В селе и деревне народ уже не спал. По наказам воевод ратники и ополченцы вышли на свои позиции, заняли места пушкари, пищальники, лучники. Бабы, старики, детишки начали собирать обоз для отхода в лес.
Бордак вызвал к себе станичного голову Сухого и сказал:
– Дай-ка мне, Петр, пару шустрых молодцов на конях. Хочу отправить их к Сенькину броду.
– На что это тебе?
– Надо знать, что будет далее. Судя по всему, орда Девлета не смогла перелезть через Оку у Серпухова. Это значит, что какая-то часть ее пойдет к Сенькину броду. Там стоят три сотни князя Ивана Петровича Шуйского. Они дадут бой басурманам. От того, как сложится сражение на реке, зависит, пошлют ли мурзы отряды для переправы по нашему Рудову перелазу и на Колчин брод. Уразумел теперь?
– Господи, чую, тяжко нам придется.
– Ты не охай, молодцов мне дай, да быстро!
– Ага, сейчас сделаю.
Вскоре пришли мужики с саблями и топорами, в легких кольчужках, ведшие за поводья коней. Они сняли шапки, глядели на воеводу и молчали.
Бордак наказал им:
– Старший Митроха. Вы вдвоем идете к Сенькину броду. Там с нашей стороны стоят сотни князя Шуйского. Вам следует укрыться где-нибудь так, чтобы видеть все, что происходит на переправе. Ни во что не вмешиваться, не показывать себя, иначе ратники Шуйского прибьют вас. Коней спрятать, сидеть и смотреть!
– И как долго? – спросил Митроха.
– Покуда не станет ясно, пойдут ли басурмане к нам.
Мужики переглянулись.
– А как это может стать ясно? – осведомился Митроха.
– Просто. Не переправятся нехристи с первых же налетов, значит, пойдут к Ванькино и Колчинке, дабы перелезть тут и зайти нашим в спину. Теперь понятно?
– Да, воевода.
Наблюдатели поспешили на север.
К Бордаку тут же подбежал мальчишка.
– Боярин, гонец к тебе из Колчинки.
– Где он?
– У подворья головы станичного дядьки Петра.
– Ну, идем. Или у тебя свои дела?
– Мои дела – быть при голове.
Вскоре Бордак увидел гонца, который стоял рядом с Сухим.
– Федот Туприн из десятка Чуринова дружины князя Парфенова, – назвался тот.
– Зачем явился?
– Так князь послал. У нас в Колчинке гость высокий.
– Князь Хворостинин?
– Откуда ты узнал, боярин?
– Отвечай!
– Он самый.
– Едем!
Бордак и гонец вскочили на коней и поскакали к Колчинке.
Хворостинин с Парфеновым сидели за столом в саду станичного головы Егора Лебедя.
– Приветствую, князь!
– И тебе доброго здравия, Михайло Алексеевич. – Хворостинин указал на скамью. – Садись. Времени у нас мало для разговора.
Бордак сел.
– Девлет-Гирей не смог прорваться через Оку на Серпухов, – сказал второй воевода передового полка.
Боярин кивнул.
– Это мне уже известно, Дмитрий Иванович.
– Откуда?
– Ногайская рать за берегом приготовилась к бою, а это значит, что не смогли татары пробиться на Серпухов.
– Ну готовность рати еще ни о чем не говорит. Теребердей мог передать ей наказ идти к Серпухову.
– Нет, князь, ногаи строят боевые порядки, нацеленные на Сенькин брод.
– Ладно, не будем спорить. Значит, переправа на Серпухов Девлету не удалась. Он отвел орду, разделил ее, направил к Сенькину броду и к деревне Дракино.
– Это как раз туда, где мы спорили и порешили, что у Дракино очень удобное место для переправы! – заявил Парфенов.
– Да, получается, что мы угадали. Но это мелочи. К Сенькину броду идет мурза Теребердей. – Хворостинин улыбнулся и спросил. – Твой знакомец, Михайло, да?
– Нет, я сам его не видел, через продажного мурзу нужные сведения получил.
– Это не важно. Теребердей у Серпухова потерял около пяти тысяч своих ногаев, но у него большая рать, в ней тысяч двадцать. Этой ордой он навалится на князя Шуйского. Ивану Петровичу какое-то время удастся держать брод, но потом ногаи прорвутся…
Бордак прервал Хворостинина:
– И это известно.
– Откуда?
Михайло передал ему свой разговор с князем Шуйским.
– Все верно, – подтвердил Дмитрий Иванович. – Главный воевода мог дать наказ наглухо закрыть брод, но держать на Оке всю орду значило бы потерять нашу рать. Поэтому с самого начала было решено, что крымчаков придется пропустить, нанеся им урон, и не более чем в трех местах. А получается даже лучше. Они пройдут в двух. По Сенькину броду и перелазу у Дракино, который для вида прикроет полк князя Одоевского.
Бордак покачал головой и сказал:
– Как бы нам самим себя не переиграть.
– Не беспокойся. Людей терять – это худо. Из-за ненадобности стоять дальше в Калуге я подвел полк ближе к Ступне. Он сейчас в поле, в десяти верстах от деревни. Отряды первого воеводы Хованского и третьего, князя Лыкова, покуда стоят у Серпухова. Их задачи вам знать пока не надо. Я приказал передать вам наказ, так как вы вновь под моим началом. Если сотни Шуйского отобьют первые попытки Теребердея пройти брод, то отряды ногаев выйдут к вам. Их надо шугануть от реки. Стоять ровно столько, пока крымчаки не пробьют оборону Шуйского. После мужикам в лес, дружинам ко мне. Либо я сам подведу сюда полк. Возможно, прибудет и Хованский с пушкарями, стрельцами, казаками.
– Насколько я знаю, в передовом полку есть струги, – заявил Парфенов. – Почему они не введены в бой?
Хворостинин усмехнулся и произнес:
– Ну все ты, Василий Игнатьевич, знаешь. Будут струги и у Дракино, и у Сенькина брода. Но они станут нужны тогда, когда погоним мы проклятых басурман, чтобы добивать их на перелазах.
– Вот оно что. Понятно.
– Ну и хорошо. Вы надежную преграду сделали?
– Да, – ответил Бордак.
– Значит, гонец Иван Брагин передаст вам прямой наказ отходить к месту, где будет мой полк. Или же рать подойдет сюда. Но мужикам в любом случае надо будет уйти в лес. Да, я видел, что не ушли еще бабы с детишками и стариками. Велю исправить это сегодня же! В селе и деревне должны остаться только воины. Это ясно?
– Ясно, князь!
– Исполняйте!
Утром 27 июля мурза Теребердей в окружении своих нукеров выехал к Сенькину броду. Войско его растянулось на многие версты. Впереди шла только передовая рать во главе с Галданом.
Предводитель ногайцев увидел воду, мутную от песка, отмели, насыпи. Его неприятно поразило то обстоятельство, что русские успели установить на левом берегу высокий частокол на довольно продолжительном участке. Снизу в нем были проделаны бойницы для пушек, сверху – для пищальников и лучников. Частокол имел разрывы, необходимые для выхода на берег пешей рати. Но много русских тут быть не могло. Им негде было бы укрыться.
С левого берега вылетела стрела и упала в каких-то двух саженях от мурзы. Он отошел в сторону и наказал подозвать к нему мурзу Галдана.
Тот подъехал на коне, сверкая доспехами.
Теребердей недовольно проговорил:
– Ты на смотр собрался или в бой?
– Это для устрашения русских.
– Ты их доспехами устрашать будешь? Ладно, желаешь таскать на себе железо, таскай. Я встану в стороне, ты подведи сюда пять сотен. На них проверка, насколько крепка оборона русских.
– Они все погибнут.
Теребердей повысил голос:
– Не перебивай! После этого станешь посылать сотню за сотней, с небольшим перерывом. На берег подтянешь пушки. У тебя их сколько?
– Полевых тридцать, осадных десять.
– Мало, но для разрушения частокола хватит. Твоя задача, Галдан, переправиться на левый берег и захватить укрепления русских, обеспечить переход через реку всего нашего войска. Ты хорошо понял меня?
– Да, господин!
– Исполняй наказ. – Теребердей повернулся к старшему нукеру. – Шатер поставить у леса выше по течению, чтобы скрыт был от русских пушек.
– Уразумел, мурза.
– Делай!
Нукеры быстро поставили шатер в безопасном месте.
Теребердей в окружении охраны поднялся на холм.
К берегу подошли пять сотен верховых ногайцев, спешились и повели коней к левому берегу. Воины не раздевались, прошли мелководье. Глубина начала увеличиваться. Русские укрепления молчали.
Только когда ногаи вышли к середине реки с омутами и стремниной, частокол окутал дым, прогремел залп. Русские пушкари стреляли дробом и картечью. Степняки взвыли, лошади заржали. Первая и вторая шеренги на какие-то мгновения скрылись под водой, потом всплыли ниже по течению. Вода обагрилась кровью. Прогремел второй залп, и оставшиеся три сотни тоже были перебиты. Все произошло за какие-то мгновения.
Теребердей нервно дернулся.
Галдан же исполнял наказ. От передовой рати в реку шли сотня за сотней.
На этот раз вместе с пушкарями и пищальниками стреляли и русские лучники. Ливень стрел обрушился на ногаев. Но живая волна медленно продвигалась к противоположному берегу. Войско Теребердея несло огромные потери, но мурза не обращал на это внимания.
Вскоре его пушкари подтащили к реке полевую артиллерию и открыли ответный огонь. Положение сотен Шуйского ухудшилось. На левый берег выскочили три десятка ногаев.
Теребердей воспринял этот факт с торжествующим криком, но радость его была преждевременной.
Из проходов в частоколе вышли пешие воины. Русская полусотня налетела на ногаев и в коротком бою порубила всех. По ним ударили лучники с берега, но ратники уже зашли обратно за частокол.
Теребердей сплюнул на землю и закричал:
– Вперед, славные воины! Бей неверных!
В реку вновь волной пошли сотни.
От зажигательных ядер огнем взялась часть частокола. Сотники вынуждены были отправлять людей на тушение пожара. Те справились с этим.
Князь Шуйский наказал подвести к сторонам линии обороны дополнительный наряд. Пушки мигом утопили в реке те три сотни, которые дошли до ее середины.
Галдан бросился к Теребердею.
– Господин, так мы скоро потеряем всю передовую рать. А если русские подведут еще войска… – Договорить он не успел.
Со стороны Каширы подошли три струга. Их пушки дали залп, который добил две сотни, находившиеся в воде. Струги тут же ушли. Для этого гребцам потребовалось лишь бросить весла.