Лея сидит, обеими руками поддерживая объемный живот. «Тяжело же ей, однако», — думает Синджир. Наверняка это кошмар — вынашивать младенца, который, по сути, является не более чем паразитом. Удивительно, что люди вообще готовы размножаться, если в итоге им приходится нести такое бремя.
Он рад, что ему самому по этому поводу не стоит беспокоиться.
— Что-то ты рано вернулась, — говорит Лее Хан.
— У меня изжога, которая свалила бы с ног тантана быстрее, чем зима на Хоте, — объясняет она. — Мон сейчас с Окси. И Акбар тоже с ними. Справятся.
— Сейчас. — Соло поспешно встает. — Разведу стакан иоксина, это тебе поможет.
— Нет, — отмахивается она. — Просто посижу. К тому же эта дрянь на вкус как обсосанный имперский кредит. — Ее полный сомнений, похожий на луч лазера взор внезапно обращается к Теммину и Синджиру. Оба смотрят друг на друга, словно застывшие под взглядом затаившегося неподалеку хищника мелкие зверьки. — Я так понимаю, вы планируете отправиться на Джакку, чтобы спасти Hoppy и Джес?
— Угу, — неуверенно отвечает Теммин.
— Ну… уж явно не хор мальчиков собираем, — пожимает плечами Синджир.
— Надеюсь, ты не собираешься лететь с ними. — Она обвиняюще наставляет палец на Соло. Это даже не вопрос — это приказ.
— Я? — Соло нервно усмехается и выставляет ладони в знак шутливой капитуляции. — Никогда! Тебе от меня так легко не избавиться. Я с тобой и маленьким бандитом.
— Знаете, вы могли бы и подождать, — говорит Лея Синджиру и Теммину. — Собственно, я советую вам подождать. Подозреваю, Канцлер пытается как можно быстрее решить этот вопрос. Пусть доведет дело до конца.
— Нет, — резко бросает Теммин. Ясно, что подобная мысль ему не по душе. — Это сражение может длиться вечно, превращаясь в осаду! И что, если Новая Республика не выиграет?
— Спасибо за доверие, — изогнув бровь, отвечает Лея.
— Парень прав. — Соло снова садится.
— И тем не менее прорваться сквозь блокаду будет куда проще, когда ваш корабль окажется не единственным, кто попытается это сделать.
— Тоже разумно, — соглашается Хан.
Лицо парня каменеет, превращаясь в упрямую маску. Он хочет лететь, причем прямо сейчас. Синджир не может его винить. Мальчишка — собственно, уже юноша — пережил немалую травму. События на Акиве, на Кашиике, случившееся на Чандриле с его собственным отцом… Синджир считает себя бастионом бесчувствия — «Кондер…» — но даже он понимает, что Теммин действительно этого хочет. Теммину это нужно.
И Синджиру это тоже нужно.
Ему недостает Джес.
Они с Синджиром сочетаются друг с другом, словно две половинки разорванной, а затем снова склеенной картины. Когда он впервые увидел ее на спутнике Эндора, измазанный грязью и кровью своих товарищей-имперцев, в ее глазах промелькнуло нечто… абсурдное и прекрасное. Естественно, речь не о романтических чувствах. Дело в чем-то намного более глубоком, пробирающем до самого мозга костей. И это вовсе не означает, что они во всем одинаковы. Возможно, оно и к лучшему, что на самом деле они так не похожи.
Он готов ради нее на что угодно.
Даже прорвать имперскую блокаду на потрепанном грузовике.
Собственно, именно так он и говорит:
— Боюсь, вам нас не разубедить, принцесса. Наша судьба решена — мы летим на Джакку. Вы нас остановите?
— Официально я вынуждена попытаться, — вздыхает Лея.
«Проклятье!»
— Но, — добавляет она, — если вы не заметили, я на крайнем сроке беременности. Похоже, я даже сама не понимала, насколько крайнем. Так что, полагаю, вполне возможно — и даже вероятно, — что завтра утром я посплю подольше, поскольку ночь, как это зачастую бывает, выдастся бессонной. Соответственно, если вы попытаетесь сбежать на «Соколе» до рассвета, возможно, я никак не смогу вам помешать — к превеликому моему сожалению. Так что, пожалуйста, сделайте мне любезность и улетайте попозже.
Синджир ухмыляется: «Мы вас поняли, ваше высочество».
Но самая широкая ухмылка появляется на лице Хана. Он улыбается от уха до уха, словно гордится Леей.
Наклонившись, он целует жену в щеку.
Пути назад нет, решает Синджир. Утром они отправятся на Джакку.
Теммин толкает гравиплатформу с парой ящиков. За посадочной площадкой виднеется край моря и сверкающая вдоль него ослепительная, будто лазер, линия рассвета. С другой стороны появляется знакомая фигура Синджира. Бывший имперец пересекает площадку длинными вялыми шагами, зевая на ходу.
Они вместе направляются к ангару номер 34.
— Ну и рань, аж мерзко, — снова зевает Синджир.
— Ты вообще спал?
— Конечно.
— А если честно?
— Если под «спал» ты подразумеваешь «сидел в постели, читая книгу и прихлебывая чай», то да, я спал.
Теммин искоса смотрит на товарища:
— Под чаем, естественно, следует понимать ром?
— Бррр. Нет, хватит с меня рома. То была настоящая чандрильская раава.
— Похоже, ты всегда находишь какую-нибудь новую выпивку.
— Разнообразие — неотъемлемая составляющая счастливой жизни.
— И сейчас ты тоже пьян?
— Я профессионал. Я не могу быть «пьян». Я могу быть «на бровях».
Теммин снова бросает на него взгляд, на этот раз полный ярости, словно изо всех сил желая выстрелить из глаз лазерными разрядами и стереть самодовольное выражение с лица Синджира.
Бывший офицер службы безопасности закатывает глаза:
— Да брось, я перестал пить около полуночи. Потом собрал снаряжение и… — Он внезапно замолкает.
— И — что?
— У нас компания.
Впереди ждет ангар, в котором под тяжелым синим брезентом скрывается корабль, очертаниями сильно напоминающий «Сокол Тысячелетия». Перед кораблем расхаживают двое сенатских гвардейцев в красных шлемах с белым плюмажем.
На боку у них дубинки, которые они, похоже, готовы выхватить в любую секунду.
Раздается новый звук шагов. Парень смотрит по сторонам…
С каждой стороны подходят еще по двое гвардейцев.
— Что происходит? — тихо спрашивает Теммин.
— Просто иди и не останавливайся, — отвечает Синджир.
— Их прислала Лея?
— Надеюсь, что нет. Или мы просчитались, поверив ей. Держи руку на бедре.
Он имеет в виду — на бластере. У Теммина под подолом рубашки висит маленький пистолет. Пальцы движутся вдоль кобуры к рукоятке. Это сенатские гвардейцы, и он надеется, что все в порядке, но в День освобождения тоже казалось, что все в порядке, — пока не случилось то, что случилось.
— Остановитесь, сэр, — говорит один из гвардейцев впереди, мирно вытягивая руку, — но пальцы другой продолжают лениво ощупывать дубинку на боку.
Это угроза — едва заметная, но все равно угроза.
— Вы знаете, кто мы? — спрашивает Синджир, высоко подняв голову и обретая хорошо знакомый надменный вид. — А? Знаете или нет?
— Вы Синджир Рат-Велус, а это Теммин Уэксли.
— Гм… — Бывший имперец похож на пузырь, из которого выпустили воздух. — Да, это действительно мы. В чем, собственно, дело?
Гвардеец с приплюснутым носом не сводит с него пристального взгляда.
— Разворачивайтесь и возвращайтесь к себе.
— Нам нужен наш корабль, — встревает Теммин. — Так что пропустите нас.
Рука гвардейца крепче сжимает дубинку.
— Корабль в этом ангаре принадлежит генералу Соло.
— Он больше не генерал. И он разрешил нам им воспользоваться.
— Как бы там ни было, у нас строгий приказ попросить вас развернуться и уйти.
— Вы попросили, — говорит Синджир. — И мы отказываемся. Как уже сказал парнишка — пропустите нас.
— Сэр, я не хочу решать этот вопрос некрасиво.
— Ты свою физиономию-то видел, гвардеец? Поздновато думать о красоте.
Теммин чувствует, как остальные гвардейцы — все четверо — приближаются сзади. Те, что впереди, хватаются за дубинки.
— Сэр, у нас приказ…
— Чей приказ? — спрашивает Теммин. — Кто нас тут задерживает?
— Сама Канцлер.
Синджир и Теммин переглядываются, и на их лицах читается немой вопрос: «Что, правда?» У обоих возникают подозрения.
Теммин шагает вперед, задрав рубашку и показывая бластер.
— Гвардеец, лучше уходи — или мы с моим другом…
— Мирно уйдем сами. — Синджир резко дергает парня назад. Тот протестует, но бывший имперец дает ему знак замолчать и продолжает: — Мы не собирались ничего нарушать. Прошу заверить Канцлера, что мы возвращаемся к себе.
Теммин пытается вырваться, но товарищ встречается с ним взглядом, и в глазах его читается безмолвный призыв: «Полегче».
Парень скрежещет зубами. Ему хочется метнуться мимо стражи…
Но он сдерживается.
— Что все это значит? — шипит Теммин, когда парочка спешит прочь.
— Не знаю, — отвечает Синджир. — Но мы выясним.
— Куда мы идем?
— А у нас много вариантов? Других друзей у нас тут нет. Нужно увидеться с Леей.
— Лея…
Кто-то произносит в темноте ее имя.
«Люк!» Она пытается до него дотянуться, но не может найти.
В темноте, словно открывающиеся глаза, одна за другой вспыхивают звезды. Сперва они несут покой и утешение, но затем кажутся все более зловещими. «Кто там, кто наблюдает за нами?» — с тревогой думает она. К ней тянутся чьи-то похожие на тени руки, поднимают ее, дотрагиваются до горла, запястий, живота…
Внутри бьет ножкой ребенок. Она чувствует, как младенец переворачивается в ее чреве, сначала на бок, затем головой вниз, пытаясь сориентироваться, найти выход на свободу. «Еще не время, — думает она. — Подожди еще чуть-чуть».
— Лея…
«Люк!» — хочет закричать она, но не может. Рот ее зажимают чьи-то пальцы. Одна за другой звезды снова гаснут, исчезая, будто их медленно смахивает чужая ладонь…
— Лея!
Судорожно вздохнув, она просыпается. Хан. Это всего лишь Хан. Он стоит рядом с ее постелью, мягко тряся за плечо.
Сновидение отступает, как отхлынувшая в море волна.
— Привет, — говорит она слипшимися губами, полусонно глядя на него. Внутри у нее все переворачивается, но не из-за ребенка, а от незримого страха. Ее преследуют остатки кошмара, но они рассыпаются, подобно песчаному замку, когда она садится и прочищает свой разум, как учил ее Люк.