выведения радиоактивных изотопов из организма (вместе, пардон, с мочой). Кибернетическая вставка: стандартный черепной биоинтерфейс типа Анима, отвечающий за контроль жизнедеятельности, телеметрию и преобразование мыслеусилий в оптоэлектронные сигналы, понятные техническим системами.
Квартира или, как еще выражаются, жизнесфера, на пятой платформе мобильного города Скиапарелли, столицы префектуры Меркурий. Для невежественных марсиан объясняю популярно – на нашей планете все живое старается двигаться, чтобы не попасть утром на солнышко. (Между закатом и восходом укладывается примерно девять базовых месяцев.) Платформы, на которых разместился город, трогаются в путь три раза за меркурианскую ночь. Таким образом, движимость всего на Меркурии означает отсутствие недвижимости. Кроме того, когда город переползает с места на место, вы частенько падаете с койки и проливаете суп, если же в этот неспокойный период гуляете по улице, то чувствуете себя как вошь на гребешке.
В один из таких "гребешковых" дней мучительно шел я на службу, петляя между помойных бачков, из которых доносилось чье-то унылое чавканье. Вяло подсвечивали путь тепловые панели. Наша меркурианская псевдолуна, та самая солетта, застряла на ремонте, поэтому золотистый колобок не пытался озарять дорогу сквозь плексигласовое городское небо.
Марсианам поясню: от нашего колобка куда больше толку, чем от ваших Фобосов с Деймосами. Псевдолуна – это растаявшая комета, покрытая диамантоидной пленкой, которая удерживает жидкость от расплескивания и заодно отражает солнечные лучи нам, простым скиапарелльцам, не избалованным загаром. Правда, бывает, что вода, прорвавшись из-за сильной конвекции или метеоритного удара, ледяным болидом шлепается на меркурианские головы. Говорят, в глубине этого летучего аквариума скрываются гидромутанты (человекорыбы – потомки строителей солетты), которые умеют метать большую красную икру.
Мой трудодень начался с битвы двух разновидностей скиапарелльских мутантов. Случилось это в центре сомнительных увеселений по имени "Свободу мутным", неподалеку от мусорозавода, где муташки зарабатывают себе на пропитание и пропивание. Для затравки отличилась одна мелкая ворюга – оразумленная помесь обезьяны с крысой, так называемая «карманная сволочь». Тварь юркая резкая и наркоманствующая. Полазала она по котомкам честных тружеников и высосала все запасы водки гемоглобиновки. Безвинно пострадавшие муташки надышались с горя аккумуляторной жидкости и пошли стенка на стенку на другую группу, которая перекололась от какого-то своего горя токсином ботулизма.
Взял я всю смену ОПОНа, десять ментов, построил их в шеренгу, поприветствовал: "Всем недоброго утречка". И стройной колонной направил на место происшествия. Там аж двести монстров мочат друг друга – в кабаке и на прилегающих улочках. Из-за пониженной силы тяжести туши летают, бьются об стекла и стены, как шмели.
Ну, что остается? Ать-два и вперед. И колонна шагнула в это месиво. Мои баллоны с отравляющими и прованивающими газами сразу были оторваны. Помню, еще на руки посмотрел – остались ли в суставах. И ментов своих я вскоре перестал различать. Электрошоковую дубинку размочалили об мою же спину – только антисиловой жилет спас от шока, комы и размозжения костей. Несмотря на все, рекомендую эту жилетку, она ладненькая: титановые пружинки толщиной в несколько атомов запечены в силиконовый поролон.
Затем я несколько раз взлетал вместе с мухами вверх и шмякался оземь, как кокосовый орех с пальмы. Когда я рухнул окончательно, монстры-слонопотамы стали меня радостно утаптывать. Жилет уже плохо помогал от побоев, приближался торжественный момент размазывания лейтенанта по мостовой, еще немного – и удалось бы спасти одни сапоги. (Их затем бы торжественно с салютом и оркестром похоронили в лавке вторсырья.)
Да вдруг в эту петрушку угодило не с того ни с сего пяток фемок, PFM (progressive female-mutant), которым такие гены в инкубаторе добавляют, что делаются они плоские, мужененавистницы, фригидины и какие-то жуткие. Не внешне, конечно. Рожицы и фигурки у них как раз аккуратные. Они тетки жуткие по своим умениям, которые сродни знаменитым меркурианским полтергейстам.
Кто-то из муташек, перебравших токсина ботулизма, завидев эту самую PFM, затрубил, что у него гондурас зачесался на фемские прелести и он их немедля испробует. Едва мутный потянулся к прогресс-деве своими граблями, как, ни с того ни с сего возникло четверо ее товарок. Похоже, из пневмопровода или канализации выскочили, внезапно, как выигрыш в лотерее. Не сгрудились фемки, а встали в некую комбинацию и пошли косить вражескую толпу. Эти девки так принялись кружиться, что бить их всегда было не с руки – они или с левого бока или сзади. Что самое интересное – фемки-то никого конкретно не лупили, не напирали, скорее даже уклонялись. Однако муташки словно подставлялись под удар и выстраивались так, что валились и укатывались кучей.
Остальные мутанты, заметив поверженных своих коллег, скопом – без деления на ботулистов и аккумуляторщиков – рванулись мстить фемкам. Впрочем, от этого только возникла свалка и давка, а прогресс-девки расчистили себе тропу, скосив всех противодействующих, и организованно покинули сцену в неизвестном направлении.
После чего дерущиеся морально-психологически поникли, пустив слюни и сопли, дали себя разогнать и даже частично загрузить в арестантские фургоны. Кряхтя от полученных побоев, но глядя орлом, я вернулся в контору. Едва собрался в баню, размягчить радиоизотопным паром синяки и шишки, однако известие нехорошее из штаб-квартиры концерна «Комбинация» меня застопорило. Пропал без следа и вести член их совета директоров, некто Медб К845.
Видеозапись зафиксировала в его апартаментах некий вихрь, секундное дело, раз и нет, и вместе с ним исчез директор.
Эксперты, приехавшие со мной на место злоключения, анализировали эту улику со всех сторон. Получалось, что вихрь имел источник сильной гравитации где-то внутри. Впрочем, на память от улики лишь слабая ионизация воздуха.
– У меня впечатление создалось, – признался мне один из экспертов в старомодных очёчках на крючковатом носике, – что произошел маленький коллапс пространства-времени.
Но впечатление впечатлением, а мне полагается организационные меры принять, соответствующие данному моменту.
Опросил я возможных свидетелей, проверил движение транспортных средств – вроде все чисто, никого в ковре не выносили. Зашел директор после обеда в свои апартаменты и будто испарился – окон там нет, через единственную дверь вообще никто не выходил. Ну, просто Бермудский треугольник в одной отдельно взятой квартире. Единственная зацепка – на потолке и стенах остались вмятины с контурами человека, будто директора швыряло и подбрасывало.
Надо было разбираться с тем, кому этот самый директор был выгоден, кому невыгоден, кого обидел, надул, задел своим руководством. Но тут комбинашки стали показывать мне на дверь. Ясно, что Служба Безопасности концерна использовала меня в качестве клерка-регистратора, и «давай – до свиданья». Дальше они сами в узкосемейном кругу разбираться будут. Оно и понятно, «Комбинация» – контора таинственная, с капиталом ещё от земных вампиров-ротшильдов. Концерн этот первым занялся добычей и переработкой меркурианских минералов, разросся, разжирел уже лет двадцать назад.
Но потом люди из центрального управления расследований (ЦУР) – только цурипопикам и удалось внедриться в «Комбинацию» – разоблачили концерн до полной срамоты. Выяснилось, что его менеджеры – сплошь кибернаркоманы, приватизируют в свой карман доходы, прибыль выводят на оффшорные астероиды, не платят налоги. В общем, кого надо прижали с треском к ногтю. Больше того, в противовес «Комбинации» была запущена на Меркурий корпорация «Мираж», основанная знаменитым венчурным капиталистом Симом Симсоном – он до сих пор ею управляет, ведь нейрональные связи его мозга были оцифрованы незадолго до его кончины и превращены в ИскИн. Только вот «Мираж» и «Комбинация» не стали цивилизованно соревноваться, а занялись нескончаемой чередой сговоров и разборок. В «Мираж» пролезли агенты «Комбинации», в потемках «Комбинации» завелись шпионы «Миража». Потом разведчиков-лазутчиков перевербовывали и переперевербовывали, отчего они, в конце концов, переставали соображать, на кого работают.
Эти агенты постоянно кого-то кончали, мочили, гасили. Не всегда того, кого надо, но очень квалифицированно – с помощью квазиживого галстука-самодава, сосиски запрограммированной на взрыв в желудке, дрессированных вирусов или настольной лампы гамма-излучения. Потом правительству, то бишь, Совету Генеральных Уполномоченных, это всё надоело и оно подняло шлагбаум для старательских артелей, которые стали расторопно уводить самые лакомые кусочки из-под носов увальней-гигантов. Тогда к тихим «кабинетным» ликвидациям добавился яркий разговор на языке плазмобоев и лазерных резаков. Наконец, этот слишком густой коктейль был разбавлен префектурными органами власти, которые стали исполнять партию ингибитора.
Не успел я как следует обнюхать место умыкания директора и едва уложил в пакетик осколки с потолка, как меня уже стали выпроваживать – конечно, стилем, принятым в приличных домах, без пинков в зад. Униженный, но не оскорбленный, я отбыл в управление полиции, где собрался заняться электронным сыском, однако...
Из долины Вечного Отдыха (ее раньше по научному звали долина Симеиз) с прииска, принадлежащего «Миражу», пробилась через спутниковый ретранслятор дурная весть. На караван тягачей, тянущих в Скиапарелли гафниевую руду с того самого прииска, налетели гангстеры-разбойники в юрких старательских вездеходах и увели прицепы с ценным минералом. Все водители и охранники стали бледными трупами с дырками посреди. А случился разбой в той самой долине на пол ста километров южнее прииска. В этой местности лишь старательские кибитки кочуют – считай, что Дикая Степь и Гуляй-Поле. Такие вот нерадостные сведения мне передал начальник отдела по борьбе с разбоями, майор В. Зубов, то есть мой командир.