— Слишком чистые и светлые обои. Их лучше засунуть в какой-то шкаф, да еще стекла тонировать. Тогда артефакты перестанут пугаться.
— Пятерка, Жорж! А я что говорил? — подкравшийся сзади Родимцев бурно радовался схожему взгляду на интерьер. — У нас Елена занималась отделкой и мебелью, её мнение было главным. А я что, я простой художник, в дизайне не разбираюсь.
— Да, Илья Борисович, художника каждый может обидеть. Попробуй обидь скульптора — у него молоток!
— Верно сказано, может мне переквалифицироваться в скульпторы? Чтоб со мной уже перестали спорить в моем доме?
— Избавь вас Будда, уважаемый Илья Борисыч, победить в споре жену! Женщины коварны — накормит ужином, приготовленным без любви, а у вас на следующий день вдохновение пропадет.
— Вот! Хоть один понимающий человек нашелся! А то кроме «женщина — твое место на кухне» от них не услышишь. Как котлеты вертеть — я. А как награждать — его.
— Леночка, я впишу в диплом твоё имя, там место есть чистое.
— А фамилию!?
— А фамилия у нас общая. И мне лень еще и фамилию выводить.
Приятно было слушать перепалку двух немолодых, но по-прежнему влюбленных друг в друга людей. И видно было, им самим приятно выставлять напоказ свои веселые отношения. Как-то так вышло, что народ распределился по пространству квартиры, а я оказался с бокалом уже более холодного игристого в кресле напротив хозяина тусовки.
— Скажи, Жора, что вас связывает с Петром? Если это не тайна, конечно.
— Вам скажу — общие идеалы и взаимная выгода.
— Какое необычное сочетание. Идеалы и выгода.
— Из чего стена прочнее, из кирпича или раствора?
— Да я не спорю, сочетание хорошее, если подумать. Скажи, тебе мало для сотрудничества одной выгоды? С Григорием вы общались, а не только имели бизнес?
— И еще одна кастрированная пословица: о мертвых или хорошо, или ничего кроме правды. Григорий из деловых, мне с ним было интересно с познавательной точки зрения. Я уважал его за легкое отношение к жизни. Но тесно мы не общались.
— Метко ты про него. Да, именно легкий и деловой. В чем твой бизнес?
— Ого, у нас прямо взрослый разговор. Помимо создания музея и команды а понемногу создаю реплики исторических образцов оружия и доспеха на заказ. Реже копии, потому как есть проблемы с драгоценными металлами и редкими породами дерева и кости. Нашего молодого оружейника вы видели, помощников-подмастерий полна школа.
— А ты коммерсант и вдохновитель. И как оказалось, комсомольский активист.
— Знаете, есть такая секретная доктрина «важне ликвидировать не богатых, а бедность».
— Никогда не слышал её у нас.
— Она очень секретная. Её никто не слышал. А жаль.
— Так почему Онегин за тебя так держится? Просто из идейных соображений?
— Я вижу будущее. Иногда предсказываю.
— И мне можешь предсказать что-нибудь?
— Легко! Знаете, что вас ждет в следующем году?
— Что?
— Новый 1983-й год!
— Я так не играю, это издевательство над пожилым человеком.
— А настоящее пророчество стоит очень дорого. И очень опасно для меня, для вас, для окружающих…
— Как у тебя всё сурово.
— Скажете, если готовы будете. Вам я могу сделать предсказание со скидкой как хорошему знакомому.
— А если я уже готов?
— И не боитесь открыть ящик Пандоры?
— Сколько это стоит?
— Душа ваша мне не нужна, цену определите сами. Условие — абсолютное молчание об этом.
— Я согласен. Реки!
— Через десять лет вы будете жить в другом государстве. И это будет не соцстрана. Так что копите в долларах. Если не боитесь.
— Я один?
— Если не разведетесь, то с женой. Больше ничего не скажу. Сеанс окончен.
— Внезапно. Это шутка? И что я теперь должен делать? И зачем ты мне это сказал?
— Я вам? Я вам ничего не говорил. Если что, отопрусь от всего. Кстати, вы в курсе, почему вашу выставку перенесли на октябрь?
— Онегин сказал, что так надо.
— Угу. Я его попросил. Потому что так надо. Потом поймете. Здесь можно вызвать такси?
— Да, я вызову. Уже уезжаешь?
— Время взрослое, нечего мне тут делать. А то поколотят за длинный язык.
Глава 5Встречи
Не прошло и часа, как заказанное такси уже увозило меня в «Орленок». Онегин на прощание даже одобрительно хмыкнул — вовремя лягу спать, мол. Не попутал берега юный комсомолец. Для знающих людей, особенно, бывших активистов и функционеров ВЛКСМ, гостиница «Орленок» знаковое место — именно здесь в сентябре девяносто первого года без орденов, бюста Ленина на сцене и традиционного пионерского приветствия пройдет внеочередной двадцать второй съезд ВЛКСМ, на котором будет распущена организация. Как скажет первый секретарь ЦК: «Старая система разрушена и вместе с ней из политического бытия должна уйти и организация, которая была элементом системы. Существование комсомола даже в новых одеждах объективно невозможно». Единственным вариантом помешать этому вижу только подрыв самого здания гостиницы. Тогда съезд проведут в другом месте. Шучу-шучу, хронотеррористов готовят в соседнем отделе. Такая фамилия смешная первого секретаря, при которм всё уронили, вертится на языке. Вспомнил — Зюкин! Как человеку с такой фамилией доверили рулить ВЛКСМ? С двадцати трех лет в КПСС и одновременно на комсомольской работе. С момента роспуска комсомола — бизнесмен.
Утром выспавшийся, отдохнувший и накормленный неспешной прогулочной походкой направился в метро, двадцать минут пешком до станции метро «Ленинский Проспект» Московского ордена Ленина метрополитена имени Ленина вдоль этого самого Ленинского проспекта. А еще на груди значок с портретом Ленина. И кто-то будет спорить со мной, что Ленина не обожествили? Молятся, чуть не на коленях «и себя под Лениным чистят». Смотрю по сторонам, машин по моим меркам немного, пешеходов тоже. Школьники и студенты учатся, взрослые, те, у кого выходные еще никуда не намылились, до и погода не впечатляет. Пока глазел на людей, вспомнил свою привычку таскать в кармане сумки цифровую мыльницу в то время, когда смартфоны еще не имели достойного качества камеру. Сейчас в продаже есть нечто похожее — фотоаппарат ЛОМО-Компакт, он хорошо помещается в карман и делает на стандартную пленку вместо тридцати шести аж семьдесят два кадра. Вот только качество снимков получается даже не в два раза хуже, а совсем не ахти, потому как объектив хреновенький. А еще пленочные фотоаппараты практически бесполезны в пасмурную погоду. А еще в столице Страны Советов и прилегающих областях этих пасмурных дней больше, чем солнечных. А еще самих интересных ситуаций гораздо меньше. Большинство событий или уныло, или внезапно. Или внезапно уныло. Нет, не нужен мне фотоаппарат, в этой жизни «Зенит-ЕТ» окажется мною не куплен.
А вот и метро. Снаружи и внутри эта станция метро напоминает тот самый общественный туалет, полюбоваться вообще нечем, зато можно уехать навстречу Оле Петровой. Сочетание имени и фамилии почему-то кажется мне смешным, подходящим для рок-н-рольной песенки «Ольга Петрова Ко всему готова! Местами сурова, Зато не как корова!» Не зайдет песня, не поймут и не оценят многие товарищи. А те, которые поймут, и сами умеют тексты угарные писать. Самое смешное, что поклонники русских рокеров, тех, которые мне близки ментально, попав под влияние кумиров, готовы принимать как откровения любую словесную лабуду, накиданную на мелодию в не совсем адекватном состоянии или просто для стеба. Как с Черным квадратом, если это творение гения, значит оно несет глубокий смысл. Помню, один такой зарубежный гениальный художник продавал собственные консервированные фекалии, и ведь покупали! С другой стороны, может я просто не дорос до замысла гениев.
Наизусть схему метро не помню, так что поизучаю в вестибюле. Она сейчас в сравнении с той из следующего века совсем простая. Как схема молекулы поваренной соли в сравнении с молекулой полисахарида. Самая ближайшая к Манежу станция метро — Библиотека имени Ленина! Я не виноват, ленинизм сам отовсюду лезет. Поеду через кольцо с двумя пересадками.
Ну что сказать про Олю, нормально выглядит, даже скорее очень хорошо. Но портит её это пальто, берет красный этот, шарфик, сапожки… В купальнике она мне нравилась больше. Я человек простой, так всё это и высказал, когда наобнимались. Обнимались с лёгким визгом и вполне по-школьному, даже с легким подкручиванием против часовой стрелки, хорошо Олькиными ногами никого не задел. Толпа еще не собралась, да и вряд ли будет, чай не у Мавзолея.
— Предупреждаю заранее, Петрова, тебе опять придется раздеться.
— В каком смысле, раздеться?
— В прямом. Это вам не кинотеатр, в Манеже как в музее сдают пальто. Надеюсь, у тебя под ним что-то надето или только бельё?
— Вот кобель Милославский! Не надейся, не обломится тебе сегодня!
— Тогда, сударыня, прошу вашу ручку и пойдем приобщимся к высокому искусству.
Принял у девушки пальто, сдал в раздевалку, оба номерка в свой карман.
— Ты чего, кепку в рукав засунул, дерёвня?
— Я своим привычкам не изменяю. Был бы шлем, в руке бы понес, а шапку всегда в рукав. Ибо классика и традиция.
— Какая тут выставка наша?
— Вон туда пройдем, наша в третьем зале.
— Ты что, был уже тут?
— Вчера на открытии.
— А сегодня зачем снова пошел?
— Тебя увидеть, пообщаться.
— Да ты соскучился, Милославский! Какой же ты идиот! У нас же тогда могло всё иначе сложиться.
— А оно нам надо, иначе? Ты девушка импульсивная, можешь сотворить что, поддавшись чувствам.
— Ну я же не дура! — чуть не сказал, что не уверен, но успел поймать свой язык как мангуст змею. И вообще, я не собираюсь говорить, что позвал её просто убить лишнее время до рандеву с Петром.
— Кого из наших видел после Школы?
— Вот её — киваю на стену. А там как раз Женькино фото.
— Ой! Это Женька! Здорово! Везет вам, вы рядом живете, можете встречаться. Это ты её засунул в фотосъемку? — громкий и возбужденный голос школьницы начал привлекать посетителей.