звращаясь к жизни. За этот период Сухов пережил слишком много такого, что не укладывалось в его сознании, так что теперь он попросту опасался спугнуть удачу.
Открыв забрало шлема, он окунулся в морозную свежесть, и с удовольствием принюхался, ощутив пьянящий хвойный аромат зимнего леса.
Тем временем ставшие родными люди начали приходить в себя, и подниматься на ноги. Осмотрев всех по очереди, капитан с облегчением выяснил что все живы, и даже тяжело раненый прапорщик ВДВ на пару секунд открыл глаза, и тут же потребовал, чтобы ему поменяли пустой магазин в автомате на полный.
После осмотра, Сухов первым делом отстегнулся от сбруи из спутывавшего всех серебряного кабеля и сделал широкий круг по лесной чаще, сканируя пространство дальнобойным тепловизором. Не найдя ничего подозрительного, он вернулся к группе.
– Как-то тут зябко – сказала жена Шилова, при этом пытаясь закутать сопротивляющегося младшенького в объёмный армейский бушлат.
– Ничего Наташ, главное вырвались на волю – констатировал Сухов, и указал на моргающий жёлтым браслет, обхватывающий бронированное запястье. – Алфёров сказал, – «если он перестанет светится зелёным, значит вы попали в стабильный временной континуум». Ко всем прочим плюшкам, похоже нас выкинуло на большом расстоянии от местоположения лаборатории, причём сразу на поверхность.
– Дядя Вадим, и в какой год мы попали? – спросил старший сын Шилова.
– Не знаю – честно ответил Сухов, но судя по тишине, война с альянсом демократических скорее всего ещё не началась.
Как только он высказал своё предложение, на пределе слуха послышалась канонада, заставившая всех замереть на месте. Пропустив звук через акустические усилители экзоскелета, Сухов разложил его на дорожки, выделил отдельные пики, и мигом определил, что стреляют гаубицы большого калибра.
– Товарищ капитан, я, просканировав частоты, и кажется поймал незашифрованный коротковолновый сигнал. Сейчас скину раскрытый канал в боевую чат – отчитался боец в побитом экзоскелете «Ратник».
Подключившись к каналу, Сухов услышал, как мужской голос зачитывает шифрованную тарабарщину, состоящую из цифр и отдельных букв латинского алфавита. Прошло около минуты, и радиопередача закончилась, ещё больше запутав капитана.
– Вадим, а может мы попали в момент после нападения альянса? Или это совсем другая реальность? – неуверенно проговорила Валя.
– Даже не знаю, радиационный фон в норме, летательных аппаратов в воздухе не замечено, сетей цифровой передачи данных не обнаружено. Единственное что могу утверждать точно, судя по снегу и тому что лес ещё не промёрз до конца, сейчас начало зимы. Да в принципе, чего гадать, надо идти на разведку. Доберёмся до ближайшего населенного пункта или дороги, там всё узнаем.
На том и порешили. Девушки и тяжелораненый прапорщик остались с детьми, в надувном армейском боксе со встроенным обогревателем. Одноногий сержант вызвался патрулировать, а Сухов с бойцом в ратнике, отправились на разведку, ориентируясь на звук канонады.
Через пол часа начало светать, и вышедшие к опушке леса разведчики оказались на обочине грунтовой дороги, с видневшимся вдалеке медленно продвигающийся грузовичком.
– Товарищ капитан, это же полуторка. Откуда она сделал? – удивлённо спросил боец.
– Сейчас узнаем – ответил Сухов, уже понимая, что ответ на этот вопрос ему может совсем не понравиться.
Углубившись в лес, они заняли позиции у входящей в него дороги, и принялись ждать рычащий грузовичок. Через несколько минут он их догнал, и замер перед бойцом в ратнике, замершим посреди дороги.
Сухов тут же подскочил сбоку, и едва взглянув на лежавших в кузове раненых красноармейцев, распахнул дверцу, и вырвал из рук шофёра длинную трёхлинейку. Взглянув в его немного раскосые глаза, он откинул бронированное забрало шлема.
– Какой сейчас год и месяц? – стараясь говорить медленно, спросил он.
Молодой шофёр, явно удивился, и вместо ответа, расстегнул ворот фуфайки. Стащив с лысой головы шапку ушанку, он вытер пот, и что-то сказал на казахском.
– Это Абай, он казах из степных, и на русском почти не говорит. – Женский голос раздался сбоку, и повернув голову, Сухов увидел в кузове молоденькую симпатичную девчушку в фуфайке.
– А ты кто?
– Я Маша, медсестра.
– Ну тогда ты ответь – грозно потребовал Сухов.
Девушка нахмурилась, и уставилась на побитую пулями красную звезду, нанесённую на кирасу бронекостюма ратник.
– А вы вообще кто такие? – вместо ответа спросила она.
– «ОСНАЗ НКВД» – ответил Сухов, вспомнив аббревиатуру, увиденную в книгах про войну, обозначающую подразделения диверсантов.
– Ну тогда ясно, а то я уж подумала, что вы фашисты – проговорила девушка, но как показалось Сухову не совсем искренне.
– Так какой сейчас год? – настойчиво переспросил он.
– Сорок первый, шестнадцатое ноября – ответила девушка.
– Где мы сейчас находимся?
Услышав вопрос, медсестра ненадолго задумалась.
– В лесу – наконец заговорив, уклончиво ответила она.
– Да ё-моё, знаю я что в лесу. Что за область? Район? Какой населённый пункт находится рядом?
Вместо ответа, девушка посмотрела на застонавшего раненого, и прикусила губу.
– Я не скажу – неожиданно буркнула она и насупилась.
Да мля – буркнул про себя Сухов, и в слушающий миг сенсорный комплекс экзоскелета сообщил о подозрительных звуках за спиной. Резко развернувшись, капитан захлопнул забрало, и активировал устройство дополненной реальности, показывающее все доступные ему ориентиры.
Мгновенно оценив обстановку, он опустил ствол пулемёта и снова открыл забрало.
– Хромоногий, да какого лешего ты то припёрся! – выпалил Сухов, и в следующий миг увидел одноногого сержанта, ловко кондыбающего при помощи костыля в их сторону.
– Сухой, так ты же меня с собой не взял – спокойно ответил сержант.
Подойдя ближе, он с любопытством заглянул за низенький борт и осмотрел прикрытых брезентом тяжелораненых. Затем сержант распахнул камуфлированных бушлат и достал из подсумка пачку одноразовых инъекторов.
– Эй красавица, пользоваться умеешь? – спросил он, и показал медсестре, один из цилиндриков с пластиковым колпачком прикрывающем иглу и кнопкой на другом конце.
– Смогу. А что там? – опасливо поинтересовалась она.
– Это реаниматор. Коктейль из обезболивающего, обеззараживающего, и целого комплекса восстанавливающих здоровье препаратов. Да ты подруга не бойся. Если вколешь каждому по одной дозе, то все бойцы сто процентов доживут до операционного стола – в подтверждении своих слов, сержант растянул ворот тельняшки, и вколол себе содержимое инъектора в татуированное плечо.
Медсестра на несколько секунд призадумалась, а затем достав один из цилиндриков, ввела препарат в огрызок ампутированной руки сильно стонущего бойца. Как только реаниматор попал в мышцу, парень закатил глаза, затем обмяк и мерно засопел.
– Химия своё дело знает – проговорил сержант ВДВ, и указал на раненого, прикрытого шинелью с погонами майора.
После этого медсестра обошла всех, и через минуту стороны перестали доноситься из кузова.
– Ну а теперь красавица не жлобись, и ответь на вопросы капитана – попросил сержант.
Медсестра тяжко вздохнула, и на её щёчках появился румянец.
– Вон там город Волоколамск – сказала она и указала немного правее дороги по которой приехал грузовичок. – Но туда не пробиться, немцы перекрыли все пути.
Услышав знаковое название населенного пункта, Сухов быстро подгрузил трехмерную карту Московской области, в информационное поле, и определил их примерное местоположение.
– Значит вон там железная дорога, и станция Дубосеково? – уверенно проговорил капитан ВДВ, указав на дорогу.
– Да – подтвердила медсестра.
– А сегодня шестнадцатое число – пробурчал Сухов, не вполне доверяя самому себе.
– Сухой, что такое? – поинтересовался сержант, почувствовав его смятение.
– Да то что сегодня днём, шестнадцатого ноября, один из батальонов Панфиловский дивизии, даст под станцией Дубосеково бой и сожжёт пару десятков танков и бронетранспортёров, замедлив продвижение массивной танковой группы.
– Подвиг двадцати восьми панфиловцев – ошарашенно проговорил сержант.
– Он самый.
– И кто конкретно так отличится?
– Кажется четвёртая рота – ответил Сухов, который в этот момент лихорадочно вспоминал, всё что помнил из истории обороны Москвы.
– Нет, четвёртая рота сегодня точно боя не даст – неожиданно проговорила медсестра.
– Почему? – спросил Сухов.
– Да вот почему – пробурчала она и указала на раненых. – Это почти всё что от неё осталось. Вчера вечером прямо на только что подготовленные окопы налетели бомбардировщики и отутюжили там всё. Мы с Абаем и несколькими бойцами всю ночь раненых собирали. Теперь на позициях от силы взвод наших остался, да и то там половина контуженный и легкораненых.
После объяснения девушки, капитан переглянулись с сержантом, и вернул шофёру трёхлинейку. А ещё через пару минут грузовичок скрылся за поворотом.
– А может, их позиции заняла другая рота? – спросил боец в ратнике, слышавший весь разговор.
– Не знаю, надо на месте посмотреть. Тут пешком идти километра три. Сухой, предлагаю прогуляться – предложил сержант.
– А выдержишь? – поинтересовался Сухов, и сержант в ответ коротко кивнул.
Капитан и сам хотел разобраться в том, что тут происходит, и понять, что делать дальше. Ведь если они действительно вырвались из хроно-аномалии и попали в 1941 год, то им придется прятаться даже от своих.
Через пол часа, они добрались до железной дороги, и осмотрели развороченные взрывами позиции. Судя по дымку костра, обнаруженным визором часовым, и плохо замаскированным блиндажам, на правом фланге осталась пулемётная точка с «Максимом», и пара окопов с противотанковыми ружьями.
Посмотрев через боевой планшет на практически точную схему расположения бойцов, сержант нахмурился.