- Да. Виски?
- Нет, благодарю.
Он наблюдал за Уилфридом. Тот взял письма, отвернулся и вскрыл их.
"Я должен был догадаться, что он это сделает! - подумал Майкл.
Пропали мои надежды! Теперь он просто обязан притворяться, что влюблен в Динни".
Уилфрид, все еще стоя спиной к гостю, налил себе виски и выпил. Затем обернулся и спросил:
- Ну? Обескураженный таким кратким обращением и мыслью, что он пришел выспрашивать друга, Майкл молчал.
- Что ты хотел спросить?
- Любишь ли ты Динни, - отрезал Майкл.
Уилфрид рассмеялся.
- Ну, знаешь ли!..
- Знаю. Так не может больше продолжаться. Черт побери, Уилфрид, ты обязан подумать о ней.
- Я думаю.
Уилфрид бросил это с таким измученным и отрешенным видом, что Майкл решил: "Не лжет".
- Тогда, бога ради, докажи ей это! - взмолился он. - Не заставляй ее терзаться.
Уилфрид отвернулся к окну и, не глядя назад, сказал:
- Ты никогда не был вынужден доказывать, что ты не трус. И не пытайся - все равно случай не подвернется. Он приходит, когда не нужно, а не тогда, когда ты его ищешь.
- Естественно. Но это же не вина Динни, дружище.
- Ее беда.
- Как же быть? Уилфрид повернулся на каблуках:
- О, черт бы тебя побрал, Майкл! Уходи! В такие вещи нельзя вмешиваться. Они слишком личные.
Майкл вскочил и взялся за шляпу. Уилфрид сказал именно то, о чем он и сам думал перед его приходом.
- Ты совершенно прав, - смиренно согласился он. - Спокойной ночи, старина. Хороший у тебя пес.
- Прости, - извинился Уилфрид. - У тебя добрые намерения, но тут ты бессилен. Тут все бессильны. Спокойной ночи.
Майкл вышел и спустился с лестницы, напоминая побитую собаку.
Когда он вернулся домой, Динни уже поднялась к себе, но Флер ждала его внизу. Он не собирался поведать ей о своем визите, но жена пристально посмотрела на него и объявила:
- Ты не был в палате, Майкл. Ты ходил к Уилфриду.
Майкл кивнул.
- Ну как?
- Ничего не вышло.
- Я заранее могла сказать тебе то же самое. Как ты поступишь на улице, увидев, что мужчина ссорится с женщиной?
- Перейду на другую сторону, если, конечно, успею вовремя их заметить.
- Тогда в чем же дело?
- Они же не ссорятся.
- Допустим. Но у них свой особый мир, вход в который закрыт для всех остальных.
- Так Уилфрид и ответил.
- Естественно.
Майкл пристально посмотрел на Флер. У нее тоже был однажды свой особый мир. И не с ним!
- Это глупость с моей стороны. Но я вообще глуп.
- Нет, ты не глупый. Ты чересчур благожелательный. Идешь спать?
Поднимаясь наверх, Майкл не мог отделаться от странной уверенности, что не он хочет лечь с ней в постель, а она с ним. Что ж, в постели все разом изменится, - такова уж природа мужчины!
Через окно своей комнаты, расположенной над спальней Майкла и Флер,
Динни услышала тихое журчание их голосов и, уронив голову на руки, дала волю отчаянию. Звезды враждебны ей! Внешние препятствия можно разрушить или обойти, но путь к сердцу любимого человека, когда им владеет глубокий душевный разлад, закрыт непреодолимой преградой, которую нельзя ни отодвинуть, ни пробить, ни сломать. Девушка взглянула на враждебные ей звезды. Неужели древние действительно верили во влияние светил, или у них, как и у нее самой, просто была такая манера выражаться? Неужели этим ярким бриллиантам, поблескивающим на синем бархате ночного простора, есть дело до крошечных людей, человекообразных насекомых, которые рождаются из объятия, встречают себе подобного, сливаются с ним, умирают и становятся прахом? Всуе ли поминаются названия этих пылающих солнц, вокруг которых вращаются крошечные осколки-планеты, или воистину их бег и расположение предвещают грядущее?
Нет, человек всегда переоценивает свою значимость. Он пытается впрячь вселенную в ничтожное колесо своей судьбы. Спускайся вниз, милый Возничий! Но он не спускается, а уносит человека с собой в бесконечность...
XXVII
Два дня спустя Черрелы в полном составе собрались на семейный совет, так как Хьюберт получил приказ срочно вернуться в свой суданский полк и требовал, чтобы до его отъезда было принято решение относительно Динни. Поэтому четверо братьев Черрел, сэр Лоренс, Майкл и сам Хьюберт сошлись у Эдриена в музее, после того как мистер Черрел-судья освободился из присутствия. Все знали, что совещание, видимо, ни к чему не приведет, поскольку, - как понимает даже правительство, - бесполезно принимать решения, которые невозможно провести в жизнь.
Майкл, Эдриен и генерал, лично встречавшиеся с Уилфридом, оказались наименее разговорчивыми; больше всех разглагольствовали сэр Лоренс и судья; Хьюберт и Хилери то подавали голос, то замолкали.
Предпосылка у всех была одна и та же: "Это дело скверное", - но, развивая ее, ораторы разделились на два лагеря: Эдриен, Майкл и отчасти Хилери утверждали, что сделать ничего нельзя, надо подождать и посмотреть, чем все кончится, остальные считали, что сделать можно очень многое, но ничего конкретно не предлагали.
Майкла, впервые увидевшего всех своих четырех дядей одновременно, поразило сходство черт и цвета их лиц, сходство почти полное, за исключением глаз - серо-голубых у Хилери и Лайонела, карих у генерала и Эдриена. У всех были скупые жесты, неторопливые движения. В Хьюберте эти характерные приметы подчеркивались молодостью; его карие глаза по временам казались почти серыми.
- Не дает ли закон возможности помешать ей, Лайонел? - услышал Майкл голос отца.
Эдриен нетерпеливо перебил:
- Оставьте Динни в покое. Пытаться решать за нее - нелепо. У нее горячее сердце, бескорыстная натура и достаточно здравого смысла.
Хьюберт возразил:
- Все мы знаем это, дядя, но дело кончится для нее большим горем, и мы должны сделать, что можем.
- А что мы можем?
"Вот именно!" - подумал Майкл и сказал:
- Она сейчас и сама не знает, что делать.
- Почему бы тебе не увезти ее с собой в Судан, Хьюберт? - спросил судья.
- Я потерял всякий контакт с нею.
- Если бы кто-нибудь очень нуждался в ней... - начал и не кончил фразу генерал.
- Даже это реально лишь в том случае, если она будет совершенно уверена, что больше не нужна Дезерту, - отпарировал Эдриен.
Хилери вынул трубку изо рта:
- Кто-нибудь говорил с Дезертом?
- Я был у него один раз, - отозвался генерал.
- Я два, - подхватил Майкл.
- Теперь съезжу к нему я, - мрачно предложил Хьюберт.
- Нет, мой мальчик, если только ты не ручаешься, что сумеешь держать себя в руках, - вмешался сэр Лоренс.
- Я никогда в этом не поручусь.
- Поэтому не езди.
- Не сходишь ли ты сам, папа? - спросил Майкл.
- Я?
- Он всегда уважал тебя.
- Но ведь я даже не кровный родственник!
- Пожалуй, вам стоит попробовать, Лоренс, - поддержал Майкла Хилери.
- Почему?
- Потому что по тем или иным причинам ни одному из нас не стоит пробовать.
- Какие, собственно, соображения препятствуют браку Динни с Дезертом? - осведомился Эдриен.
Генерал круто повернулся к нему:
- На нее навсегда ляжет пятно.
- А что было с тем парнем, который продолжал держаться за жену и после того, как ее осудили? Все только стали больше уважать его.
- Нет хуже ада, чем видеть, как все указывают пальцами на спутника твоей жизни, - сказал судья.
- Динни научится ничего не замечать.
- Простите, но все вы не понимаете, в чем суть, - вмешался Майкл. - А суть в переживаниях самого Уилфрида. Если он женится на ней, оставаясь в разладе с самим собой, вот тогда ее действительно ждет ад. И чем сильнее Динни будет любить Уилфрида, тем тяжелее ей придется.
- Ты прав, Майкл, - неожиданно согласился сэр Лоренс. - Если я сумею втолковать ему это, мне стоит сходить.
Майкл вздохнул.
- Куда ни кинь, для Динни все равно ад.
- Утро вечера мудренее, - уронил Хилери сквозь облако табачного дыма.
- Вы верите в это, дядя Хилери?
- Не слишком.
- Динни двадцать шесть. Он - ее первая любовь. Что она будет делать, если кончится плохо?
- Выйдет замуж.
- За другого? Хилери кивнул.
- Весело!
- Жизнь вообще веселая штука.
- Ну, Лоренс, пойдете? - в упор спросил генерал.
Сэр Лоренс посмотрел на шурина и ответил:
- Пойду.
- Благодарю.
Никто не представлял себе, что получится из такого решения, но его, по крайней мере, можно было выполнить.
В тот же вечер на углу Корк-стрит сэр Лоренс встретил Уилфрида. Кровоподтек на лице Дезерта уже почти рассосался, а подбородок освободился от пластыря. Баронет спросил:
- Не возражаете, если я пройдусь с вами?
- Нисколько, сэр.
- Вы никуда не, торопитесь? Уилфрид пожал плечами, и они пошли вместе. Наконец сэр Лоренс заговорил:
- Нет хуже, чем не знать, куда идешь.
- Вы правы.
- Тогда зачем вообще идти, особенно если вы тащите с собой другого человека. Простите за прямолинейность, но я хочу спросить: расстроила бы вас эта история, не будь Динни? Что, кроме нее, привязывает вас к Англии?
- Ничто. Но я не склонен входить в обсуждение. Простите, мне лучше уйти.
Сэр Лоренс остановился:
- Еще одну минуту, и потом уйду я. Понимаете ли вы, что человек, находящийся в разладе с самим собой, не годится для совместной жизни, пока не избавится от этого разлада? Вот все, что я хотел сказать, но это не так уж мало. Поразмыслите над моими словами.
И, приподняв шляпу, сэр Лоренс удалился. Ей-богу, дешево отделался!
Какой трудный молодой человек! В конце концов ему сказано все, что нужно.
Баронет шел по направлению к Маунт-стрит, размышляя, в каких тисках держат человека традиции. Если бы не они, разве стал бы Уилфрид обращать внимание на то, считают его трусом или нет? Разве написал бы Лайел свою проклятую поэму? Разве не согласился бы капрал Восточно-Кентского полка коснуться лицом земли? Был ли хоть один из Черрелов, присутствовавших на семейном совете, подлинно верующим христианином? Головой можно ручаться, - Хилери и тот не религиозен! И все-таки ни один из них не в силах примириться с отступничеством Дезерта. Не религия, а отказ принять