Виталий шел к лифту, глядя под ноги, и ему казалось, что все смотрят ему вслед. Возможно, нет. Скорее всего, нет. Наверняка нет. Но ему казалось…
В лифте он успокоился, в холле окончательно пришел в себя, в машине, выруливая со стоянки, был уже уверен в том, что прекрасно мог бы размышлять и за своим университетским компьютером.
Все равно.
Звук телефона стал невыносимым. Точнее, привлек, наконец, его внимание, Виталий понял, что телефон надрывается уже давно, несколько раз переставал звонить, потом начинал опять, а он не слышал, точнее, не воспринимал звук, поглощенный размышлениями.
– Алло, – недовольно произнес Виталий и услышал в ответ:
– Я уж думал, что вы наложили на себя руки, и собрался направить к вам патрульную машину. Вы дома, не так ли?
– Очень остроумно, – буркнул Виталий. – Я дома, да. Работаю.
– Я помешал?
Он что, издевается? Помешал, конечно.
– Слушаю, – сказал Виталий, не отвечая не вопрос.
– Работа, конечно, отвлекает от дурных мыслей, – продолжал Мэнтаг, – вы правильно поступаете. Надеюсь, у вас найдется минута, чтобы ответить еще на пару вопросов.
– Я уже вроде…
– Есть кое-что новое.
Вот как?
– Мне приехать в участок?
– Я буду у вас минут через десять.
– Хорошо, – сказал Виталий.
Детектив помчится в полицейской машине с мигалкой и сиреной? Иначе за десять минут не успеет при нынешнем трафике.
О каких новостях говорит Мэнтаг? Получены окончательные результаты экспертизы? Выяснилось, наконец, что Айша физически не могла сделать того, что ей инкриминируют? Если так, то, возможно, к вечеру Айшу освободят…
Утопия.
Он пошел на кухню, сварил кофе – взял не растворимый, смолол зерна настоящего бразильского кофе. Оказывается, они не выдохлись, хотя Виталий не прикасался к банке восемь лет, столько, сколько Дина… Она пила только настоящий кофе, а ему было все равно, он всегда торопился. Почему он открыл сейчас эту банку? Подумал: если Мэнтаг привезет благую весть, то можно…
Нет, была иная причина, мелькнувшая в голове, но тут же забытая. «Так, – подумал Виталий, – мы и принимаем множество решений, часто жизненно важных». Мелькнет что-то, выглянув из подсознания, из воспоминаний, совершенно неважных, но сохранившихся в долговременной памяти, мелькнет и тут же скроется, ты даже не успеешь осознать, но уже возникла в сознании зарубка – и ты решаешь не так, как решил бы, если…
Мэнтаг явился через семь минут после звонка – никак не мог он за это время доехать из участка, разве что на вертолете. Был поблизости, может, сидел в машине напротив дома?
Паранойя.
– Будете кофе?
– Пахнет ароматно. Спасибо, не буду.
– Чай?
– Сядьте, Дымов, не тяните время.
Не дожидаясь приглашения, детектив уселся в кресло, повернулся так, что видеть Виталия, лишившегося привычного места и устроившегося в углу дивана (здесь чаще всего сидела Айша, а Дина не любила, она обычно полулежала, подложив под голову подушку).
– Готовы окончательные результаты экспертизы? – предположил Виталий.
– Да, но вопросы у меня не по этому поводу.
– Что там написано, я могу знать?
– Можете, чуть позже, – отмахнулся Мэнтаг. – Сначала ответьте на два вопроса. Первый: в чем причина ваших расспросов в больнице? Хотите запутать следствие?
– Напротив, – Виталий старался говорить рассудительно, но голос, как ему казалось, все равно звучал неуверенно. – Дело в том, что явлению, произошедшему в палате, должны были сопутствовать другие феномены, и в этом нужно разобраться, иначе не понять…
– Хотели запутать следствие, – прервал Мэнтаг Виталия, по-своему истолковав его слова. – Второй вопрос: куда вы ездили вчера между десятью и одиннадцатью часами вечера?
– Никуда, – Виталий с недоумением посмотрел на полицейского. Шутит? – Был у адвоката, потом говорил с вами…
– От адвоката вы выехали в двадцать один пятьдесят шесть, я приехал к вам уже после полуночи. В двадцать два шестнадцать ваша машина была потеряна на перекрестке улицы Вашингтона и Боуэр-стрит.
– Вы устроили за мной слежку? – удивился Виталий. – Почему? На каком основании?
– Может, вы будете отвечать на мои вопросы, а не я – на ваши?
– Я никуда… От адвоката поехал в университет. Не подумал, что уже поздно. Вернулся домой. Доехал довольно быстро, минут за… Впрочем, я не смотрел на часы. Думал о своем.
– Надеюсь, вы расскажете – о чем именно.
– Послушайте, мистер Мэнтаг, – сказал Виталий, взяв, как ему казалось, себя в руки. – Давайте не будем разговаривать в таком тоне. Извините, мне нужно работать, у меня за эти дни скопилось много почты… не смотрите на меня, это сугубо научная почта. Если хотите почитать, попросите меня или приходите с ордером.
– Вам известны ваши права, – пробормотал детектив.
– Значит, – заключил Виталий, – вы мой гость, мы просто разговариваем, у меня столько же оснований задавать вопросы вам, как у вас – мне. Я могу предложить вам выпить.
– Да? – удивился Мэнтаг, – вчера вы говорили…
– А потом я купил бутылку бренди.
– Давайте. И ломтик лимона, если найдется.
– Хотите что-нибудь поесть? Я могу…
– Нет, спасибо.
– …Хорошо, – улыбнулся детектив, пригубив напиток. – В бренди вы знаете толк, в отличие от…
– От чего?
– От детективной работы. Очень неумело. Поймите, мистер Дымов, если вы уверены, что мисс Гилмор невиновна, то в ваших интересах сотрудничать со следствием, отвечать на мои вопросы, не устраивать гонок…
– Я не…
– А вы, – повысил голос Мэнтаг, – вместо этого куда-то на час исчезаете, задаете работникам больницы странные вопросы. Вы – совершенно очевидно – знаете об этом деле что-то важное, но на вопросы отвечать не хотите.
– Чтобы получить правильный ответ, – тихо сказал Виталий, – нужно правильно задать вопрос. Вы не задаете правильных вопросов, какие же правильные ответы хотите иметь?
– Все относительно? – Мэнтаг покосился на бутылку, но больше наливать не стал, сунул в рот ломтик лимона. – Этот ваш Эйнштейн… С моей точки зрения, вопрос задан верно, а с вашей – нет. Я вам вот что скажу. В каждом уголовном деле есть три главных компонента.
– Вы читаете лекцию по сочинению детективов? – не удержался от вопроса Виталий.
– Это, – продолжал Мэнтаг, – наличие мотива и возможности, и конкретные улики, указывающие на человека, у которого были мотив и возможность. В экспертном заключении сказано…
– Я могу его увидеть?
– …что разрушение распределительного аппарата не могло произойти самопроизвольно. Было приложено значительное ударное усилие.
– …И ваши эксперты считают, что это могла сделать женщина?
– Могла это сделать женщина или нет – такой вопрос перед экспертами не ставился. Они выясняли, какое конкретно физическое усилие было необходимо.
– Какое же? Могла это сделать женщина?
– Ну что вы заладили? – поморщился Мэнтаг. – Давайте лучше о мотиве. Об этом мы уже с вами говорили, верно? Не буду повторяться.
– У вас есть доказательства? Свидетели?
– Свидетели чего? Никто, понятно, к вам в окна не заглядывал и не видел, извините, как вы с мисс Гилмор совершали определенные действия в постели.
– Послушайте!
– Ну, вы сами хотите… Никто, повторяю, этого не видел. Но десятки людей показали, что вот уже несколько месяцев вы приезжали в больницу исключительно во время дежурств мисс Гилмор. Вы вместе уезжали. Видели, как вы входили к вам в дом, видели, как вы выходили по утрам. Известен случай, когда вы с мисс Гилмор провели уик-энд в пригородном мотеле. Записались вы под именами мистер и миссис Бакли, управляющий узнал вас по фотографиям, а я – по записям камер наблюдения, которые были любезно предоставлены в наше распоряжение. Ну, право… Какие еще доказательства? Итак, с мотивом мы разобрались, верно?
Виталий молчал. Пожалуй, они с Айшей действительно вели себя слишком открыто, но им и в голову не приходило, что придется так вот…
– Дальше, – продолжал Мэнтаг. – О физической возможности мы будем точно знать завтра. У экспертов есть сомнения, но мне почему-то кажется, что результат эксперимента окажется положительным. Я имею в виду – положительным для обвинения. Теперь – улики против конкретного лица, имевшего мотив и возможность. Вам прекрасно известно, что мисс Гилмор находилась одна в палате, когда был разбит аппарат.
– Господи, – простонал Виталий, – сколько можно одно и то же…
– Пока вы не согласитесь, что никто иной сделать этого не мог в принципе. Вы согласны?
– Нет! Айша этого не делала!
– Боюсь, у присяжных будет иное мнение. Даже ваше отсутствие они – предупреждаю вас – истолкуют, как попытку создать вам алиби.
– На аппарате есть отпечатки пальцев Айши?
– Вот! Очень важный пункт. Аппарат основательно разбит.
– Отпечатков нет?
– Да что вы заладили – отпечатки, отпечатки! Преступники давно работают в перчатках, нет таких идиотов, которые… Ну, вы понимаете. Но следы потных пальцев, мельчайшие кусочки кожи…
– Если, как вы говорите, он был в перчатках, то какие…
– Откуда следы пота? Видите ли, Дымов, в данном случае преступник перчатки не надевал. Так сказано в заключении, и перечислены признаки…
– Могу я посмотреть?.. – начал опять Виталий, и Мэнтаг вторично проигнорировал его вопрос.
– На обломках, – продолжал он, – обнаружены следы пота и кусочки кожи, да. Четырех человек. Три медицинские сестры работали с этим аппаратом, в том числе мисс Гилмор, естественно. Но! Там есть и ваши отпечатки, мистер Дымов. Что скажете?
– Мои? – ошеломленно переспросил Виталий. Держал ли он когда-нибудь этот аппарат в руках? Он не помнил, но, в принципе, зачем ему это делать? Он прикасался к множеству предметов в Дининой палате. К дверям и окнам, к кровати, тумбочке и пульту управления аппаратурой, к выключателям и мало ли еще к чему.
– Откуда вы… – выдавил он, пытаясь справиться с подступившей необъяснимой паникой. – Почему вы решили… Чтобы знать, нужно сравнить…