Помню, какой скандал организовали сионисты в Центральном доме литераторов на творческом вечере Лысцова. Невидимый режиссер рассадил в разные концы зала вроде бы незнакомых людей, которые постоянно шумели, орали, мешали вести вечер русского поэта, посылали ему провокационные записки. Как в свое время Есенина, Лысцова пытались представить «хулиганом». Впоследствии поэт рассказывал мне, что вечер в ЦДЛ был одним из самых тяжелых событий в его жизни. Впрочем, преследования и провокации продолжались до трагической гибели поэта. Однажды его нашли мертвым в пруду возле дома, где он жил. Обстоятельства смерти точно определены не были. Родственники хранят фотографию покойного со следами травм на лице и голове.
Впрочем, в эти же годы сионисты преследовали замечательного русского поэта Бориса Примерова, «осмелившегося» в своей статье критиковать кумира сионистов А. Вознесенского, травили Дмитрия Блынского, Николая Рубцова, Анатолия Передреева, Алексея Прасолова, Евгения Маркина, Вячеслава Богданова, Ивана Хабарова, Павла Мелехина и множество других русских поэтов.
В начале 70-х годов среди русских активно обсуждалась история захвата советского самолета в Ленинграде, организованная израильскими спецслужбами в провокационных целях. Моссад, при поддержке ЦРУ сколотивший по всему СССР сеть шпионских групп с участием советских евреев, направил одну из них на угон самолета. Во главе бандгруппы стояли два израильских агента, действовавших под крышей диссидентов, — Э. Кузнецов и М. Дымшиц. Вооружение им поставил Моссад. Всего в банду входило 16 евреев. При попытке угнать самолет бандиты убили стюардессу, угрожали жизни заложников. Банда была обезврежена, ее главарь Кузнецов с целью уйти от ответа пытался выдать себя за невменяемого. По «Голосу Израиля» неслись подстрекательские обращения к евреям. В одном из них израильский чиновник цинично заявлял: «Мы не будем рассуждать о жертвах (об убитой бандитами стюардессе. — О. П.), мы любой ценой должны спасти наших братьев из советского рабства». По суду (1970) банда получила большие сроки заключения, а ее главарь — высшую меру наказания. Мировые сионистские организации инициировали кампанию за отмену приговора. В эти дни между русской и еврейской партиями прошла еще одна разделительная черта. Большинство евреев считало Кузнецова и Дымшица национальными героями, а большинство русских — бандитами, рассматривая приговор как справедливое возмездие убийцам. Однако советские власти не выдержали давления из-за рубежа и смягчили приговор. Помню реакцию на это решение нашего преподавателя истории Пылаева: «Правильнее всего этих сионистских бандитов было бы уничтожить на месте преступления». Это было сказано в аудитории во время лекции и встречено дружными аплодисментами студентов. Уже гораздо позже мне рассказали, что Кузнецова обменяли на советского разведчика, после чего этот террорист выехал на Запад и там продолжил свою подрывную деятельность против России — сначала на радиостанции «Свобода», а затем и в Израиле, в качестве главного редактора самой крупной в этой стране русскоязычной газеты, финансировавшейся из фондов спецслужб.
Много шума наделала в России еще одна политическая акция Запада против нашей страны, осуществленная примерно в то же время, — вручение Нобелевской премии А. Солженицыну. Эта премия только по названию была шведской и имела отношение к Нобелю. На самом деле начиная с 50-х годов Нобелевский фонд находился под полным финансовым контролем США. Дело в том, рассказывал мой учитель Миндаров, что А. Нобель оставил на выдачу премий — в переводе на современные деньги — не более 100 млн долларов. В конце 40-х годов Нобелевский фонд иссяк, и, чтобы продолжить выдачу премий, Нобелевский комитет вступил в сговор с президентом США масоном Трумэном, который за право влияния американского правительства на выдвижение нобелевских лауреатов предложил вложить остатки нобелевских денег в американские ценные бумаги и освободил от налогов все операции с ними на территории США. Так, Нобелевский комитет с 1953 года стал орудием влияния американского правительства. с этого года Нобелевский фонд стал полностью зависим от Америки, представители которой сумели добиться того, что преобладающей частью нобелевских лауреатов были либо граждане США, либо лица, угодные американскому правительству. В 1970-м Америка настояла, чтобы Нобелевская премия была присуждена Солженицыну, и решение это было чисто политическим, ибо Солженицын как писатель себя еще не проявил. Навязчивая пиар-кампания по зарубежным радиоголосам одновременно восхваляла «великого писателя» Солженицына и требовала отмены приговора еврейским бандитам Кузнецову и Дымшицу. Не вызывало сомнения, что все эти акции дирижировались из одного центра.
В 1972 году я закончил институт. Тетя Марина хотела, чтобы я пошел работать инструктором в Московский городской комитет ВЛКСМ, служивший «кузницей руководящих кадров» (там у тети были хорошие связи). Ради интереса и из-за уважения к тете я сходил в горком, находившийся в Колпачном переулке. Зав. отделом представил меня человеку, у которого я должен был начать работать в комсомоле. Общение с ним вызвало во мне глубокое уныние. Я понял, что никогда не смогу сработаться с такими людьми. Вернувшись домой, позвонил тете, поблагодарил ее за хлопоты и твердо отказался от «заманчивого места». Подходящую работу я нашел с помощью Миндарова. Через его жену Евгению Михайловну меня распределили на должность экономиста в отдел капиталистических стран Управления зарубежной статистики ЦСУ СССР.
ГЛАВА 7
ЦСУ СССР. - ФАБРИКА ФАЛЬСИФИКАЦИЙ. -ПОДГОТОВКА ДОКУМЕНТОВ ДЛЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО РУКОВОДСТВА. - СИОНИСТСКАЯ ПАРТИЯ. - ДВА МИРА: РУССКИЕ И СИОНИСТЫ. - МОЯ НАУЧНАЯ РАБОТА. -ЗАЩИТА ДИССЕРТАЦИИ. - НАЧАЛО ПОДПОЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ. - РОССИЯ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ. - ЗНАКОМСТВО С ПОМОЩНИКОМ БЕРИИ. - ЕГО ОТКРОВЕННЫЕ РАССКАЗЫ И ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ
Центральное статистическое управление СССР, куда я пришел на работу в сентябре 1972 года, занималось сбором и обработкой экономической информации по всем отраслям народного хозяйства. сведения, которые отражали положительные сдвиги в развитии страны, ежегодно публиковались в сборнике «Народное хозяйство СССР». Иначе было со сведениями о неблагополучных тенденциях в обществе и экономике. Они, как правило, засекречивались или, если это было невозможно, фальсифицировались. Последнее особенно часто происходило с показателями роста валового национального продукта, национального дохода, зарплаты и реальных доходов населения. В составе ЦсУ существовало специальное управление межотраслевого баланса, возглавляемое М. Р. Эйдельманом, которое непосредственно отвечало за проведение этих фальсификаций. ЦсУ выпускало три типа статистических сборников — открытые (для всего народа — с полным набором умолчаний и фальсификаций), для служебного пользования (тираж около 1000 экземпляров — с меньшим набором умолчаний и фальсификаций, с некоторыми международными сопоставлениями), секретные (20—30 экземпляров, для высшего политического руководства, почти без умолчания и фальсификации, читать его запрещалось даже работникам ЦсУ). Такая трехэтажная статистика наводила на печальные размышления — в стране неблагополучно, правду об этом могут знать только три десятка человек. Охранять информацию в ЦСУ был призван спецотдел, состоявший из кагэбэшников, имевших стукачей по всей организации.
Моя работа в отделе капиталистических стран сводилась к изучению иностранных экономических и статистических сборников и журналов, сбору информации и приведению ее в сопоставимый с советскими данными вид. Я отвечал за сбор информации по труду, заработной плате и доходам в капиталистических странах. Подготовленные мной данные шли в сборник международных сопоставлений СССР с другими странами мира. Если собранные сведения по зарплате и доходам предназначались для сопоставления с данными по СССР, я был обязан представлять их в Управление межотраслевого баланса, где они пересчитывались (а точнее, «корректировались») с помощью фальсифицированных индексов и коэффициентов для придания ситуации в капиталистических странах менее благополучного, нежели в реальности, вида. Самое интересное, что эти фальсификации по показателям зарплаты и доходов применялись и в том случае, если данные шли в секретные сборники для высшего руководства страны. Удивленный этим фактом, я как-то раз спросил у начальника нашего отдела Льва Марковича Цирлина: «Для чего это делается, ведь наверху следует знать правду?» На это он мне довольно цинично ответил: «Они сами так хотят. Они искренно верят, что советские люди живут не хуже, чем американские. Они недовольны, когда их лишают иллюзий». Цирлин был по-настоящему интересной личностью, в немецком рейхе ему непременно бы дали звание «ценный еврей». Во время войны он возглавлял статистическое ведомство оккупированной Германии, а после войны подготовил целую школу таких же, как он, циничных статистиков-профессионалов. Он не был стяжателем, жил достаточно скромно, окруженный старыми статистическими сборниками, которые знал досконально. Цирлину, конечно, докладывали о моем критическом взгляде на «еврейское избранничество», и тем не менее ко мне он относился с симпатией. Рассказывал о встречах с Берией, маршалом Жуковым, Косыгиным (о двух последних отзывался очень положительно). Однажды я подготавливал данные для секретной записки в Политбюро по труду и зарплате в капиталистических странах. собрал материал страниц на 30. Увидев мой труд, Цирлин сказал: «Сократи до четырех страниц! Большие и обстоятельные доклады они не любят, предпочитают маленькие записки». слово «они» Цирлин произносил с особой интонацией, разумея, конечно, членов Политбюро. Помню также, как в одну из записок, которая шла в Политбюро, я должен был вставить две своих цифры, но, прочитав ее, счел халтурой, о чем откровенно сказал Цирлину. «А! — с ленивой досадой заявил Цирлин. — Они все примут!»
В ЦСУ я впервые столкнулся с мощной и влиятельной, даже не еврейской, а настоящей сионистской «партией», от которой зависела вся внутренняя жизнь нашего учреждения. Большую часть самых заметных должностей занимали евреи. «Сионистская партия» была структурирована в партийную организацию КПСС. Формальным лидером «сионистской партии» был Лев Маркович (Лейба Мордкович) Володарский, родной брат известного еврейского большевика. Володарский занимал пост первого заместителя начальника ЦСУ СССР В. Старовского, но из-за болезней начальника фактически исполнял его обязанности. Негласным лидером «сионистской партии» была зав. библиотекой Ниса Александровна Елисаветская, дочь старого еврейского большевика, чекиста. Она люто ненавидела всякое проявление русского чувства, что выражалось даже в подборе фондов библиотеки. В ней невозможно было найти классические сочинения русских статистиков, зато в огромном количестве присутствовала западная литература. Крупный русский статистик профессор Введенский заметил эту особенность библиотеки ЦСУ и завещал в ее фонды свою личную библиотеку в несколько тысяч томов — в ней исчерпывающим образом были представлены русские статистики. Елисаветская и Володарский приказали уничтожить подаренную библиотеку Введенского и пустили ее под нож специальной машины. Несколько сотрудн