Хворостинин посмотрел на сотника и спросил:
– Ты еще хочешь позлить нас?
– Хватит. Я сказал, что хотел. Теперь обещай мне жизнь и спрашивай о том, что хочешь узнать.
– Ты будешь жить, сотник. Тому мое слово. А вот насчет обмена ничего сказать не могу. Глядишь, случится так, что Девлет сам отпустит наших полонян, когда мы разобьем его орду.
Сотник с изумлением взглянул на него.
– О чем ты говоришь, воевода? У Девлет-Гирея своих воинов более шестидесяти тысяч. Еще ногаи, тысяч двадцать, отборные янычары Высокой Порты, числом до десяти тысяч, горные племена. Что вы можете противопоставить такой силе?
– Это не твое дело. Отвечай на вопросы.
– Спрашивай.
– Где стоит рать мурзы Дайлана? Велика ли она? Зачем пришла на наши земли? Почему у тебя было только два десятка ратников?
– Слишком много вопросов. Запомнить их нелегко.
– Я подскажу. Отвечай по мурзе и его рати.
– Хорошо, слушай. – Сотник поджал под себя ноги, так для него было удобней и привычней. – Стан мурзы Дайлана в лесах под Калугой, недалеко от села Барино, верстах в пятидесяти отсюда, может, больше. Я вел отряд не прямой дорогой, тропами, больше по лесу, посему точное расстояние сказать не могу. У мурзы рать в пять сотен. Послана она в русские земли в начале апреля. Сотни разделены на отряды, в которых по два-три десятка воинов. Задание у всех одно: посмотреть на Оке броды и перелазы, по которым может пройти большая рать. Мы таких не нашли и уже не найдем. Но главное – узнать, сколько своих полков выставит царь, какие города и крепости ими закроет. Еще надо было выяснить, удалось ли царю Ивану за год сделать единую засечную линию. Если да, то искать в ней слабое место. Также мы должны были смотреть, как ведут себя жители малых сел и деревень, станицы, сторожи. Исправно ли несут службу, далеко ли уходят от своих жилищ.
– Значит, задание мурзы – большая разведка? – спросил Хворостинин.
– Так, воевода.
– Где рыщут отряды этого мурзы?
– Они повсюду, от Калуги до Коломны, а то и до Рязани. Мурза определял задание каждому сотнику отдельно.
– Далеко отсюда другие ваши отряды?
– Не знаю, но думаю, где-то верстах в двадцати выше и ниже по течению. Мурза Дайлан – хитрый человек. Он все и всем не говорит. Про то, что сотни будут действовать у Коломны, я случайно узнал. Помощник мурзы проговорился.
– Значит, вы изучаете засечную черту?
– Такое задание.
– А ведомо ли тебе, каким путем пойдет сам Девлет-Гирей?
– Откуда? – Сотник изобразил удивление, но было заметно, что лжет.
– Так ли, Алан?
– Сам подумай, воевода, откуда мне, простому сотнику, которых в войске хана великое множество, знать о мыслях правителя?
– Ты не юли, сотник! – заявил Бордак. – Я сам недавно был в Крыму, в Кафе, там только рабы молчат о предстоящем походе. Остальные говорят и о мурзе Теребердее из ногайской орды, и о посланнике султана. Простой торговый люд знает о походе, а ты ничего об этом не слышал?
Сотник недоверчиво взглянул на Бордака. Его смущало то обстоятельство, что этот человек говорил правду. В Крыму не скрывали подготовку к походу, считали покорение Руси делом решенным.
– Ну знаю кое-что, но только по слухам. Мурза мне о походе говорил, но не в подробностях. Вроде как Девлет-Гирей намерен вести рать прямиком к Туле по Муравскому шляху. Ну а далее, когда войско перелезет через Оку, путей у него много. Все они ведут к Москве. Слышал еще, что хан даже поделил русские города и земли среди своих вельмож, османов и ногаев. В Бахчисарае все уверены в скорой победе. Крым будет велик и богат как никогда, а русские станут нашими рабами.
– Это я тоже слышал, – сказал Бордак, взглянул на Хворостинина и добавил: – Однако я думаю, что не все говорит этот сотник. Отдадим его первому воеводе, пусть тот с ним говорит, выпытывает правду.
Байтуган испугался.
– Зачем пытать, зачем отдавать? Я ваша добыча, на мне вы деньги заимеете. За меня заплатят хорошо.
– Как же мы их заимеем, если нас всех скоро уничтожит орда Девлет-Гирея?
Сотник опустил голову. Глупость сказал. Кто вернет деньги, если всех побьют?
– Больше говорить не буду, – заявил он.
– А больше и не надо.
– Всем сбор в поле, на правой от оврага стороне! – приказал Хворостинин.
Парфенов улыбнулся и спросил:
– А какую сторону считать правой, князь? От леса она одна, от рощи другая.
– От леса, князь.
– Понял.
– Василь, возьми телегу с лошадью из обоза крымчаков и езжай на деревню, – сказал Бордак проводнику. – Вот тебе награда за верную службу. – Он протянул мужику мешочек. – Тут серебра на пять рублей. Бери, честно заработал.
– Ух ты! – воскликнул Гурдин. – У меня таких денег отродясь не было. – Он взял мешочек, сделал хитрое лицо. – В обозе басурман не одна, а три телеги, да еще кони. Вам-то они вроде ни к чему, а на деревне сгодятся.
– Ну и пройдоха ты, Василь. Забирай. Только как погонишь?
– Было бы что гнать. А вы в Ступню? Сами-то найдете?
– Теперь найдем, сотник татарский подскажет, он тут все облазил.
– Удачи вам, воеводы. Даст Бог, встретимся, возьмете к себе.
– И тебе всего наилучшего, Василь.
Глава 6
К Ступне дружина подошла затемно, не встретив ближнего разъезда, который должен был и днем, и ночью объезжать селение.
Это удивило Бордака.
Он повернулся к Парфенову, ехавшему рядом, и заявил:
– Непорядок, Василь.
Тот кивнул и сказал:
– А Петр Сухой говорил, что тутошний станичный голова Родион Толстой службу знает, грамоту от Воротынского имеет. Неужто случилось что? Деревню уже видать, да только странная она какая-то. Запах печного дыма чувствуется, а огня нет ни во дворах, ни в избах. Может, басурмане мурзы Дайлана тут погуляли?
Бордак подал сигнал головному дозору. Пестов остановил его.
Михайло указал Парфенову на холм.
– Давай, Василь, туда. Поглядим пристальней на деревню.
Воеводы поднялись на возвышенность. С вершины видно было лучше.
Бордак огляделся и проговорил:
– Нет, крымчаков тут не было. Городьба цела, ворота на запоре, табун у реки, живность во дворах.
К дружине подошел десяток Грудина, который князь Хворостинин увел к реке на полпути.
Второй воевода передового полка тоже поднялся на возвышенность и спросил:
– Что вы тут?..
Бордак указал на Ступню.
– Да вот деревню смотрим, голова которой не держит разъезды рядом с ней. Может, у реки кто был, Дмитрий Иванович?
– Никого, но оттуда и прямого выхода к деревне нет. Частокол в воду уходит, путь по берегу перекрывает.
– А где тот постоялый двор, о котором говорил станичный голова Ванькино? Должен быть у селения, но не видать. Не внутри же.
– Отсюда нам не видно низину за дальним тыном, а дорога спускается туда. Если и быть двору, то только там.
– Не понимаю, – проговорил Парфенов.
Хворостинин и Бордак повернулись к нему.
– Что ты не понимаешь, Василь Игнатьевич? – спросил второй воевода передового полка.
– Неужто вот так просто, открыто можно подойти к Ступне? Это же какое безрассудство голова проявляет! Коли сейчас ударить отсюда, то местные мужики даже в исподнем не успеют к городьбе выскочить. Почему так? Вот чего я в толк не возьму.
– Что-то тут не так, – сказал князь Хворостинин. – А ну-ка, Михайло Алексеевич, пошли-ка десяток к деревне. Да так, чтобы выглядело налетом, но без шума, гиканья. Озадачь десятника, дабы довел отряд свой до городьбы и встал там, около ворот, что на нас смотрят.
– Понял, Дмитрий Иванович. – Бордак позвал Огнева и пояснил ему, что надо сделать.
– А не напугаем народ? – спросил тот.
– Лучше пусть люди напугаются, чем крымчаки их побьют и в полон возьмут.
– Это так. Исполняю, боярин.
Десяток Огнева скоро лавой пошел на деревню. Остальные опричники глядели на это действо.
Но не так прост и уж тем более не безрассуден оказался станичный голова Толстой.
Не прошел десяток Огнева и полпути, как тыном появились люди. В двух местах поднялась нижняя часть ограды, показались жерла. Ударили две пушки. Дроб поднял пыль слева и справа. Пушкари явно не желали губить людей, наступавших на них. Прогремел ружейный залп, и опять-таки пули легли в стороне.
– Назад! – закричал Бордак.
Но Огнев уже сам смекнул и подал команду. Десяток резко взял к реке, ближе к прибрежным ивам.
Хворостинин рассмеялся.
– Вот тебе и безрассудство. Давай, Михайло Алексеевич, знак в деревню. Мол, переговорщики едут.
Парфенов огляделся и воскликнул:
– Ба! Да мы окружены! От леса и сзади идут разъезды.
Бордак обернулся и заметил отряды всадников, которые ходили по сторонам, не сближаясь с дружиной.
– Эка ловко, – сказал Парфенов. – Видать, заприметили они нас давно, но пропустили, посчитали за глупость выходить на дружину, большую, чем их разъезды. Так и шли следом.
От берега подошел десяток Огнева.
Лука поднялся на холм и сказал:
– Ну и прохвосты! Все заметили, к нападению готовы были, а виду не показывали. Если стреляли бы по десятку, то сгинули бы мы, не подъехав к тыну. Пушки дробом побили бы нас.
Опричник Фома Рубач тем временем замахал над собой копьем с белой тряпкой.
На деревне ответили тем же.
– Лука, Яков, прикройте! – распорядился Бордак. – Мы не знаем этих местных. Налетят разъезды, и придется бить их.
Десятки Огнева и Грудина встали за небольшим обозом в полукруг.
– Василь Игнатьевич, будь тут, мы с Михайло пойдем к деревне, – сказал Хворостинин.
– Не опасно ли? Может, Рубача пошлем?
– А грамота царская у него есть?
– Нет.
– Вот то-то и оно. Едем, Михайло, не будем дожидаться, покуда нас пушками позовут.
Воевода особой дружины и князь Хворостинин сошли с холма и поспешили к Ступне. Ворота отворились. Навстречу им выехали два всадника. Оба в латах, при саблях и, что интересно, со щитами.