«Улетай», — думает она, разворачивая спидер так, чтобы путь его, просто на всякий случай, лежал подальше от челнока.
Но когда она проносится мимо, слышно, как кто-то кричит.
На нее? Ей?
Секундочку… ее зовут по имени.
— Норра!
Она с силой давит на тормоза. Спидер останавливается, разбрасывая вокруг песок. И действительно — корабль пилотирует охотница за головами.
На дальней дюне, рядом с челноком, стоит Джес Эмари.
Джес поднимает челнок в воздух, направляя его в сторону каньонов посреди красного камня, и к ночи корабль садится в тени скального навеса.
Даже не интересуясь, чей это корабль и где его взяла Джес, Норра жадно набрасывается на еду. Пища не представляет собой ничего особенного — походный рацион из орешков кукулы, сушеного галкота и водорослей кальпы, — но Hoppe кажется, будто она в жизни не ела ничего вкуснее. На корабле есть и установка для очистки воды, которую женщина пьет с неменьшей жадностью. От холодной воды болит горло, что приводит Hoppy в восторг. Ее все приводит в восторг. Ей хочется спать. Ей хочется танцевать точно так же, как сейчас танцует Костик. Танцевать, потом спать. Спать, потом танцевать.
«Я жива. Со мной Джес. Я наелась и напилась».
Пока Норра уплетает за обе щеки, Джес стоит в открытом проеме люка, упершись рукой в одну его сторону и прислонясь бедром к другой.
— Похоже, ты проголодалась.
— Нас почти не кормили.
— Меня тоже. Поверь, я точно так же была готова наброситься на что угодно. Прости, что не прилетела раньше, но я сама угодила в переплет.
— Каким образом? Что случилось?
Джес рассказывает ей про Нииму, про Меркуриала Свифта, про похищение этого корабля.
— Твоя голова, — вдруг говорит Норра, заметив корку запекшейся крови и отсутствующие рога. — Тебе нужна бакта.
— Мне ничего не нужно. Все будет в порядке, — как всегда стоически отвечает Джес. — Мои рога сломаны, но со временем снова отрастут. Насчет этого не беспокойся. Беспокоиться стоит о том, что нам делать дальше. У нас есть корабль, и я проверила компьютер — в памяти записаны имперские коды доступа. Они пока действуют, хотя, если Свифт сообщит Империи, надолго их может не хватить. Но, имея под рукой коды… Норра, мы можем покинуть Джакку. Прямо сейчас.
Сердце Норры сжимается от инстинктивного страха при мысли, что снова придется лететь сквозь скопление имперского флота — как тогда, у «Звезды Смерти». Но нет — на этот раз им ничто не грозит. У них есть нужные коды.
Но что потом? Их миссия закончилась неудачей.
— Пожалуй… да, так и стоит поступить. Вернуться на Чандрилу. Рассказать о том, что мы тут видели, — вздыхает она. — Хотя это значит, что все без толку. Мы ничего не нашли. Слоун удалось сбежать, и мы не смогли ей помешать.
Джес приподнимает бровь:
— Ну… есть еще кое-что.
— Что?
— Я нашла Слоун.
Три эти слова кажутся Hoppe куда живительнее любой воды.
— Расскажи, — с трудом выдыхает она.
— Я мало что видела — меня как раз схватили. Хаттша готовилась к какой-то… экспедиции, и все вокруг напоминало сбитое с дерева гнездо краснобрюхих ос. Слоун была с ними.
— Ты знаешь, куда они направлялись?
— Кое-что слышала. Они собирались двинуться за каньоны. Там есть какая-то долина. Туда они и направились. В составе некоего каравана.
— А Слоун? Что она там делала?
Джес едва заметно пожимает плечами:
— Понятия не имею. Непохоже, чтобы ей там особо нравилось, но и пленницей она тоже не была. И… я ее едва узнала.
— Почему?
— На ней не было формы, никакого имперского снаряжения или знаков различия. Она ничем не отличалась от обычного жителя песков или мусорщика. Она разговаривала с каким-то мужчиной — вероятно, тоже мусорщиком. Больше я ничего не видела. Меня уволокли в камеру.
Норра заканчивает жевать последний орех кукулы, глядя в пустоту.
— Мы можем вернуться домой. Или отправиться на поиски Слоун.
— Если у тебя нет планов открыть на Джакку лавку по торговле песком, то, пожалуй, это все варианты, что у нас есть.
— Самое разумное — это вернуться домой.
— Да.
— Хотя мы не всегда поступаем разумно.
— На самом деле крайне редко.
— А ты? — вздыхает Норра. — Что думаешь?
— Норра, я охотница за головами. Я что ануба, почуявшая след. Не люблю останавливаться, пока добыча не окажется у меня в зубах. Но главная здесь не я, а ты. Это ты нас сюда притащила, так что тебе и решать.
— Мне нужна Слоун.
— Тогда давай искать Слоун.
Норра встает и протягивает руку. Джес пожимает ее, и обе обнимаются, отчего Норра вдруг чувствует себя намного лучше. Внезапно рядом оказывается Костик, просунув между подругами зубастый череп, и его металлические руки медленно охватывают обеих, неуклюже похлопывая по спинам.
— Привет. Мне тоже нравятся ваши объятия. Объятия, объятия, объятия. Объятия — это насилие, порожденное любовью.
— Где ты вообще его нашла? — спрашивает Джес у Норры.
— Это не я его нашла, а он меня.
Часть третья
Глава восемнадцатая
Джом Барелл тонет. Не в силах глотнуть воздуха, он сражается с морем, неумолимо затягивающим его в бездну. Легкие пылают, ногу обвивают то ли морские лианы, то ли угорь. Ему не за что ухватиться, он машет руками, словно умирающая птица своими сломанными крыльями, — она не может взлететь, не может избежать неминуемого. Соленая вода заполняет его ноздри и пустую глазницу, второй глаз вылезает из орбиты, как готовая вылететь из бутылки пробка…
— Проснись!
Судорожно вздохнув, он садится. Белье и простыни пропитаны кислым потом. Но дышать он все еще не может. Схватившись за лицо, он обнаруживает на нем мокрую тряпку, которую отшвыривает в сторону, как мерзкого паразита.
Возле кровати кто-то стоит. Злобно ворча, Джом выбрасывает вперед кулак…
Но незваный гость ловко уворачивается, шагнув в сторону.
Джом яростно смотрит полусонным глазом на пришельца, чей облик ему хорошо знаком: длинная худая тень, кожа цвета сакаивого дерева, острые черты.
— Синджир? — рычит Джом. — Весьма любезно с твоей стороны, что решил навестить меня и… — Он поднимает лоскут, с углов которого стекает вода. — И кинуть мне на рожу мокрую тряпку, пока я спал.
— Небольшая пытка, чтобы ты проснулся, — отвечает бывший имперец.
— Мог бы сперва попробовать сказать: «Эй, проснись, Джом!» Или просто толкнуть, а может, слегка пощекотать. — Голос звучит хрипло, будто легкие забиты шуршащим гравием.
— Я вовсе не сразу перешел к имитации утопления, старый ты бородатый козел. Вас, вояк, даже из пушки не разбудишь. Я пытался и разговаривать с тобой, и бережно тормошить, но, как оказалось, ты спишь как убитый. Я орал, но без толку. Пинал твою кровать, но… тоже впустую. Только когда я понял, что все способы исчерпаны, мне пришлось прибегнуть к пытке. Прямо всю свою жизнь описал, — усмехается Синджир.
Джом спускает ноги с кровати и нашаривает повязку, которую надевает на голову поверх пустой глазницы. Ему предлагали варианты получше — искусственный глаз или даже какую-то разновидность глазного импланта, — но он послал всех подальше. Старая добрая повязка вполне его устраивает.
— Чего тебе нужно, Рат-Велус?
— Боги, ну и воняет же от тебя! Ты что, пьянствовал, негодник?
— И продолжу пьянствовать, как только ты оставишь меня в покое. Джому пришлось нелегко.
«Впрочем, не без твоей помощи», — напоминает Синджиру его внутренний голос.
После Кашиика он не находил себе места. Публично он получил медаль, но по факту оставил прежнюю жизнь спецназовца. Его обвинили в превышении полномочий и нарушении субординации, и теперь он не знал, возьмут ли его обратно…
Но он никогда об этом не спрашивал.
В нем просто… ничего не осталось от прежнего Джома. Похоже, вообще ничего — точно в опрокинутой чашке, из которой вылилось все содержимое.
К Джес это не имело — и не имеет — ни малейшего отношения, о чем он напоминает себе ежедневно, еженощно, ежечасно и ежесекундно. Он нисколько ее не любит, не скучает по ней и не чувствует себя потерянным без нее — иначе он выглядел бы полным дураком с горящими глазами и пустотой в башке.
Ладно, может, он все-таки по ней скучает…
А еще он скучает по работе. Настоящей работе. Его выперли из спецназа благодаря Кашиику, где он нарушил устав, приняв участие в несанкционированных — фактически незаконных — военных действиях. Естественно, эти военные действия завершились успехом, принеся Новой Республике победу, когда та крайне в ней нуждалась. И это означает, что его отставку можно считать почетной.
Тем не менее он не на службе.
И потому он плывет по течению, берясь за любую работу. Не так давно его прибило к берегам Сената, где он работает телохранителем во внештатной охране, которую Республика привлекает для обеспечения своих политиков дополнительной защитой. Между прочим, первым, за что они проголосовали после Дня освобождения, стала именно дополнительная охрана для них самих — что, вероятно, было вполне разумно, но для Джома попахивало чрезмерным вниманием к собственным персонам. Его назначают в охрану любому сенатору, который потребует защиты. Работа наитупейшая — он с удовольствием вернулся бы в родной спецназ, прыгая с орбиты в атмосферу вместе с прикрывающими его спину товарищами.
Он опасается, что это все в прошлом.
Теперь он работает на Сенат, когда тому требуются его услуги. Остальное время он спит, пьянствует и — иногда — принимает душ.
— А я-то думал, это у меня проблемы, — говорит Синджир. — По крайней мере, когда я просыпаюсь, от меня не воняет так, будто я три дня мариновался в собственном поту. Ты только оцени всю глубину иронии: в данный момент я трезв как стеклышко, зато ты накачан под завязку.
— Убирайся туда, откуда явился.
— В Империю? Пожалуй, скоро предложения о подобной работе перестанут поступать. Собственно, потому я и здесь.