Вскоре он заканчивает обозревать себя и свою Империю.
Затем он отправляется на встречу со своим внутренним советом: генералом Боррумом, автором новой программы подготовки штурмовиков Брендолом Хаксом, пропагандистом Ферриком Обдуром и голограммой гранд-моффа Рандда.
Ракс говорит им о приближающейся войне.
— Она неизбежна, — почти пренебрежительно объясняет он. — Мы наблюдали, как в наш космос вторгся звездолет повстанцев, которому едва удалось сбежать. Вскоре мы обнаружили дроида-шпиона и корабль-разведчик, следящие за нами из соседнего сектора. И все мы видели выступление Мон Мотмы. Хотя мне сообщают, что ее руки связывает нерешительная политика Новой Республики, уверяю вас — близится битва.
— Близится, но не спеша, — говорит Боррум. Он прав, и Ракс пытается понять, почему это так. Он заверял свой совет, что нападение Новой Республики неминуемо, но идут дни, а их никто не атакует. Сперва он беспокоился, что у Республики на уме какая-то иная стратегия, которую он не в состоянии предвидеть, но теперь он подозревает, что на самом деле все намного проще: Республика стала чересчур робкой. Новая Республика — не военная организация. Это демократия. И крайне наивно полагать, что демократия может работать в масштабах Галактики. Корабль под управлением тысячи обезьящеров рано или поздно врежется прямо в солнце.
Боррум, хмыкнув, скрещивает руки на груди:
— Я начинаю терять терпение. Сколько можно пребывать в состоянии готовности? Войска устали. Это слишком тяжкое испытание для их духа.
«Мой дух действительно подвергается испытанию, Ходнар Боррум».
— Пусть не торопятся, — со свойственным ему прагматизмом заявляет Рандд. — У нас будет больше времени, чтобы нарастить численность. С каждым днем к нам присоединяются все новые корабли. Как раз сегодня на звездном разрушителе «Упорный» прибыли ветераны Рилота.
— Послание, которое несет наша оккупация… — начинает Обдур, но Ракс шикает на него, обрывая на полуслове. Обдур — достойный восхищения болван, но Ракс действительно ценит мощь пропаганды. Это необходимый и зрелищный компонент всего, что они делают, а Ракс ничего не любит так, как зрелища и театр. Однако Обдур становится бесполезен — никаких «посланий» больше нет, и ценность пропаганды стремится к нулю. Если только не удастся использовать ее для того, чтобы спровоцировать Новую Республику на атаку…
Нет. Это был бы чересчур откровенный шаг. Любой фокус воспринимается лучше всего, если публика вообще не догадывается, что это фокус.
Решено. Он избавится от Обдура. Невелика потеря. Пропагандист был непоколебимым сторонником Слоун — и как в итоге та себя повела? Сплошное разочарование. Однако покончить с ним нужно без лишнего шума. Ракс не станет марать кровью собственные руки. Возможно, это испытание для новых рекрутов Хакса…
Что касается Хакса, то тот, как обычно, полон тревоги. В последнее время его широкие плечи все больше горбятся — планета явно оказывает на него свое воздействие. Надо признать, Ракс требует от него и его талантов слишком многого, но Хаке нужен Галлиусу. Не для нынешнего момента, но для грядущего. Крайне важно, чтобы Хаке оставался здоров как физически, так и душевно. Возможно, придется довериться ему еще больше.
Конечно, со Слоун все прошло крайне неудачно.
Парадокс. Но с этой проблемой придется подождать. Пока что есть дело поважнее, которое все-таки требует от него запачкать свои руки в крови.
Ракс покидает собравшихся еще до окончания встречи.
Он направляется вниз, мимо тренировочного комплекса, где собираются и сражаются друг с другом солдаты в окружении своих коллег, подзуживаемые кровожадными выкриками делающих ставки офицеров. Их подготовка стала теперь более жестокой, похожей на звериную борьбу за выживание, что весьма уместно на этой жуткой планете. У него нет времени смотреть, как они избивают друг друга.
Ракс спускается все ниже.
Здесь несколько прохладнее. Вдоль коридоров тянутся трубы и провода, соединяя между собой различные механизмы базы. Пройдя по извилистым коридорам, он находит дверь, ведущую на склад ненужных вещей — в основном формы и справочников времен более облагороженной Империи, которая при нынешних обстоятельствах просто не смогла бы существовать.
В складском помещении Ракса ждет глубокий старик. Руки его связаны за спиной, колени касаются пола, будто он молится, что, впрочем, для него вполне естественно.
— Приветствую, Колоб Отшельник, — говорит Галлиус.
Старик поднимает голову и, прищурившись, вглядывается в полумрак. Даже издали Ракс замечает, насколько тот постарел. Кожу покрывают глубокие морщины; лицо, шея и руки испещрены темными пятнами…
— Кто здесь? Кто ты? — Голос его дрожит и срывается.
— Ты меня не помнишь? — спрашивает Ракс.
— А должен?
— Неужели твой разум притупился? Или просто меня столь легко забыть?
— Мой разум остр словно кремень, — вздыхает Отшельник. — Он в состоянии постичь все страдания пробуждающегося мира, так же как и запомнить заповеди Пустынника о муках…
— Не надо. Я обойдусь без твоих проповедей. Мне нужно лишь, чтобы ты на меня взглянул. Узнаешь?
— Я… — Глаза Колоба внезапно расширяются, на губах возникает, но тут же исчезает улыбка. — Ах да. Ты тот мальчик, который ушел. Мальчик из-за края. Галли, это ты?
— Да, Колоб.
Плечи старика опускаются.
— Значит, это все-таки был ты.
— Прошу прощения?
— Это ты похищал наших детей.
Ракс едва заметно улыбается:
— И почему же ты так решил?
— Потому что ты и в прошлом этим занимался. В детстве ты сманил других детей из приюта — Брева, Наравал, Катину. Они стали столь же своенравными, как и ты. Дикими и мятежными.
— Нет, вовсе не мятежными. Я просто нашел иную цель, кроме твоей дурацкой веры. И те дети тоже нашли эту цель.
— И что с ними стало, Галли?
«Я убил их, чтобы сохранить тайну».
— Они исполнили свое предназначение.
— А зачем ты похищаешь детей сейчас? За ними охотятся не твои имперцы, а ночные бандиты и стервятники. Но я вижу, что их направляет твоя рука. Зачем скрывать?
«А в самом деле — зачем?»
— Я забираю детей, потому что они тоже послужат моей цели. Они станут первыми.
— Первыми в чем?
Но на этот вопрос Ракс не отвечает. За его спиной из тени появляется человек в демонической красной маске, отлитой из металла и скрепленной черными заклепками, — Юп Ташу, когда-то советник Императора Палпатина, а теперь помощник советника Ракса.
— Вера Отшельника связана с Силой, — заявляет Ташу. — С ее светлой стороной. Тысячу лет назад отшельники Джакку встали на сторону джедаев. Но теперь верх взяла темная сторона.
Наклонив голову, Ташу протягивает Раксу длинный нож с черным лезвием.
— Посмотри на себя, — говорит Колоб. — Маленький дикарь, научившийся петь. Научившись обращаться с вилкой, ты не перестал быть диким ребенком. Ты явился, чтобы показать мне, насколько вырос, но, как я вижу, ты нисколько не повзрослел. Ты говоришь о предназначении. Каково сегодня наше предназначение, малыш Галли? Зачем меня сюда привели? Нет, можешь не отвечать. Я вижу предназначение в твоей руке. Но после стольких лет… зачем?
Ракс входит в помещение. Нож легок, но кажется тяжелым. Лезвие его покрыто зазубринами.
— Ты говорил, что лучшие дети — те, которых видно, но не слышно, — произносит Галлиус, склоняясь над связанным стариком. — Ты говорил, что дети должны молчать и прислуживать. Стоять на коленях, страдать и не просить каких-то благ в жизни, поскольку служение — уже достаточная награда.
— Да, я так говорил. И верю в это.
Ракс наклоняется ближе, переходя на шепот:
— Ты веришь в ложь. Наша задача — не в страдании. Наша судьба — не просто служить. Мое предназначение намного более великое. Если бы я тебя послушал, я до сих пор торчал бы на этой каменной глыбе, стоя на коленях, молясь за тебя, слушая твои костяные четки и выполняя для тебя любую, даже самую грязную работу. Но сегодня у меня здесь лишь одно грязное дело.
Он вонзает лезвие в грудь старика, все глубже и глубже. Рука становится теплой и мокрой.
— Галли…
— Ты хотел сказать Галлиус Ракс? Больше ты не уведешь с пути истинного никого из детей. Никто больше не станет служить отшельникам.
На губах старика появляется грустная кровавая усмешка.
— Я говорил тебе, что вся жизнь — страдание. И твои страдания только… начинаются. За тобой охотятся, Галли. Все твои планы… пойдут прахом… — Он оседает, и лезвие с негромким хлюпаньем высвобождается.
Все кончено.
Ракс чувствует, как с него свалилось тяжкое бремя. На плечо его ложится ладонь, и слышится тихий голос Ташу:
— Это была необходимая жертва. Темная сторона сильнее. Теперь наша миссия благословлена.
Да, по крайней мере, их истинная миссия. Кивнув, он соглашается с Ташу, — хотя тот знает намного больше остальных, он все равно остается сумасшедшим, страстно верующим в черную грань Силы. Раксу плевать на подобный мистицизм, но если Ташу нравится, пусть верит, хоть это и иллюзия.
В любом случае без Ташу ему не обойтись.
— Я не хотел торопить вас с жертвой, — говорит Ташу. — Я хотел дать вам время насладиться ею, но время не ждет, а к вам посетитель.
— Посетитель?
— Да. Идем.
Они спускаются глубже под землю — вдоль пучков силовых кабелей, мимо ионных панелей, в погруженный в кромешную тьму коридор.
Вспыхивает свет, и в конце коридора возникает фигура в красном плаще.
Ракс знает, кто это. Охваченный внезапной тревогой, он делает шаг вперед:
— Есть что доложить?
Он понимает, что речь идет о чем-то важном. Визит подобного стража многое значит.
Фигура в плаще поворачивается.
На Ракса смотрит лицо Императора Шива Палпатина, мерцающее на фоне стеклянной выпуклости маски дроида. Даже искусственное, оно в достаточной степени походит на оригинал, чтобы вызвать суеверный страх. Другие стражи — обычные посыльные, которые появляются, отдают распоряжения и исчезают. Но эти, специально предназначенные для Ракса и его главного плана, намного разумнее. Хотя никто из них не может сравниться с Палпатином в его всеобъемлющем знании стратегии и темном, внушающем ужас уме, они достаточно на него походят.