Дело в том, что я прекрасно отдавал себе отчет в том, что весь успех театра "Видимо-невидимо" — всецело заслуга Диджея, а не моя. Диджей, конечно, славный малый, но у меня нет никакой гарантии, что завтра ему все это не надоест и он не оставит это занятие. И будь я в этой ситуации связан каким-нибудь крутым контрактом (а на такие человеческие глупости, как договорные обязательства, Диджей плевал со своего чердака), то я окажусь в очень и очень неприятном положении. Можно очень сильно упасть, а падать я не люблю — обычно это весьма болезненная процедура. Нет уж, благодарю покорно! Пусть славы и денег будет поменьше, но зато сон будет крепким.
Так что мы с Диджеем чувствовали себя прекрасно, кочуя из города в город вдоль побережья, давая свои представления в основном в гостиницах и туристических комплексах. Нам везде были рады, и все складывалось замечательно. Меня, правда, несколько удивило небрежное отношение к моему приезду директора отеля, но это первое мое выступление в этом городе и, возможно, в нем еще недостаточно обо мне наслышаны.
Однажды Диджей открыл мне тайну. Оказывается, когда в одном месте собираются больше одного брауни, то вместе они способны на такое, что одному брауни не под силу. В частности, им ничего не стоит вызвать массовую галлюцинацию, и скажу вам откровенно, людям чрезвычайно повезло, что брауни не выносят общество друг друга.
Это меня заинтриговало, и как-то перед одним представлением мы нашли в гостинице местного брауни и предложили ему принять участие в представлении. Брауни согласился, но потребовал в качестве платы нечто совершенно определенное — ему захотелось получить от публики те эмоции, что сопровождают сексуальное возбуждение. Да, у него явно губа не дура. Я согласился, но предупредил, чтобы они с Диджеем при вызове морока все-таки не допускали пошлостей. Эффект был сногсшибательный, и когда на сцене затанцевали полуголые несуществующие танцовщицы, я сам был потрясен. Публика была в восторге, местный представитель потусторонней фауны наелся сексуальным возбуждением до потери пульса, а я решил впредь прибегать к услугам посторонних брауни только в исключительных случаях, иначе мировой славы и пугающих долгосрочных контрактов мне уже не избежать.
Вот сейчас был именно такой случай. Я намеревался поразить эту стерву Лили всем, что мог найти в своем арсенале. Поэтому и поручил Диджею найти в отеле других брауни в каком-нибудь количестве и договориться с ними. Кстати, что-то долго он не возвращается, я даже начал слегка беспокоиться. Как говорят классики, ты в ответе за тех, кому поручил.
Но я зря беспокоился — Диджей вскоре появился и сообщил, что ему удалось найти и договориться даже не с одним, а с двумя брауни.
— Отлично! — воскликнул я. — А какую плату они просят?
— Ясно какую — эмоции, — ответил Диджей.
— Ну это-то понятно, — сказал я. — А какие именно эмоции?
— Страх, — ответил Диджей.
Нехорошее предчувствие кольнуло мое сердце.
— Страх? — переспросил я, надеясь услышать какой-нибудь иной ответ. И я его услышал, но легче от него не стало. Наоборот.
— Даже не совсем страх, — ответил Диджей. — Скорее, ужас.
М-да, брауни тоже бывают разные — хорошие и плохие. Хотя делить их на хороших и плохих по их пристрастиям в вопросах питания — неверно. Это все равно, что назвать хорошими людьми вегетарианцев, и плохими — всех остальных. Нет, ну можно, конечно, и назвать. Вот только верно это не будет. А, плевать — назовем этих брауни-гурманов плохими, ничего это не меняет. Тем более, что что-то мне настойчиво подсказывало, что связываться с ними не стоит.
— Черт! А ты не пытался с ними поторговаться?
— Ни в какую, — отозвался Диджей. — Подавай им ужас, и все тут.
Так. Нехорошее предчувствие росло. Ко мне в голову со стуком и криками ворвались Здравый Смысл, Инстинкт Самосохранения, а также Элементарная Осторожность, и стали наперебой уговаривать меня не ввязываться в такую сомнительную авантюру. Мол, публике это может здорово не понравиться. Скажу честно, возразить мне им было нечего. Но тут перед моим мысленным взором в ослепительном сиянии появились ноги Лили, они росли и росли, пока не заняли все пространство, отведенное под мозговую деятельность, вытеснив из него Здравый Смысл, Инстинкт Самосохранения а также Элементарную Осторожность. И я подумал, что, возможно, дело не так уж плохо, и все может обойтись. А если я не поражу воображение хозяйки этих ног, то мне вряд ли удастся войти с ними в тесный контакт — с ними, и со всем остальным. Таким образом я принял решение не отказываться от услуг "кровожадных" брауни. Если вы мужчина, то вы меня поймете. А если женщина, то считайте, что этого абзаца не было.
Наступил вечер, а вместе с ним и время представления. Я глянул в зал из-за кулис — зал был набит битком. Я поискал глазами Лили и нашел ее сидящей в седьмом ряду. Она закинула ногу на ногу и сияние от ее коленки покрывало люстры под потолком несмываемым позором. Рядом с Лили сидела какая-то дамочка, но судя по всему они были незнакомы. Это, впрочем, неважно — главное, что ее не сопровождал никакой мужчина, этого я бы не вынес.
Ну что же, пора начинать. Напустив на себя озабоченный вид, я несколько суетливо вышел на сцену. Надо сказать, что я никогда не давал публике заранее понять, что представление начинается. Никаких объявлений, третьих звонков и выключений света. Все выглядит якобы спонтанно и все прекрасно освещено — пусть зрители видят, что я не похож на других артистов и мне скрывать нечего, нет никаких веревок, отверстий в полу и прочих секретов. Пусть сразу поймут, что я — особенный.
Итак, я выскочил на сцену, подошел к микрофону и озабоченно хмурясь сказал:
— Дамы и господа! Такая неприятность — мне срочно надо записать одну оригинальнейшую мысль, но, оказывается, у меня при себе нет ручки. Может, у кого-нибудь из вас найдется ручка, или карандаш, или фломастер, или кисть с красками, или ноутбук?
Некоторые зрители уставились на меня в недоумении — а это что еще за чудо вылезло на сцену? Ну и что, что у него ручки нету! У них тоже много чего нету, но они же на сцену не лезут! А большая часть публики попросту меня проигнорировала. Но один солидный господин все-таки среагировал на мой призыв, он вытащил из внутреннего кармана пиджака ручку, вытянул ее перед собой и сказал:
— Вот, пожалуйста. Только постарайтесь вернуть мне ее до начала представления.
Я улыбнулся и ответил:
— Премного благодарен! Только вот боюсь, что вернуть вам ручку до начала представления никак не получится. Дело в том, — я торжественно повысил голос, привлекая к себе внимание зала, — что представление уже началось!
И в тот же момент ручка вырвалась из его руки, пронеслась над рядами и застыла передо мной. На несколько мгновений воцарилось молчание, а затем зал взорвался аплодисментами. Я раскланялся, поблагодарил почтеннейшую публику и сказал:
— После такого одобрения я не считаю возможным отвлекаться на запись даже очень оригинальных мыслей, так что я предоставлю этой любезно одолженной мне ручке самой их записать — мне кажется, она неплохо с этим справится.
Я взмахнул рукой, и ручка подлетела к столику, стоящему на сцене. На столике лежало несколько тетрадных листов, на одном из которых она начала что-то писать, старательно раскачиваясь в разные стороны. Зрители опять восторженно зааплодировали. Короче, все шло как обычно, я четко вел представление по устоявшейся системе, и Диджей тоже не зевал и честно отрабатывал свой эмоциональный хлеб.
Когда же я решил, что зал уже достаточно разгорячен, я перешел к главной части представления — кукольной. Вот что повергает публику в шок похлеще любых иных фокусов!
Для начала мы с ожившим Буратино немножко пообщались на сцене, и у зрителей еще могла оставаться слабая надежда на наличие ниток, магнитов под полом и еще черт знает чего, что могло бы приводить куклу в движение и говорить за нее. По-моему, Диджей справлялся с оживлением кукол существенно лучше всяких хитроумных технических приспособлений. Но объяснять это другим я, естественно, не собирался. Пусть надеются на веревочки и шестеренки. А я чуть позже попробую их воображение на прочность, отправив Буратино в зал. Обожаю наблюдать за реакцией ошеломленных зрителей, когда кукла отправляется в зал поболтать с ними по душам, проходя между рядами и садясь к ним на колени. Пускай поищут ниточки и веревочки. Хе-хе.
Привычно довольный собой, я кинул взгляд на Лили, ожидая увидеть восхищение в ее глазах, но вместо этого я обнаружил ее в том состоянии, которое вполне можно назвать скукой.
Однако! Это меня обескуражило. Впервые я почувствовал себя неуверенно на собственном представлении. А вообще, что за фигня?! С чего это она скучает, спрашивается? Она что не видит, какие я тут чудеса творю, что ли?! Уж всяко покруче, чем ее стройные задние конечности! Ишь ты, скучно ей, видите ли! Все, понимаешь ли, восхищены и потрясены, а она сидит зевает! Ладно, у меня еще не все козыри вышли, милейшая.
Оставив Буратино наедине с залом, я потихоньку ускользнул за кулисы переговорить с двумя нанятыми брауни.
Они были здесь. Оба. М-да… Я никогда еще не встречал брауни столь бандитского вида. Червячок. В смысле, червячок сомнения вновь зашевелился в моей душе. Даже не червячок — червяк. Червячище.
Я уставился на брауни. Брауни уставились на меня. "А теперь давайте станцуем вальс, сударыня, я пррриглашаю", донесся из зала задорный голосок Буратино-Диджея. Я молчал. Брауни молчали. Пора ломать это затянувшееся молчание, подумал я. Пора, согласно кивнул один из брауни. Ломать! — нарисовалось на лице второго, от чего оно приняло совсем уж садистское выражение.
— Значит, страх? — спросил я строго.
Брауни закивали головами.
— И даже ужас?
Брауни закивали еще энергичней.
— А может, договоримся о чем-нибудь попроще?
Брауни покачали головами.
— То есть твердо стоим на своем? Непоколебимо?