вы можете обращаться ко мне по имени.
– А что было-то? – ухмыльнулся Людвиг. – Пардон, мадемуазель! Груб, неотесан! – Милая улыбка. – Командир, мне тут передали с оказией… Иван Константинович предполагает отбыть сегодня ночью в Новогрудок. Приглашает присоединиться.
– Хочет, чтобы я появился на пресс-конференции?
– Полагает это желательным.
– Нам тут сколько ехать?
– Час, никак не меньше.
– А на чем он, к слову, ехать собрался? Купил билеты на «Норд-Экспресс»?
– Граф Витгенштейн предоставил в распоряжение князя свой личный поезд.
– Это который из Витгенштейнов?
– Из тех, что Радзивиллы.
– Значит, поляки уже за него?
– Не все.
– А все ему и не нужны…
Натали никак не могла понять, что происходит с Генрихом. Таким она его еще не видела и не знала, как с ним теперь себя вести.
– Ладно, готовь машины и людей, – он взглянул на каминные часы и кивнул, как бы соглашаясь с принятым решением. – Через два часа выезжаем.
– Так точно, командир! Через два часа.
Дверь закрылась, и они остались вдвоем.
– Извини, – сказал после затянувшейся паузы Генрих. – Ты ни при чем. Это я просто… Впрочем, неважно. Иди, переоденься. Надень все самое лучшее! Сегодня вечером ты должна выглядеть ослепительно!
– Это навряд ли, – Натали не любила, когда люди путают свои фантазии с реальностью. Он мог видеть ее такой, какой хотел, но чужие глаза не обманешь.
– Дура! – Прозвучало резко, будто пощечину влепил. – Выпей вот! – подошел, сунул в руку свой стакан. – Пей!
– Что?
– Пей, говорю!
– Я… – она буквально обомлела от этой солдафонской выходки. Таким Генриха она еще не видела.
– Ты молодая, красивая женщина! – голос Генриха звучал жестко, жестоко, но это уже был не «сапог», а боевой офицер. – Повтори!
– Я…
– Громче!
– Генрих! Я…
– Повторяй! – приказал он. Таким голосом, с этой интонацией поднимают, верно, солдат в штыки.
– Я молодая, красивая женщина…
– Наташа, – вздохнул он с сожалением, – ты же убийца, террористка! Хладнокровная и жестокая, как подколодная змея! Ты же кучу народа положила. Сама под пулями была… Напугай меня, ну!
– Я молодая, красивая женщина.
– Не верю! – он снова говорил этим своим ужасным голосом. – Ты знаешь, кто такие были бароны фон Цеге? Я тут заглянул в одну книжку…
«В книжку? – вскинулась мысленно Натали. – Так вы, сударь, еще и книжки читаете? И где только время на всякую ерунду находите?»
– Там пишут ужасные вещи про твоих предков, шер ами, – голос, словно бы смягчился, но легче не стало. – Просто ужас какой-то! Там был такой Иоганн Никлас… в шестнадцатом веке, кажется, жил в Гетеборге, так он, милая моя, за косой взгляд мог зарезать. А ты можешь?
– Могу! – Что-то поднялось в груди, что-то горькое. – Ты просто не знаешь, я…
…Милая, Кити! Бедная, бедная, Кити! У тебя теперь тоже нет папы!
– А как же я узнаю, – перебил он ее, – если ведешь себя, как последняя тля! Можешь убить? Я хочу это услышать, ну!
– Еще раз поднимешь на меня голос, убью! – сказала она, чувствуя, как гнев леденит кровь. Ее гнев всегда был холодный, как полярная стужа. Она не кипела, она застывала.
– Возможно, – кивнул он и замолчал, глядя на нее с выражением ожидания.
«Я просто…»
…Пауза затягивалась. Проклятый Кейн стоял как вкопанный и ощупывал грудь. Под затянутой в перчаточную кожу рукой ткань пальто быстро намокала, и темное пятно растекалось книзу…
«Я не выстрелила. Отчего? А он…»
– И как вы это видите?
– Я вижу рядом с собой элегантную молодую женщину с мрачным выражением лица, опасным взглядом и повадками наемного убийцы…
«Этого ты ждешь? Этого?»
– О, да, милая! Вы одеты с большим вкусом, но я не о тряпках. Я о мужчине!
Натали непроизвольно обернулась на отставшего на несколько шагов Генриха, и их взгляды встретились.
«Черт!» – она отвернулась, но только за тем, чтобы увидеть в зеркале свое отражение.
Образ получился ровно таким, какой пригрезился накануне, когда Генрих рассуждал под водочку о красивых и опасных женщинах…
«Я такая? А он? Каков он?»
– Смотрю я, Тата, ничего в этом мире не меняется. И в подполье, как в подполье: на одного порядочного человека – трое стукачей.
– Ты прав, – согласилась она, принимая его видение. – Я молода и красива, и я… Да, Генрих, я ослепительна!
– Ну, вот! – трудно сказать, что он имел в виду, говоря эти слова. Но он их сказал, а она услышала. – Так-то лучше! И ведь это мы еще не обсудили знатность твоего рода.
– Не надо, – холодно усмехнулась она, – это я и сама знаю.
«Так отчего же пошла в анархистки? Не от ума, наверное, как князь Кропоткин, но все равно пошла, ушла… И вот что вышло…»
– Ну, вот такой ты сегодня и будешь! – одобрительно кивнул Генрих, рассматривавший ее сузившимися от интереса глазами. – Выпей и иди одеваться!
– Мы едем в Новогрудок? – спросила она, выпив коньяк залпом, как пила в детстве парное молоко.
– Непременно!
– А пистолет брать? – глупый вопрос, и, задав его, Натали тут же пожалела, что выставляет себя полной дурой. И даже не дурой, а дурочкой…
«Ну, какой пистолет, прости, Господи!»
Однако Генрих ее снова удивил.
– Обязательно возьми, – сказал он, кивая в такт своим мыслям, – и не один, а два. Ты же помнишь анекдот Бекмуратова? Вот это им и покажи! Сможешь?
– Смогу! – уверенность пришла само собой, разом вытеснив сомнения, искушавшие Натали всего мгновение назад. – Смогу! – твердо повторила она и, поставив стакан на полку камина, пошла одеваться к вечеру, сразу же забыв – как отрезало! – о странной сцене, произошедшей только что между нею и Генрихом, и начав лихорадочно перебирать в уме предметы своего небогатого гардероба, пытаясь слепить из них нетривиальный образ баронессы Цеге фон Мантейфель – любовницы господина Люцифера.
Было искушение надеть ордена, но, в конечном счете, оно того не стоило. Скандал обеспечен, что так, что эдак, так зачем «множить сущее без надобности»[29]?
Ехали на четырех машинах. Не напрямую, а все больше в объезд, по второстепенным дорогам и узким непарадным улицам. Где быстро, где едва не черепашьим галопом, но к Северо-Западному вокзалу подъехали вовремя. В половине одиннадцатого машины остановились в районе пакгаузов Варшавской-Товарной, давно слившейся с Северо-Западной. Здесь стояло жандармское оцепление, но офицер в звании ротмистра молниеносно «разрулил» возникшее было «недопонимание» и провел Генриха и его людей внутрь. Отсюда до главного здания вокзала шли крытыми переходами и подземными коридорами, соединявшими многочисленные здания и постройки станции. Впереди ротмистр с двумя нижними чинами, за ними тройка разведчиков-диверсантов из первого тактического звена – все в штатском, но вооружены штурмовыми винтовками – затем пара телохранителей с десантными автоматами, Генрих и Наталья, Людвиг с двумя помощниками, еще пара телохранителей и тройка прикрытия из второго тактического звена. Замыкал процессию еще один жандармский офицер, на это раз в звании штаб-ротмистра.
«Что ж, пока Бекмуратов держит слово, но не стоит загадывать – посмотрим, как дальше пойдет…» – Генрих бросил короткий взгляд на Наталью, и их глаза встретились, точно она его поджидала. Возможно, что и так, но, как бы то ни было, Генрих остался этим случаем доволен. Наталья глядела уверенно и выглядела именно так, как он хотел.
– Ничему не удивляйся, – шепнул он, пожалуй, впервые предупредив о чем-то заранее. Всему есть предел, есть он и у способности к импровизации.
– Спасибо! – губы едва шевельнулись, голос тихий, как звук дыхания.
– Господа! – Ротмистр остановился перед высокой двустворчатой дверью. Охрана – два жандарма с карабинами – разошлась в стороны.
– Баронесса! – легкий поклон в сторону Натальи. – Это боковой вход в зал для почетных гостей. Там сейчас находятся представители прессы, князь Збаражский, губернатор Нелидин, командующий округом генерал Сабуров и другие официальные лица. Пресс-конференция начнется ровно через десять минут. Входим!
Двери распахнулись, телохранители скользнули вперед, расходясь за порогом в стороны и освобождая дорогу. Генрих подал руку Наталье, почувствовал, как та легонько оперлась на нее, и шагнул в зал.
Вспыхнули блицы, тревога и недоумение ропотом и слитным движением прошли по залу. Иван, стоявший в отдалении, – его окружали Нелидин, Бекмуратов и несколько незнакомых военных в высоких чинах, – оглянулся. Их взгляды встретились и словно бы застыли, то ли примороженные один к другому, то ли один другим завороженные, но Генрих тем временем продолжал идти вперед.
– Генрих! – улыбка Ивана выглядела почти естественной. Возможно, он действительно был рад их встрече, и не только потому, что это улучшало расклад. – Генрих, дружище!
Иван шагнул навстречу.
– Баронесса! – Он поймал руку Натальи и плавно, со значением поднес ее пальцы к губам. – Душевно признателен! Рад знакомству! Генрих! – повернул он голову. – Вот и ты! Обниматься не станем, но руки-то пожать можем?
– Можем, – протянул руку Генрих. – Ты молодец, Иван! Не ожидал так скоро.
– А чего тянуть? – шевельнул губами Иван. – Господа, – обернулся он к присутствующим, – разрешите представить вам моего старинного друга и сослуживца! Тут некоторые с ним не знакомы… или успели забыть… – усмешка, злой прищур. – Прошу любить и жаловать, генерал князь Степняк-Казареев! Генрих Романович, поклонись им, что ли, или каблуками щелкни! Не забыл, небось, как это делается?