Численность популяции кайр на сегодняшний день – пример условно-хорошего конца долгой печальной истории. Двести лет назад, когда русские охотники начали истреблять калифорнийских морских котиков, на Фараллонах обитало три миллиона кайр. В 1849 году, когда в результате Золотой лихорадки Сан-Франциско начал бурно расти, острова превратились в заманчивую мишень для города, в котором не разводили домашних птиц. К 1851 году «Яичная компания Фараллоновых островов» собирала полмиллиона кайровых яиц в год и продавала в пекарни и рестораны. Охотники за птичьими яйцами приплывали на остров весной, давили уже отложенные яйца и подчистую собирали свежие. За следующие полвека на Фараллонах собрали как минимум четырнадцать миллионов кайровых яиц. Птицы, верные своим гнездовьям, год за годом возвращались на прежние места, где у них снова и снова воровали объекты их нежной заботы.
К 1910 году на главном острове оставалось менее двадцати тысяч кайр. И даже после того, как охота за яйцами прекратилась, птицы становились жертвами кошек и собак, которых привозили с собой смотрители маяка; масса кайр гибла из-за нефти, проливавшейся из топливных танков кораблей, заходивших в залив Сан-Франциско. И лишь начиная с 1969 года, когда главный остров объявили государственным заповедником, популяция кайр начала понемногу восстанавливаться. Но в начале 1980-х ее численность снова резко сократилась.
Проблема заключалась в стихийной рыбалке так называемыми жаберными сетями. В гигантские сети, которые вытаскивают на поверхность океана, попадает не только рыба, но и морские свиньи, выдры, черепахи и ныряющие птицы. На сегодняшний день по всему миру в жаберных сетях ежегодно гибнет минимум 400 тысяч морских птиц – кайр, тупиков, нырков в североамериканских водах, пингвинов и нырковых буревестников у побережья Южной Америки. Каждый год во всем мире гибнет больше кайр, чем в 1989 году в результате аварии на танкере «Эксон Вальдес», самом масштабном разливе нефти в истории – а тогда погибло 146 тысяч кайр.
Начиная с середины 1980-х годов во многих американских штатах, в том числе и в Калифорнии, обратили внимание на экологическое бедствие и серьезно ограничили (а то и вовсе запретили) ловлю жаберными сетями. В результате численность морских птиц на Фараллонах резко увеличилась. За последние пятнадцать лет популяция кайр, которым больше не страшны жаберные сети и которые вольны делать все, что хотят, выросла в четыре раза. Единственное, что отныне угрожает их благополучию на Фараллонах, – уничтожение источника пищи из-за перелова рыбы или изменения климата.
Пит Варжибок, приютившись в засидке, записывал виды рыб, которые кайры в плане его исследования приносили в гнезда. Для калифорнийского рыбака, которому предлагается делить океанские богатства с морскими птицами – каждое лето кайры на Фараллонах съедают свыше 50 тысяч тонн рыбы, – необходимость защиты кайр не просто вопрос этики или эстетики. Птицы, которых изучает Варжибок, служат летучим прибором для отслеживания рыбы, своего рода живыми научными дронами. Они обыскивают тысячи квадратных миль океана и прекрасно умеют находить пищу. С помощью одного лишь бинокля и блокнота Варжибок собирает больше сведений о численности анчоусов и морских окуней за гораздо меньшие деньги, чем калифорнийские рыбопромышленники с лодки.
Кайрам Фараллоновых островов еще повезло. Им не страшно большинство основных опасностей, угрожающих морским птицам, вдобавок можно доказать, что они полезны для экономики. Вообще же за последние шестьдесят лет общая численность популяции морских птиц во всем мире сократилась на семьдесят процентов. И на деле все еще хуже, чем на бумаге, поскольку огромному количеству морских птиц грозит вымирание. Среди трехсот пятидесяти (или около того) существующих видов морских птиц процент вымирающих или находящихся под угрозой исчезновения выше, чем у других. У попугаев как группы тоже есть проблемы, но зато их любят во всем мире. Промысловые птицы важны для охотников; орлы и прочие хищники заметны и символичны. Морские же птицы выводят птенцов на далеких труднодоступных островах и бо́льшую часть жизни проводят в недосягаемых для нас водах. И если они исчезнут все до единой, сколько человек это заметит?
Вообразите молодого альбатроса в южной части Атлантического океана. Он следует за околополярными ветрами, пролетает по пятьсот миль в день на крыльях размахом десять футов, с помощью обоняния отслеживает запахи рыбы, кальмаров и ракообразных у поверхности воды. Зачастую пищу проще всего найти в кильватере рыболовного судна дальнего плавания. Молодой альбатрос описывает круги над траулером, наблюдает за более мелкими птицами, которые дерутся за брошенные в воду рыбные ошметки. И когда альбатрос кидается в гущу этой схватки, на его стороне безусловное преимущество – размеры, массивный клюв, размах крыльев, который словно заявляет: «Я огромен!» Прочие птицы разлетаются, но стоит альбатросу коснуться воды, как приключается беда. Его распростертые крылья запутываются в тросе сети, который моментально утягивает птицу глубоко под воду. И этого никто не замечает. В холодном неспокойном океане нет никого, кроме экипажа траулера. И даже если бы у команды было время за всем наблюдать, они все равно не увидели бы, как птица в мгновение ока скрывается под водой, а мертвая тушка ее не выплывет на поверхность, пока траулер не двинется с места.
Каждый год траулеры незаметно убивают тысячи альбатросов. И десятки тысяч гибнут на крючках ярусоловов, вместе с еще большим количеством буревестников и качурок. Случайная гибель из-за рыболовного промысла – одна из двух самых серьезных опасностей, угрожающих морским птицам, и справиться с нею трудно, поскольку рыболовные суда дальнего плавания, как правило, работают практически без надзора и в условиях интенсивного финансового давления. Лишь несколько стран действительно следят за тем, чтобы их суда не ловили нечаянно в сети птиц.
В одной из таких стран, Южно-Африканской Республике, я познакомился с Деоном Ван Антверпеном, преуспевающим капитаном тунцелова. Со мной в маленькой гавани Кейптауна был Росс Уэнлесс, биолог, руководитель программы по защите морских птиц южноафриканского подразделения BirdLife, организации по защите птиц. Уэнлесс приехал в гавань, чтобы обсудить проблемы, с которыми довелось столкнуться Ван Антверпену из-за государственных норм охраны морских птиц. Ван Антверпен, дородный, речистый, печально указал на корзину с бледно-зелеными грузилами, стоявшую на корме его судна. «Мы их потеряли три сотни», – сказал он.
Ярусники убивают альбатросов не так, как траулеры. Птица помельче ныряет в воду, вытаскивает крючок на поверхность, пытается снять с него наживку, но тут появляется альбатрос, заглатывает крючок и вместе с ним тонет. Один из вариантов решения проблемы – повесить на линь грузила, так чтобы крючок с наживкой быстро тонул и птицы его не достали бы. Но металлическое грузило может превратиться в пулю, которая прилетит в лоб кому-нибудь из членов экипажа, когда из воды тащат тунца весом в сотню фунтов и линь отскакивает. BirdLife рекомендует грузила в свободном корпусе из люминесцентной пластмассы (свет привлекает рыб), и Ван Антверпен с готовностью решил опробовать их на своем тунцелове.
– На месте каждой птицы, которую я поймал, – пояснил он Уэнлессу, – могла бы быть рыба, которую я не поймал. Но законы должны быть применимы на практике. Иначе большинство будет их игнорировать.
Последовала сложная дискуссия между на редкость сознательным хозяином лодки и специалистом по охране природы, цель которого – сделать так, чтобы рыболовецкие суда всего мира перешли на безопасные для морских птиц методы ловли. Основная претензия Ван Антверпена к пластмассовым грузилам заключалась в том, что BirdLife рекомендовала вешать их чересчур близко к крючку с наживкой: «Если акула перекусит линь, мы потеряем грузило». Можно ли увеличить расстояние между грузилом и крючком до четырех метров? Уэнлесс хмуро ответил, что тогда грузило будет тонуть слишком медленно, а это небезопасно для птиц. Тогда, может, увеличить его вес? Ван Антверпен заверил, что с радостью поэкспериментирует: ему вовсе не улыбается ловить альбатросов. Он всего лишь хочет ловить тунца, не потеряв при этом грузила.
Рыболовные суда могут сократить случайный вылов птиц с помощью «отпугивающего» линя с яркими кисточками и пластмассовым конусом на конце. Стоят такие лини недорого, просты в обращении и отлично отгоняют птиц от кильватерной струи. Один-единственный отпугивающий линь на траулере сокращает смертность альбатросов на целых девяносто девять процентов. Однако, поскольку крючки ярусника находятся неглубоко под линем, по законам ЮАР требуется принимать дополнительные меры предосторожности – либо утяжелять лини, либо устанавливать снасти после наступления темноты, когда птицы менее активны и не увидят наживку.
Уэнлесс с женой, Андреа Эйнджел, руководительницей группы в составе BIRDLIFE, занимающейся альбатросами, более десяти лет сотрудничают с правительством ЮАР и рыболовным флотом. Все коммерческие рыболовецкие суда в южноафриканских водах теперь обязаны принимать меры для сокращения случайного вылова альбатросов; Уэнлесс и Эйнджел стараются установить контакт со всеми капитанами рыболовных судов республики. «Чтобы чего-то добиться, – пояснил мне Уэнлесс, – нужно не предлагать навороченные технические решения, а налаживать человеческие отношения». Благодаря их с Эйнджел усилиям ежегодный вылов морских птиц в Южной Африке сократился с 35 тысяч в 2006 году до трех тысяч. А в соседней Намибии траулеры сократили случайный вылов птиц с 20 тысяч до одной тысячи.
Однако для охраны морских птиц необходимы не только законы. Нужен независимый контроль рыболовных судов, а в идеале – материальное поощрение за сокращение случайного вылова. Впрочем, у ярусников есть недвусмысленная причина сократить вылов морских птиц. «Им куда выгоднее ловить десятки тысяч долларов: именно столько стоит голубой тунец», – пояснил Уэнлесс. Однако еще большим стимулом станет спрос на рыбу, выловленную без ущерба для окружающей среды. Из-за стремления соответствовать этим требованиям – выдвигаемым, в частности, европейскими покупателями, – на большинстве южноафриканских рыболовных судов появились специалисты, следящие за соблюдением норм случайного вылова. А в их отсутствие даже такие ответственные капитаны, как Ван Антверпен, могут порой нарушать правила.