– Пока живешь. Ведь это можно поправить.
И тут поправку сделал я. Мы сидели друг напротив друга. Иного выхода не было, да и похоже пахан давно зазнался. Ударил его каблуком по волосатому торсу, прямо под косточку, ту, что посередке. Я применил силу после того, как немного выдвинулся вперед на стуле и понял, что дотянусь до оппонента в рывке с места – если крепко ухвачусь руками за сидение. А вторым каблуком сыграл по его запястью, чтоб не захотелось ему воспользоваться пушчонкой. Потом подпрыгнул и сверху запаял торцом кулака в низкий лоб – блатной прием, но безотказный, если попасть. Пахан загремел назад, еще попробовал вскочить, но крепким апперкотом я свалил его с подметок. Затем поставил свой ботинок ему на волосатый кадык. Не пытки ради, а чтобы не пробовал больше гарцевать.
– Покажи-ка ручки, Бугор, – он повиновался, я же быстренько соединил его кисть с радиатором кондиционера хорошими титановыми наручниками. – Теперь ты весь вечер танцуешь с этим радиатором.
Тут какая-то бестия попыталась мне прыгнуть на холку, да только я успел встретить ее локтем, перехватил рукой и шмякнул об стенку. Это кибернетика на меня напала, киберкрыса с зубами из нержавейки и мышцами из электрорезины. Едва стихло возмущенное верещанье, из шкафа полезла какая-то буйно-патлатая голова, которую я чуть не оторвал. Однако, вовремя сообразил, что со мной хочет познакомится роботесса типа «баба-раба».
– Ты звал меня, господин? – томным, но заинтересованным голосом спросила она. – Какую из сорока известных мне позиций должна занять я, твоя раба?
– Сорок первую, закройся, – гаркнул я. – Это самая лучшая позиция для тебя вместе с твоим сраным господином.
Она спряталась с недовольным ворчанием: «Я все-таки машина высокого уровня для интеллектуальных, нормальных, анальных и орогенитальных сношений».
Бластер не годится для тонкой работы, поэтому я сходил в шлюз за сквизером, где оставил его хозяин, ныне ставший столь любезным.
– Так вот, Бугор, отбросить каблуки ты, наверное, не боишься. Но я поступлю не так, как ты хочешь. Я превращу всё, что у тебя ниже пояса, в сопли, а затем покину навсегда. И ты увидишь, как обойдутся с тобой даже твои приспешники.
– Не по закону, гражданин начальник, – прохрипел пахан.
– Ладно. Я запрограммирую твою бабу-рабу на то, чтоб она интенсивно любила тебя до полного истощения аккумулятора. В общем, выбирай. Или любовь до гроба, или ты срочно делаешься простодушным, как младенец. И внушаешь себе, что лейтенант полиции – это главный друг человека.
Я достал "трубку гласности" и навел ее на зрачок пахана.
– Если соврешь хоть единой буквой, Бугор, я это замечу по состоянию твоего бесстыжего глаза.
Пахан после упоминания о любви до гроба явно занервничал.
– Какие-то крысятники застопорили караван, а ты шьешь это дело мне. Нехорошо, начальник, – грубо, но послушно стал изъясняться авторитет.
– Какие крысятники? Ты и твои шестерки – все подряд разбойники, бесстыжие морды. Кому еще было выгодно грабануть караван и потом загнать гафний скупщикам краденого – не вам ли?
– Кому это было выгодно и кому не было... Да мои пацаны – невинные детки по сравнению с теми уродами, которые работают на «Мираж» и «Комбинацию», по сравнению с этими прогресс-девками, с муташками... Сидишь там в Скиапарелли, задом стул обогреваешь, кабаки обхаживаешь и считаешь, что знаешь планетку. Не знаешь ты планетки-то, лейтенант.
– Господин товарищ лейтенант, так надо обращаться. Давай не будем обсуждать мои знания, Бугор. Мы все учились понемногу, – я стал облупливать стенку сквизером, делая контур вокруг скованного разбойника. – Твои пацаны – нормальные воры, с каких это пор они стали брезговать гоп-стопом на большой дороге?
– У меня толковые ребята, они имеют ровно столько масла в котелке, чтобы не связываться с «Миражом». Есть тут несколько фраеров – не мои они, понял. Вот они кем-то были науськаны грабануть караван. Кем – непонятно. Сам хотел докопаться, но двое из этой кодлы смылись невесть куда, еще трое отбросили мокроступы один за другим – людям вдруг не повезло. А еще один... – пахан замялся, сообразив, что слишком резво раскалывается.
– Где он? Давай уж общаться красиво, Бугор. Я в отличие от тебя не испытываю удовольствия, играя на человеке как на пианино, но долг перед юриспруденцией люблю выполнять любой ценой.
– Тьфу на тебя, мусор, то есть господин товарищ лейтенант…. Это полный отморозок. Неподалеку от терминатора валандается. Если свернешь отсюда на запад, проедешь ущельем Дикого Брокера, потом через пылевое озеро, и по дороге Харона – приметишь ее по вдавленности в грунт – попадешь к нему в гости. То местечко лишь три дня как с солнечной стороны приплыло. Рисковые старатели любят напрыгнуть на горяченькое – там "бабки" под ногами лежат. Но и ошпарить задницу тоже можно.
Зрачок указывал на правдивость. Я стал собираться.
– Постой, легаш. Зачем обижаешь? Наручники как же?
– На-ка, – я швырнул ему напильник. – Довериться я тебе не имею права, поскольку ты человек без морального облика. Но к тому времени, когда я удалюсь от тебя на приличную дистанцию, ты успеешь перегрызть то, что мешает тебе жить по-новому.
Потом я выпустил из шкафа роботессу и ввел коротенькую программу через сенсорную клавиатурку, которая у ней имелась на ягодице.
– Чтобы меня не обвиняли в ущемлении прав заключенных, она будет тебя любить весь день без перерыва на обед. Сейчас благодарить не надо, но с этим секс-марафоном я тебя, считай, пристроил в книгу Гиннесса.
– С огнем играешь, – рявкнул пахан.
– Огонь сейчас в глазах у твоей дамочки.
Я оставил собеседника в позе рабочего-многостаночника, которому надо перевыполнить план на трех станках. Подобрал все оружие и поехал к своим. И вовремя приехал, потому что они уже собрались загнать старателям запасную турбину и парочку, как им показалось, лишних аккумуляторов, взамен же получить какой-то веселящий газ. Я продавцов с покупателями шуганул и погнал свой ОПОН на поиски того самого отморозка.
Терминатор уже сиял на горизонте золотыми волосами, когда мы поперлись через пылевое озеро в режиме глиссады, переходящей в борьбу за живучесть. Гелий пузырился и всходил бульбами, как будто в глубине что-то взрывалось.
– Бульба слева...
– Зыбь справа...
– Тонем... всю эту срань к звезде... – и в самом деле ведомый вездеход, колыхнувшись на пыльных волнах, вдруг нырнул носом, как линкор, получивший три торпеды.
Я заголосил, сгорая от адреналина.
– Трави трос!
Хорошо хоть шли в связке. Где-то на глубине в тридцать метров вездеход утопать перестал. Слабину у троса выбрали, стали в перетягивание играть с пылевым омутом, но вытащить утопленника не получалось. Видно застрял промеж глыб. Еще немного и лопнет связка, тогда ребятам там внизу – верная хана. Пожалел я их, заодно, свою репутацию, дал команду расстаться с трактором и в спасательной капсуле по тросу выверчиваться наверх.
Вывернулись, молодцы. Ну, и, конечно, влезли все в наш вездеход, в котором началась борьба за немногочисленные молекулы кислорода.
– Пора бы кому-нибудь пореже дышать, – предложил угрюмый Мухин.
– А кому-то реже попукивать, – огрызнулся один из гостей, – это не лучший способ для вентиляции помещения.
К тому же я замечаю, что и запасов еды на всех не хватит, придется пользоваться унитазом полного цикла, который фекалии превращает обратно в калорийную пищу, похожую на школьный завтрак. Да, тот самый, пюре с сосиской.
За озером обстановка стала еще более напряженной. Вот мы путешествуем по свежей покрытой трещинами запеканке, а внизу плещется свинцовая лава. Куски корочки плавают, бултыхаются и кренятся со стороны на сторону в такт подземным течениям расплавленного металла. Ой, как не хочется в плавильный тигель смайнать.
Но борткомпьютер худо-бедно следил за колебаниями зыбкой почвы и предупреждал, что вот-вот мы должны перевернуться. Правда, в последний момент, когда выруливать уже поздно. Однако расторопный Мухин выпускал на совсем худой конец гидравлические подпорки, похожие на гусиные лапы. Они отчаянно цеплялись за края плавающих глыб, отчего вездеход напоминал зверька, потешно сражающегося за свою непутевую жизнь. А потом мы заметили, что в этой канители участвует еще одна личность. Сквозь беспокойную пыль прорисовались смутные очертания трактора и даже пневмососала. Кибитку жизнедеятельности разглядеть не удавалось, похоже, она была спрятана где-то в более пользительном для здоровья месте.
– Должно быть это наш очевидец, давай туда, – скомандовал я Мухину, сидящему за пультом управления. И сержант резво стал орудовать приводами на все восемь колес. Он один из немногих, кто может управляться всем хозяйством с помощью мыслеусилий через Аниму.
Очевидцу, однако, наше присутствие показалось назойливым, он забрался в свой трактор и, бросив остальное барахло, стал удирать по свежей почвенной коре. Увлекательная получилась погоня – от переспертого воздуха кровь в ушах заколотилась. Фильтры не справлялись с выхлопными газами человеческих организмов, но кондиционеру нельзя было лишнюю энергию отдать. А Мухин такое выкаблучивал, то колесами, то газовой подушкой, то "гусиными лапками"! Потом я заметил, что отморозок недвусмысленно гнет в одну сторону, как будто заводит нас куда-то, и даже иногда притормаживает, чтоб мы не слишком большие крюки на виражах давали.
– Мухин, не старайся идти за ним нос к заду, – распорядился я. – Кажется, он в полынью нас заманивает.
Сержант сдал в сторону, а отморозок, который хотел нас в ловушку упечь, видно перестарался и, самого себя обхитрив, исчез с глаз долой вместе со своим трактором.
Мудрый Мухин стал аккуратно выруливать к месту пропадания, и вот мы замерли на краю трещины. Сама она не шибко заметная, словно с бортиками, так что со стороны похожа на холмик. На пять метров ниже обрыва корочка, совсем слабенькая, а в ней дрожащая застывающая полынья. Туда видно и отправился вертлявый тракторист.