р!
– Так это ты, значит, самый главный у них? – Плотников мотнул головой в сторону мальчиков.
– Командор, – чуть слышно признался Капка, густо покраснев.
– Ну, командор, вот ты нам и изложи все как есть. А мы послушаем. Нам же тоже хочется знать. А то живем в одном городе с такими ребятами и даже не догадываемся, что есть у нас какие-то синегорцы.
Он с дружелюбным любопытством разглядывал Капку и его адъютантов.
– Только уж условие – не смеяться, – предупредил Капка и как мог рассказал товарищу Плотникову о лагерной игре, от которой все пошло, о синегорцах, об Арсении Петровиче Гае, которого Плотников тоже, как видно, считал хорошим человеком, потому что сочувственно закивал, когда Капка назвал имя Гая.
Капка рассказывал, с жадным доверием вглядываясь в лицо Плотникова и стараясь уловить, понимает ли он их затею, их мечту, сочувствует ли он ей или смеется в душе, а быть может, считает дурной блажью. Он рассказывал, а Валерка от волнения тоже шевелил губами беззвучно, не решаясь подсказать командору, когда тот останавливался, подыскивая нужные слова. Тимсон же слушал Капку и удивлялся, как это может такой сравнительно еще молодой парень говорить столь длинно и складно. Но вот Капка кончил свой рассказ. Плотников молчал. Потом вынул коробку папирос, достал одну, закурил.
Мальчики смотрели на него, ожидая ответа.
– Ну, в общем, мы с тех пор играем так, – попробовал дополнить Валерка.
Капка резко осадил его:
– Это, может быть, ты играешь, а я, например, лично не играю, а действую так.
Плотников вдруг тепло и загадочно улыбнулся:
– Интересно задумано. Свежая голова у Гая была. Почему же вы только тайну такую храните?
– А чего зря раззванивать! – уклончиво отвечая Капка.
– Погоди. Скромность – это одно, а скрытность – совсем уж другое дело. И ни к чему, мне кажется, тут такую таинственность напускать. Ну, вначале попробовали про себя, а дело получилось. Хватит в прятки играть. А тебе, Бутырев, в комсомол надо. Не комсомолец еще? Правда, парень ты еще очень молодой, да тебя примут, раз ты производственник хороший и организатор, видимо, неплохой.
– А чего я буду делать там?
– Ну вот, здорово живешь! То же самое и будешь делать, но только лучше будешь делать. Увереннее. Яснее. И помогут тебе, когда надо. И поправят вовремя.
Директор Судоремонтного и начальник школы юнг с интересом следили за этой беседой.
– Синегорцы… синегорцы… – повторил Плотников. – Вон какое имечко приняли!
– Конечно, Иван Акимыч, – вмешалась Ангелина Никитична, – уж играли бы…
– Мы не играем, – повторил Капка.
– Ну, я не знаю, как у вас там называется…
– Дело не в названии, а в делах хороших… – возразил Плотников. – А что это все-таки за герб такой? – проговорил Плотников, разглядывая бумажку, на которой был нарисован знак синегорцев. – Погодите, погодите, где это я уже видел его?.. Стоп!.. Да я же у Юрки, у сынишки моего, в тетрадке это видел! Он что-то там вычерчивал схожее, помнится мне…
Плотников вскинул голову и посмотрел на мальчика.
– А он тоже давно у нас, – сказал Капка.
– Да ну! – обрадовался Плотников, но спохватился и осторожно взглянул на Ангелину Никитичну.
– Его как лучшего шахматиста приняли, и он кружок у нас вел. И вообще подходит.
– Да, только… – начал было Тимсон, впервые подав голос за все это время, но тут же замолчал и покачал головой.
– Тимка! – прошипел Валерка.
– Молчу, – сказал Тимка.
– Ну, в чем же дело? – заметно обеспокоился Плотников.
– Дома его больно уж строго держат, – пояснил Тимсон, – чуть на лодке уже сразу не пускают. Боятся. Что мы его, топить собираемся, что ли?
Плотников от всей души расхохотался. Засмеялись и все другие.
– Ну, а все-таки, что же это за игра у вас была, откуда затонские синегорцы имя приняли, и почему у них герб такой? Кто скажет?
– Это пускай Валерий расскажет, он вместе с Арсением Петровичем целую историю написал, когда прошлое лето в лагере были… У нас там даже самодеятельность когда проводили у костра, Валерка выступал с этим. И мы после поклялись, что будем так действовать.
– Рассказать? – Валерка вопросительно посмотрел на всех.
– Очень интересно. Послушаем.
И Валерий Черепашкин рассказал товарищу Плотникову, начальнику школы юнг и директору Судоремонтного историю Трех Мастеров.
Глаза его блестели, нежные щеки покрыл лихорадочный румянец, он вскакивал, размахивал руками и рассказывал о Синегории, о людях с Лазоревых Гор, о страшном нашествии Ветров, о короле Фанфароне, о злом Ветрочете Жилдабыле. Голос Валерки задрожал, когда он описывал, как Амальгаму, прекрасного Мастера Зеркал и Хрусталя, бросили в темницу.
Он перевел дыхание и замолк.
– Ну, ну! И как же дальше было? – спросил с интересом Плотников.
– Сейчас, – сказал, переводя дух, Валерка. – Сейчас расскажу дальше…
Черепашкин прислушался. На поле давно уже бухал мяч и раздавались трели судейского свистка. Кто-то вошел в кабинет и напомнил товарищу Плотникову, что матч продолжается. Вторая половина игры уже началась, надо идти на места.
Плотников с сожалением встал.
– Ах ты беда! – проговорил он. – На самом интересном месте! А надо идти. Ну, когда-нибудь доскажешь. Непременно. Очень хочется знать, как это все там у вас в Синегории в конце концов получается. Спасибо, товарищи… Так Юрка мой, говорите, тоже? Синегорец? Да? Скрывал, свиненок… Ну что ж, если сыну такое доверие оказываете, то, надеюсь, и отца не обидите. Идет?
Он крепко пожал руки всем троим синегорцам, задержал руку Капки, хотел что-то сказать, должно быть, но передумал, похлопал Капку по плечу, шумно вздохнул и пошел к выходу.
Гости последовали за ним. Когда мальчики убежали вперед, чтобы скорее попасть на места, Плотников сказал задумчиво:
– Толковый народ растет! Ведь этот вот, командор их, как его… Бутырев, что ли?
– Бутырев Капитон, – подтвердил директор.
– Ведь представить себе только, сколько на его плечи легло! Мать убита, отец на фронте, тоже неизвестно, жив ли еще, на руках две сестренки… Не по годам забота. Работа в Затоне, чего говорить, товарищи, нелегкая. А он еще с этими синегорцами возится. Заботник. Великий заботник!
– Дерутся они, дьяволята, с вашими этими юнгами, – пожаловался неожиданно директор начальнику школы. – Задирают ваши.
– Ну, ваши тоже в долгу не остаются, – сказал тот. – А у меня, кстати, к вам просьбишка была как раз. Баркасик я один там видел в Затоне. Вот если бы там немножко двигатель перебрать да кое-что подправить, была бы у моих юнг посудина. А то совсем осухопутились. Не могли бы вы нам помочь?
– Вот и дело! – воодушевился Плотников. – Споются. Тут вам и польза, и мораль. И дракам конец. Только уж придется вам, товарищи моряки, покланяться нашим. Там у них свои законы, мальчишьи. Своя порука. Пусть уж и договариваются сами.
Он, видно, все еще был под впечатлением разговора с ребятами.
– Золотой народ. Заботники. А фантазии-то сколько! Ах, мальчишки мои хорошие!
Глава 18Поговорим, как мужчина с мужчиной
– Здесь проживает товарищ Бутырев Капитон?
– Входите, отперто! – крикнул Капка.
Стукнула щеколда, дверь в сени растворилась. Вошел Виктор Сташук. Увидев его, Капка поднялся. Он был озадачен и готов ко всему. Сташук, разглядев при свете коптилки Капку, тоже замер от неожиданности и сделал поворот к двери, готовый уйти.
– Мне товарища Бутырева, – сказал он нерешительно.
– Я Бутырев.
– Нет, мне нужно самого Капитона Бутырева.
– Я это!
Сташук смотрел на него с недоверием. Вот так дело! Неужели этот шпиндель и есть тот самый Капитон Бутырев, к которому его направили из школы? Но отступать уже было поздно, и, кроме того, комсомольцы, пославшие Сташука, строго-настрого наказали договориться с ремесленниками. Ничего не поделаешь – дисциплина. Сташук чинно откозырял и щелкнул сдвинутыми каблуками. Но в эту минуту вбежала Рима. Увидев Сташука, она на мгновение смутилась, потом быстрым взглядом окинула юнгу и брата, заметила неловкость и замешательство.
– Здравствуйте! Капа, ты познакомился? Это тот флотский самый.
– Вижу, – сказал Капка, глядя в сторону.
– Помнишь, Капа, про которого я тебе рассказывала? Помнишь теперь?
– Мало о каких флотских ты мне уши прожужжала!
Сташук сделал шаг вперед, свел каблуки, еще раз козырнул:
– Разрешите? Юнга школы Балтийского флота Сташук Виктор. Прибыл по заданию.
– Бутырев, – сухо представился Капка. – Присаживайтесь… Ты что, Римка, опять собралась в кино?
– Нет, в кино нынче не получится, – сказал Сташук, присаживаясь на край табурета. Он снял двумя руками бескозырку и аккуратно положил ее на колени. Увольнительную мне дали только до восьми. У нас к вам будет дело одного такого свойства… Ребята-комсомольцы через меня к вам обращаются…
Он замолчал, надеясь, что Капка полюбопытствует и спросит, за каким делом послали Сташука комсомольцы. Но Капка не любопытствовал. Вид у него был очень официальный. Сташуку опять захотелось плюнуть на все и уйти. Он чувствовал себя уязвленным. Однако надо было выполнять поручение. Сташук метнул на Капку из-под бровей хитрый взгляд, решил переменить тактику.
– Мы вроде ведь уже встречались с вами!
– Возможная вещь, – сказал Капка совершенно так, как произносил это мастер Корней Павлович. – Допустимо вполне. Не помню только. Так насчет чего будет дело?
– Значит, вопрос такой стоит – дело оборонного значения, – начал Сташук и коротко изложил свое дело.
Юнги обращались к ремесленникам с просьбой помочь им отремонтировать старый баркас, без дела лежащий на заводской площадке.
– Прошпаклюем, покрасим это уж мы сами, – говорил Сташук, – и такелаж весь, и рангоут поставим. – Он посмотрел краешком глаза на Капку – какое впечатление произвели на этого сухопутного сложные морские слова, но Капку, казалось, не проняли корабельные термины. – А вот вы бы нам насчет движка помогли, перебрать бы надо, цилиндр расточить, ну и тому подобное.