Это хорошо или плохо, что не будут? Пока я задавался таким вопросом, в подтверждение ее слов фемы сложили свои плазмобои на пол и стали продвигаться по мосткам сразу на нескольких уровнях.
– Неужели думают, что они нас месить ногами будут, а мы станем их обнимать. – Я стал наводить плазмобой на ближайшую амазонку. Тут Шошана выдернула обойму из моего оружия. Вот те на.
– Ты чего, сдать меня решила подружкам? Не смогла принципами поступиться?
– Просто здесь принято вести себя прилично. – Она скосила глаза на цистерну.
– Атомный реактор там, что ли?!
Для подъема настроения выудил из кармана раздвижную электрошоковую трубу – этаким "телескопом" я уже не раз показывал кое-кому небо в алмазах. Когда надо, из нее выскакивает невидимый тросик из нанотрубочек с шариком на конце. Чем не знаменитый японский цеп "кусари"?
Тут у меня в глазах еще больше потемнело, а вернее в мозгах – будто сыпанули на голову несколько ведер земли.
Я выстреливаю тросик и его кончик, вооруженный шариком, захлестывает балку. Оп и ля, с помощью своего "кусари" перебираюсь на другой мостик, ради того, чтоб отложить на попозже свидание с двумя девушками. Но я, видно, крепко приглянулся этим кудесницам. Они забрасывают на мой мостик тросики из широкомолекулярных нитей, раз и на нем, два и на меня – с двух сторон.
А я сумел то, что явно выбивалось из диапазона моих возможностей. Прыгнул на руки, а нижней частью тела, которая стала теперь верхней, сделал "мельницу" в лучших традициях марсианского monkey-boxing. Две фемки были сметены как крошки со стола. Сорвавшись с мостика и просвистев положенные десять метров, барышни шлепнулись на цистерну. Ура, система симметрий сработала – они мне, я им.
Тем временем, до Шошаны добралась еще одна подружка, прошмыгнув по потолку на колесном блоке. Шоша поставила блок на удар ноги и даже перехватила противницу за щиколотку. Однако, та выскользнула из захвата, кувыркнувшись вперед. Потом пошла колесом назад, в конце курбета нанесла два боковых удара – ребром ладони по горлу и ногой по голени. Но Шошана словно съежилась, поэтому целой осталась и даже запаяла сопернице пятерней в область солнечного сплетения. Фемка скорчилась, похоже, что от серьезного поражения нервных узлов, и вышла из игры.
Последняя противоборщица пронеслась цепляясь за мостик снизу, почище гиббона, под конец из под ногтей двух ее пальцев развернулся клинок-метаморфант. И нацелился на шею Шошаны.
Я с воплем оттолкнулся от балки, где только что сражался, и оказался на том мостке, где единоборствовали фемки. Не очень ловко всунулся со своим "кусари" меж ними. Лезвие клинка развернулось и устремилось мне в живот. А во мне словно десяток проглоченных пружин сработали.
Я изогнулся дугой назад, а когда клинок должен был вскрыть мне живот, совершил прыжок с переворотом, используя вместо оси руку фемки. В виде следствия ухватил подмышку голову фемки и произвел бросок.
Когда всё прояснилось, я сидел на мостке, выставив ноги вперед, как ребенок, который перекружился на карусели. Смотрел на свой распоротый мундир. Фемка же поднималась на четвереньки, заодно пытаюсь вытащить свой клинок из щели. А Шошана стояла над ней и тыкала ей тремя пальцами в место соединения шеи с головой. Недружественная фемка кашлянула и растянулась на мостке беспомощной тушкой.
– Малой кровью и на чужой территории. Вот как надо работать, – расхвастался я, но Шошана уже подталкивала меня в сторону одной из дверок. А демонометр показывал, что в цистерне находится нитеплазма.
– Шошана, там спора. Зачем Плазмонту этот бочонок? Что там в нем хранится?
– Это материнское вещество, – скорбно призналась напарница.
Значит, что-что, а матка у фемов есть. Бесформенный слизень, который является по совместительству коллективным родителем и предводителем. От этого монстра фемки получают все: гены, воспитание, радость. И отдают ему все, включая жизнь.
– Это душа всех фемов. Центр симметрий, – как-то неуверенно, будто пытаясь усыпить себя, защебетала ритуальные фразы Шошана.
– И также как душа любого отдельного человека, она может быть захвачена демоном. Только последствия будут куда неприятнее. Контроль демона над всеми фемами – это же жуть!
Что там в Шошке творилось секунд пять, не знаю. Потом она выхватила сквизер. Честно говоря, я не знал, кого она обработает.
Для меня обошлось – она выстрелила в одну из трубок, отходящих от цистерны. И я услышал, нет почувствовал, как там, внутри емкости, что-то заворочалось. Во мне это отозвалось, где-то под ложечкой, чего уж говорить о Шошанке. Она и виски сжала, и даже заурчала.
Я понял, Шошана стала – по своему мнению – чем-то вроде матереубийцы, поэтому обхватил ее за плечи и потащил к двери, на которую показано было минуту назад. Та действительно представляла собой незапертый выход. А за ней имелся крохотный лифт.
– Нижнюю кнопку, – хрипнула она. Я нажал, что полагалось, и стал ждать. Это самое неприятное, когда ты нервничаешь, выделяется адреналин, а надо просто застыть и не думать о том, доедешь или нет. Просто истлеваешь изнутри, как масляная тряпка, брошенная на горячую плиту. Но мы добрались до самой нижней палубы, где среди плетения труб и кабелей, змеился матовый блеск пневмопроводов. Я прижал Шошку к груди, она тоже ухватилась за меня, затем мы рухнули на аварийный клапан, который развернулся и втолкнул нас в воздуховод.
17
– Ты что серьезно навредила ей... ему? – поинтересовался я, когда нас выплюнуло из колодца уже в одном из бидонвиллей.
Спросил из вежливости и ожидал проявления безутешного горя. Однако, с этими фемами ничего не поймешь, ответный голос был у Шошаны как сухой лед.
– Пожалуй, нет. Вызвала что-то вроде шока. Думаю, что поврежден коммуникативный узел и соответствующие структуры периферийной памяти. Полная реабилитация займет, может быть, неделю. ОНО будет жить только собой все это время. Материнскому веществу придется снова решать, зачем ему нужны люди.
– Извини за этот вопрос, а также последующие и предыдущие, потому что многие из них, конечно, бестактны. Вы все действительно вылупились из той самой цистерны?
– Материнское вещество задумывалось как некий универсальный инкубатор, в котором сочеталось бы хранение общего генофонда в виде октаэдрической матрицы, его контроль, а также наделение зародышей генотипом по определенным схемам. Но, само собой, инженеры не думали, не гадали, что материнское вещество всерьез займется усовершенствованием матрицы и врожденные свойства будет подбирать не по готовым схемам, а по смыслу. Своему смыслу.
– Шошана, ты рассуждаешь о матке, как о старой умной бабусе со степенью доктора наук, но ведь в лучшем случае она что-то вроде компьютера, намастачившегося в области социогенетики. Однажды он подыскал верный способ избавиться от назойливых программистов – с помощью своей продукции, то есть вас, сестрицы.
– Если даже конгломераты кибероболочек, когда над ними поработал эволюционный ветер, проявили разумность и эмоциональность... То что уж говорить о субстанции, которая зачинает нас, как мама, взращивает, как садовник, и общается с нашими душами... как божество.
Ага, это интересно.
– Вот сейчас мы тронули самую суть, Шошана. Смею предположить, что все вы, как мухи в киселе, в психической и даже физической зависимости от вашей полужидкой богини. Однако ты все-таки рискнула святотатственно обидеть ее. Что-то здесь не так. Твоя... явно ненормальная самостоятельность и такое прочее – извини уж за комплименты – это все тоже было запроектировано маткой?
– Скорее всего, да. Поэтому-то я решилась причинить ущерб материнскому веществу. ОНО обязательно предвидело такую ситуацию.
Теперь понятно, почему Шошана не рехнулась, а успокоилась и вполне отбалансировала свою психику. И почему фемы не организовали массовой облавы на нас. По их мнению, сестра Шошана подняла руку на богиню-мать, разве что с ее попущения.
И почти одновременно с нами в полицейскую штаб-квартиру прибыл генеральный директор "Комбинации" господин Петрофф-Сидорофф. Сам! Не "номерок" какой-нибудь, а тот, кто еще на Земле был крутым бизнесменом. Чья подпись стоит под Хартией Солнечной Системы, которая выбита золотыми буквами на стене Музея Космики в Бредбериево.
Едва я сбагрил Шошану в «комнату для переговоров», полагающуюся полицейскому начальству, как в кабинете оказался человек, слишком низенький для природного космика, в костюме-тройке, который увидеть можно разве в передаче с какого-нибудь важного бала-маскарада вроде Собрания Касты.
– Предлагаю положить карты картинками вверх, – начал Петрофф-Сидорофф,. Я навел справки, судя по ним, вы были ответственным, даже ревностным служакой. Отнюдь не смутьяном. Что вообще свойственно питомцам "Мамальфеи". Были да сплыли. Ну, так что же с вами случилось?
Индикатор нитеплазмы помалкивал. Это, однако, не давало гарантии. Впрочем, отчего ж не поднять забрало, если нет других вариантов.
– Господин Петрофф-Сидорофф, воспитанники "Берлоги" тоже ревностные, но только они, в отличие от мамальфейцев, несколько прямолинейны, и лобная кость у них толстая... Вы, должно быть, имеете справку о том, что я занимался расследованием нападения на караван "Миража" в Долине Вечного Отдыха. Все серьезные эксперты усиленно кивали в сторону вашего концерна. Но я избавился от этой версии по ходу своего расследования, хотя мне вредили (притесняли, угнетали) с упорством достойным лучшего применения – и бомбануть хотели, и из гранатомета стреляли. Итак, нарисовалась цепочка событий, приведших к разбою на большой караванной дороге. А привел в действие это безобразие некто Дыня, мутант, труженик "Миража". То есть, служащий компании устраивает с ведома своего руководства неприятности родимой фирме. Это должно что-нибудь означать? Должно. А именно то, что фирма "Мираж" – двойной чемодан. Сверху навалено какое-то барахло, а под фальшивым дном – вся суть. Я много песка съел в Долине Вечного Отдыха. Там, и не только там, под покровительством "Миража" хорошо устроилась иная форма жизни и материи. Она, вместо наших белков-жиров, из нитеплазмы сделана, иноматериальна по природе своей. В общем, это не какая-то бяка-раскоряка из детской страшилки, иноматерильные объекты заметила еще десять лет назад на Земле наша разведгруппа и нарекла гордым именем Плазмонт. А потом собранная информация была благополучно захоронены в секретных анналах – такое слово неизменно ассоциируется у меня с задницей – флотской разведки.