[52].
Кажется, принять требования к капиталу несложно. Надзорным органам достаточно определить достаточно высокий коэффициент автономии и обязать банки поддерживать его. Но, увы, ввести четкие требования к капиталу, которые ограничивают возможности принятия избыточного риска, вовсе не просто.
Для эффективности требования к капиталу должны учитывать рискованность активов банка. Чтобы понять, что универсальные требования к капиталу неадекватны, достаточно взглянуть, как банки ведут себя в роли кредиторов. Принимая решение о надежности и финансовой устойчивости заемщика, банки обращают внимание не только на коэффициент автономии, но и на другие факторы — например, они изучают, в какой отрасли заемщик осуществляет свою деятельность. Кроме того, банки нередко вносят в кредитные соглашения условия, которые не ограничиваются простым требованием к капиталу. Так, банки могут запретить использование взятых в кредит средств для спекулятивных инвестиций на бирже. Предоставляя ссуды, банки оговаривают не только коэффициент автономии.
Таким образом, требования к капиталу, которые обязывают банки лишь поддерживать определенное значение коэффициента автономии, слишком мягкие, и не учитывают риск, сопряженный с банковскими активами. Вспомните пример принятия избыточного риска. Будучи обязаны поддерживать коэффициент автономии на уровне 40 %, как в примере, вы отказались бы от принятия избыточного риска. Но представьте, что вы могли бы выбрать третий проект, доходность которого составила бы либо +100 %, либо –100 %. При наличии дополнительного варианта требования поддерживать коэффициент автономии на уровне 40 % уже недостаточно. Чтобы в этой ситуации вы отказались от принятия избыточного риска, минимальное значение коэффициента автономии должно было бы составить 80 %[53].
Авторы «Базель-I» справились с этим затруднением, предложив концепцию весовых коэффициентов риска. При предъявлении требований к капиталу с учетом риска чем «опаснее» ваши активы, тем больше должен быть объем вашего собственного капитала. В нашем примере банки, приняв второй или третий проект, вынуждены нарастить объем собственного капитала. Если же они выберут первый проект, требования к капиталу могут даже снизиться[54].
Требования к капиталу с учетом риска существенно усложнили банковское регулирование. В реальном мире тремя проектами с четко определенной доходностью выбор не ограничивается. Банк может инвестировать в миллионы активов. Надзорному органу очень сложно применять ко всем этим активам весовые коэффициенты риска. Внедрить скоординированные на международном уровне требования к капиталу с учетом риска крайне тяжело[55].
К несчастью, усилия надзорных органов не всегда оправдываются. Соглашение «Базель-I» не вернуло стабильность в банковский сектор. Частота и масштаб финансовых кризисов росли[56]. Далее наступило событие, которое свело на нет все усилия надзорных органов. Произошла цифровая революция.
Часть втораяБанковское дело в цифровую эпоху
Глава 4Банковским делом заняты не только банки
В части I мы продемонстрировали необходимость банковского дела в индустриальную эпоху. Банковское дело обеспечивает совпадение потребностей заемщиков и кредиторов и, следовательно, способствует процветанию кредита. Разобравшись в механизме традиционного банковского дела, мы увидели, что банки сводят заемщиков с кредиторами, создавая внутренние деньги в форме вкладов. Затем мы обратились к проблемам традиционного банковского дела и обсудили меры по их решению.
Пока заявления о конце банков кажутся необоснованными. Банковское дело поддерживает капиталоемкую экономику, государственные гарантии предотвращают банковскую панику, а регулирование сглаживает нежелательные побочные эффекты гарантий. Банковское дело, вне всякого сомнения, было логичным способом организации финансовой системы в индустриальную эпоху.
Все изменилось, когда на арену вышли современные информационные технологии. Цифровая революция (часть II) нарушила шаткий баланс банковского дела, государственных гарантий и банковского регулирования, и банковское дело вышло из‑под контроля. В части III мы расскажем, что делать.
Вспомним механизм традиционного банковского дела. Банки предоставляют ссуды и открывают вклады. Все операции учитываются на одном балансе. Ключевыми элементами становятся ссуды, резервы ликвидности, вклады и собственный капитал. Одного баланса достаточно, чтобы осуществлять традиционное банковское дело. Кроме знания метода двойной записи, нужны лишь бумага и карандаш.
В индустриальную эпоху банки неохотно усложняли свои бизнес-модели. Финансовые отношения закреплялись на бумаге, а операции подтверждались контрагентом по телефону или письменно. Переносить кредитное соглашение с одного баланса на другой было хлопотно. Приходилось вручную обрабатывать эту задачу и оформлять немало документов. В индустриальную эпоху кредит был стационарным, и банки добровольно работали в понятных узких рамках.
Учитывая, что доступные в индустриальную эпоху технологии существенным образом ограничивали банковское дело, сводя его к операциям в пределах балансов, государство могло справляться с проблемами банковского дела. С одной стороны, государство страховало вклады, благодаря чему банки не страшились бегства вкладчиков. С другой стороны, государство строго регулировало все происходящее на балансе банков и успешно противодействовало принятию банками избыточного риска.
В 70‑х гг. XX в. началась революция. Компьютеры заменили пишущие машинки, а информация стала передаваться не по аналоговым, а по цифровым каналам. Тогда же финансовые организации начали учитывать кредиты на электронных счетах и обслуживать свои торговые операции посредством электронных инструментов. Банки получили возможность управлять более сложными и динамичными финансовыми структурами с балансами нескольких уровней. Цифровая революция сделала кредитование мобильнее[57].
С началом цифровой революции традиционные способы записи операций и управления деньгами и кредитом перестали ограничивать банковское дело. Информационные технологии обеспечивают не только фиксацию ссуд на балансе до наступления срока погашения. Теперь банки в состоянии делить, дробить и перераспределять кредиты в цепочке балансов — и нести при этом незначительные издержки.
И они охотно пользуются новыми возможностями. Вскоре после начала цифровой революции наметился подъем теневого банковского сектора. Этот термин используется непоследовательно: им обозначают целый спектр финансовых институтов и сетей. Мы называем теневым сектором лишь создание денег посредством кредитования вне традиционного банковского сектора[58]. «Теневой» здесь означает, что банковские операции проводятся «в тени», вне зоны видимости органов банковского надзора. На рис. 4.1 показан объем обязательств традиционного и теневого секторов с 50‑х гг. до 2010 г. До 1970 г. теневого банковского сектора фактически не существовало. А перед кризисом 2007–2008 гг. его масштаб уже превышал масштаб традиционного.
Цифровая революция объясняет существование теневого банковского сектора. Однако она не объясняет, почему теневой сектор оказался привлекательным настолько, что всего за три десятилетия подавил традиционный. Ведь банки, придерживающиеся традиционных бизнес-моделей, также должны были извлечь выгоду из замены печатных машинок компьютерами.
Подъем теневого банковского сектора начался в 70‑х гг., и это дает подсказку относительно мотивов перевода банковской деятельности в теневую сферу. Тогда традиционные банки регулировались потолком процентной ставки, установленным правилом Q. Это правило задавало максимальное значение процентной ставки, которую банк мог предложить вкладчикам. Для банков это правило было неудобно, поскольку оно не давало им возможности привлекать вкладчиков, особенно в периоды высокой инфляции.
Рис. 4.1. Обязательства банков и организаций теневого банковского сектора в долгосрочной перспективе (в виде доли ВВП).
Источник:
Adrian, Covitz, and Nellie 2014; Federal Reserve Flow of Funds. Обратите внимание, что теневые операции проводятся на различных балансах, поэтому на графике представлена лишь примерная оценка истинных объемов теневого сектора. Также см.: Pozsar et al. 2010, 7–9.
В то время появился новый тип финансовых институтов, предложивших нечто сходное с банковскими вкладами. Этими институтами стали фонды денежного рынка. Они учитывают подобные вкладам соглашения в пассиве баланса, а кредитные соглашения с низким риском и коротким сроком погашения — в активе. Поскольку фонды денежного рынка не открывали вклады, юридически они не считались банками. В свою очередь, на них не распространялось действие потолка процентной ставки, благодаря чему они могли предложить доходность более высокую, чем банки[59].
Фонды денежного рынка стали заманчивой альтернативой банкам, поскольку не подпадали под действие банковского регулирования. В 70‑х гг. появились финансовые институты, которые создавали деньги посредством кредитования, но не подчинялись банковскому регулированию. Теневой банковский сектор позволил обходить эти требования и банкам.
Требования к капиталу а-ля «Базель-I» оказались несостоятельными, поскольку регулировали работу банков, а не банковское дело. Банки перемещали активы на свои удаленные балансы, сохраняя экономический риск. Банки организовали взаимодействие со своими удаленными балансами, чтобы требования к капиталу не применялись к содержащимся там активам. В итоге банки получили возможность обходить требования к капиталу и рисковать охотнее, не повышая при этом ставки в игре. Такое поведение называется