— Смысл существования всех фигур — служить другой, единственной фигуре… — его учитель снимает с доски последнюю статуэтку, похожую на самого Палпатина, — Императору. Задача всех фигур в вотчине — защищать императора. Если император падет, игра заканчивается, независимо от того, сколько фигур осталось на доске. Понимаешь?
— Понимаю.
— Тогда расскажи мне, что это означает.
Судорожно сглотнув, Галли сосредоточенно пытается постичь суть урока, который хочет преподать ему Император.
— Это означает, — откашлявшись, говорит он, — что вотчина не может выжить без Императора.
На лице Палпатина появляется улыбка, похожая на ползущую по треснутой стене многоножку.
— Хорошо. Очень хорошо. Верно. Ты крайне проницателен. — Внезапно улыбка исчезает, и ее сменяет недовольная гримаса. — Но не до конца, — зловеще заявляет старик. — Вотчина не просто не может выжить — суть в том, что права на жизнь не заслуживают и оставшиеся фигуры. — Его полный гнева голос звучит все громче, слова все быстрее срываются с его губ. — Их единственная роль состоит в том, чтобы защищать Императора. Если Империя не в состоянии защитить своего Императора, эта Империя обречена на гибель. Она рухнет не только оттого, что лишится главной фигуры, но и оттого, что ей отказано в праве существовать!
К концу тирады старика Галли силится что-то сказать, но не может. Он пытается вздохнуть — и это тоже не получается. Он хватается за горло, и из его рта вырывается лишь плаксивый стон. В висках пульсирует кровь, в глазах начинает темнеть.
«Вот оно. Это моя смерть. Я провалил урок».
Палпатин машет рукой, и сжимающая горло Галли сила исчезает столь же быстро, как и появилась. Юноша судорожно вздыхает, пытаясь не разрыдаться.
Палпатин на удивление мягко берет Галли за руку. Кожа его тонка, как бумага, и в то же время кажется странно острой: если провести по ней не в ту сторону, можно порезаться, словно бритвой.
— Меня злят мысли об Империи, которая может подвести своего Императора, — с грустью говорит Палпатин. — Но подобное нельзя исключать, а поэтому разумно вести очень долгую игру. Нужно предусмотреть любой исход и соответственно все спланировать. И ты примешь участие в этом плане.
— Каким образом?
— Ты, мой мальчик, — мои «Крайние меры».
— Что это значит?
— Это непредвиденные расходы, которые придется понести. Возможно, оплатить их придется тебе, Галли. А это означает, что тебе пришла пора присоединиться к Империи. Ты будешь служить мне так, как я того потребую, и, если все пойдет хорошо, ты будешь оставаться «Крайними мерами». Если подведешь меня — найду другого, кто достоин этой великой цели и предназначения. Ты готов стать тем, кто мне нужен?
— Готов.
На лицо Палпатина возвращается улыбка.
— Превосходно.
— Но я не знаю, что мне делать.
— Со временем узнаешь. А пока — тебе нравится опера?
Глава тридцать вторая
Рыжеволосый мальчишка сидит в корабле без иллюминаторов, так что ему не видны бескрайние дюны и бушующая на песчаных просторах война. Все, что он видит, — это два десятка других детей, расположившихся на скамейках вдоль бортов транспортного корабля. Все они одеты в белое, и все они смотрят на него, словно стая изголодавшихся йенаворов на кусок мяса.
Они озверевшие и голодные, и он изо всех сил пытается сдержать дрожь.
Но вместо этого парнишка лишь дрожит еще сильнее.
Люк транспортного отсека открывается, и входит мужчина. Мальчик его знает — это советник Ракс.
Ракс останавливается перед ребенком, глядя на него сверху вниз:
— Привет, Армитаж.
— Здравствуйте, — тихо отвечает мальчик. — Сэр.
— Твой отец объяснил тебе, что происходит?
— Нет, сэр.
— Гм… похоже, Брендол не слишком тебя любит.
— Подозреваю, это вполне соответствует истине, сэр, — со слезами на глазах кивает мальчик.
— Только послушать тебя — прямо венец частного образования. Кто бы мог ждать столь изящно сформулированных слов от столь юного создания? Даже когда тебе страшно, ты говоришь четко и ясно. Молодец, Армитаж. — Ракс вздыхает и присаживается рядом. — Изначально мне повезло не так, как тебе. Я родился здесь, на Джакку, на этой ужасной планете. Те, кто появился тут на свет, сразу же считаются мертвыми — или так мне когда-то казалось. Но я переродился. Наш покойный Император привел меня в Империю, создав меня заново. Из маленького, побитого песчаными бурями дикаря с Джакку я превратился в кого-то намного более цивилизованного. Но кое в чем я был похож на тебя — мне тоже было страшно.
— Мне действительно страшно, сэр.
— Да. Вполне разумно. Страх полезен, когда направляет нас, — но он становится опасен, когда начинает нами управлять. Я пришел, чтобы рассказать тебе, что будет дальше. На этом корабле мы летим туда, где ждет второе судно. Тебя и других детей отправят далеко отсюда. Туда же отправимся и мы с твоим отцом. Прибыв на место, мы кое с кем встретимся и вместе начнем новую жизнь. А все это останется в прошлом. Понимаешь?
Мальчик признается, что не понимает:
— Нет, сэр. Не совсем.
— Все в порядке, Армитаж, — негромко смеется Ракс. — Со временем все станет ясно. Пока же оставляю тебе подарок.
— Какой, сэр?
— Заметил, что эти детишки не сводят с тебя глаз?
— Д… да, сэр.
— Боюсь, они хотят тебя убить. Они хотят раздирать тебя ногтями, кусать тебя, пока ты не превратишься в ошметки. Будь у них возможность, они побили бы тебя обычными камнями, переломав все кости. Эти дети — точно такие же дикари, каким я был когда-то на Джакку. Поработав с ними, твой отец лишь обострил их животные инстинкты. Можно сказать — заточил их, точно нож.
Мальчишка приходит в настоящий ужас. Ему все больше хочется в туалет, и внезапно он уже не сомневается, что вот-вот обмочится. А еще он понимает, что в то же мгновение по команде этого человека остальные дети набросятся на него. Они почуют его слабость и прикончат его.
— Я…
— Ты спросил насчет подарка. Вот в чем он состоит, Армитаж: ты возглавишь этих детей. Они будут служить тебе. И скоро настанет день, когда твой отец передаст тебе свои знания и ты научишься тому же, что и он. Твоя задача будет состоять в том, чтобы брать детей вроде этих дикарей и вбивать в их податливые головы все, что потребуется. Они станут орудиями для подручной работы. Вот мой тебе подарок, малыш. Когда-нибудь твой отец умрет — боюсь, что скоро. И ты займешь его место.
Ракс встает и обращается к остальным детям:
— Слушайте меня внимательно. Этот мальчик, Армитаж Хаке, командует вами. Вы будете делать все, что он сочтет нужным. Если потребуется — отдадите за него жизнь. Кивните, если поняли.
Все кивают настолько синхронно, что Армитажа пробирает дрожь.
— Спасибо, — благодарит он советника Ракса.
— Не за что. Ты нужен для будущего Империи. А теперь держись крепче — мы почти у обсерватории. Уже скоро свершится наше предназначение.
С этими словами Ракс поворачивается и, прошагав между рядами детей, покидает транспортный отсек. Люк за ним закрывается.
Все дети снова смотрят на Армитажа. Он боится, что это была какая-то уловка, некая игра и они не станут его слушать. Он не сможет никем командовать. Над ним просто посмеются, а потом, как сказал Ракс, побьют его, расцарапают и искусают.
Глубоко вздохнув, он дрожащим пальцем показывает на одного из детей — такого же мальчишку, как и он сам, но с черными как смоль волосами и загорелой кожей.
— Эй ты, — обращается к нему Армитаж.
Мальчик молчит.
— Согласен сделать то, что я скажу? — спрашивает Армитаж.
Черноволосый ребенок кивает.
Армитаж сжимает кулаки, собираясь с силами.
— Я хочу, чтобы ты ударил соседа справа от тебя. Со всей силы.
Черноволосый мальчик поворачивается к бледному пареньку с песочного цвета волосами, затем замахивается и бьет его кулаком в лицо. Тот вскрикивает, из маленькой раны на щеке течет струйка крови.
Армитаж чувствует, как его охватывает странное зловещее возбуждение.
Глава тридцать третья
Яркое солнце Джакку вновь бьет в глаза Слоун, которую подталкивают вперед Норра Уэксли и ее сумасшедший дроид. Вновь приспособившись к свету, первое, что она видит в небе, — ее корабль.
«Разоритель».
Слоун чувствует боль — будто внутри кто-то дернул струну и вибрация теперь отдается даже в костях. Горе словно отравляет ее. Она может попробовать бежать или попытаться справиться с Норрой, чтобы угнать какой-нибудь звездолет, а потом полететь на нем к «Разорителю», где она могла бы высадиться и вернуть себе власть. Непростая задача, но Слоун уверена, что ей это вполне по силам. А потом она могла бы взять свой корабль и просто… улететь восвояси.
Нет, это не трусость — лишь желание выжить. «Разоритель» — звездный суперразрушитель, могучий дредноут, громадный летающий город. В нем достаточно места для могущественных остатков Империи. Его оружия хватит, чтобы отразить нападение целого флота, точно так же, как сейчас он отражает атаку армады Новой Республики. Рей может захватить «Разоритель». Она может спасти хотя бы часть Империи и улететь к звездам, где можно будет начать все заново.
Империя могла бы возродиться.
Но тогда Слоун придется забыть о мести.
Она не может себе этого позволить. Желание отомстить подобно вонзившемуся в щеку крючку, который неумолимо тянет ее за собой.
Ракс все погубил. Он коснулся Империи своей грязной рукой, повсюду оставив отвратительные следы своего предательства, разрушив все, что так любит Слоун. Для нее Империя была воплощением порядка и дисциплины, оплотом стабильности среди галактического хаоса. Империя искореняла неопределенность, служа первоосновой и путеводным маяком, за которым мог бы последовать любой, кто хочет жить в безопасности.
Но теперь это лишь дикие, озверелые остатки, подобные воткнутому в песок сломанному копью. Солдаты превратились в обычных головорезов. Офицеры пребывают в страхе и растерянности. Эта примитивная планета сделала столь же примитивными их самих. Слоун в последний раз осознает, что Империи, которую она любила, больше нет.