Теребердей выругался и распорядился:
– Прекратить переправу! Ждем подхода основных сил. Реку преодолеем завтра. Тебе, Галдан, надо выбрать самые удобные места для пушек, подогнать осадные орудия, сложить возле них как можно больше зажигательных ядер. Ратников и коней вывести в лес, на берегу оставить две сторожевые сотни.
Галдан с облегчением вздохнул.
– Слушаюсь, господин! – сказал он и ринулся вниз, к своему войску.
Теребердей приказал начальнику охраны перенести шатер в лес, глубже стана Галдана, и готовить еду.
После этого он пошел вниз, к дороге, там сел на валун и задумался. Мысли его были невеселы.
Как только ногайцы прекратили попытки переправы и отвели рать от реки, в Ванькино прискакали гонцы.
– Боярин, сотни князя Шуйского удержали переправу. Теребердей увел рать от реки, – доложил Митроха.
Михайло кивнул.
– Понял. – Он тут же подозвал к себе станичного голову Сухого и распорядился: – Петр, немедля начинай перевод обоза в лес.
– Так ночь на носу, боярин.
– А утром здесь может начаться бой. Ты хочешь, чтобы степняки побили баб, детишек, стариков?
– Уразумел. Исполняю наказ.
Скоро к лесу двинулся обоз под охраной, выделенной ранее.
Как ушли женщины, старики, дети, на душе у Бордака стало спокойней.
Он позвал помощника станичного головы Кабуду, велел ему выставить у Оки усиленный наряд сторожей и смотреть за правым берегом во все глаза. После этого воевода приказал десятникам и наряду находиться в готовности к бою.
– Что, не смогли крымчаки перелезть по Сенькину броду? – спросил Огнев.
– Не смогли, посему с раннего утра отряды Теребердея придут сюда.
– Пусть приходят, встретим как положено.
– Твоим людям неотлучно быть при пушках, – сказал Бордак старшему наряда Захару Боброву. – Дроба много заготовили?
– На день хватит, а еще ядра есть.
– Стрельбу открывать только по моему распоряжению.
– Да, воевода.
– Все по местам!
Ногайцы объявились на правой стороне с рассветом. Две сотни встали поодаль от Оки. К берегу пошли два десятка.
Стража подняла тревогу. Ратники и мужики заняли свои места.
Бордак смотрел за Рудовым перелазом из-за частокола.
Ногаи вышли на берег и тут же словно под землю провалились. Именно так оно и было. Все они попали в волчьи ямы. С правого берега донеслись истошные вопли.
Насур-бек, посланный к перелазу, оторопел. Люди погибли на его глазах. Он собрал десятников, наказал им выслать разведку, найти места для выхода к Рудову перелазу.
– А чего, бек, искать? Посредине, где пропали наши десятки, больше ловушек быть не может. Незачем время терять, искать обходные пути, где можно налететь на другие потайные преграды, – проговорил его помощник.
– Считаешь, надо идти прямо?
– Да, господин.
– Хорошо, будь по-твоему. Первая сотня, вперед!
Ногаи не знали, что представляет собой перелаз, разделись, сложили одежду и оружие на коней. Мелководье оказалось нешироким. Сотне пришлось разделиться на две части. Они медленно приближались к берегу, прошли треть пути и еще не достигли глубины.
– Огонь! – приказал Бордак.
Прицелиться из пищали трудно. Однако к этому времени не только дружинники, но и мужики были этому обучены. Первыми двумя залпами они снесли почти всю сотню. Задние ряды бросились назад.
Насур-бек взвыл от ярости:
– Куда? Стоять! Вторая и третья сотня, вперед! Лучники, огонь!
Насур-бек имел в своем подчинении шесть сотен. Столько же повел к Колчиному броду бек Босхан.
Ногаи вновь пошли вперед. Их начальники понимали, что надо пройти реку. На берегу защитников немного. Хватит ли им пороха, пуль и стрел?
Русские пищальники били беспрерывно. Их оружие тут же заряжали товарищи. Вступили в дело и лучники. Но всем им уже приходилось укрываться от сотен стрел, летящих с правого берега.
К Бордаку подошел Огнев и спросил:
– Почему наряд в бой не вводишь, воевода?
– Рано, Лука.
– А поздно не будет?
– Не будет. Ты чего тут? Иди к десятку. Усилить огонь из пищалей!
– Так мы скоро без пороха и пуль останемся, – пробурчал Огнев и ушел.
Ногаи уходили под воду. Трупы людей и коней всплывали ниже по течению. Однако одна сотня все же вышла на середину Оки. Двигались они быстро, стремились к берегу.
Михайло приказал всем лучникам и пищальникам открыть огонь по басурманам. От сотни ногаев остался десяток.
Насур-бек вынужден был сделать передышку, дождаться, пока перелаз расчистится от тел, запрудивших его. Он объявил сбор сотникам. К нему подошли всего трое.
В то же время Бордак призвал к себе десятников дружины, ополчения и наряда.
– Что у нас с порохом? – спросил он.
– Пороху и пуль осталось на два-три выстрела, – ответил Огнев.
– Этого достаточно. Лучники?
– Стрел хватит до вечера. В ночь придется делать их.
– До этого не дойдет. С пушкарями ясно. По местам.
Насур-бек наказал своим лучникам стрелять по преградам горящими стрелами. Все сотни, оставшиеся у него, пошли на перелаз. Полетели стрелы. Частоколы взялись огнем. Пищальники дали два залпа, выбили сотню. Две других дошли до середины реки. Третий залп положил не более двух десятков.
– Все, мы без пищалей, – выкрикнул Огнев.
А неприятель уже подходил к берегу.
Тогда Бордак приказал:
– Наряд, огонь!
Прогремел залп орудий. Ядра и каменный дроб ударили в самую гущу басурман, переправлявшихся через реку. Среди ногаев началась паника. Выжившие бросили коней и двинулись к правому берегу. Напрасно Насур-бек пытался остановить их. Грянул еще залп, и к беку вышла всего полусотня. Ногайские лучники отошли, дабы не попасть под дроб.
– Слева наши. Это люди Босхан-бека, – крикнул кто-то.
Насур увидел людей, подходящих к перелазу. Их было около двух сотен. Это означало, что и у Колчинки ногаи понесли огромные потери. Босхан-бека среди них не было.
– Где начальник? – спросил Насур, поймав за поводья коня сотника.
– Дробом пушечным прибило. У русских оказались пушки.
Насур-бек решил объединить сотни, создать новый отряд. Было видно, что на левом берегу горели частокол и деревня. Русские пытались их тушить, но им мешал ветер, некстати налетевший с востока.
Он отдал наказ воинам собраться в низине, однако люди Босхана и не подумали спускаться туда, прошли мимо. За ними двинулись и сотни самого Насура. Как он ни кричал, как ни грозился, это не помогло. Страх был сильнее угроз. Он гнал ногаев к основной рати.
За отступавшими воинами поплелся и Насур-бек. Он понимал, что Теребердей не простит ему поражения от каких-то мужиков.
Мурза не простил бы, если бы его войско наконец-то не прорвалось на левый берег. Когда подошли остатки отрядов Насура и Босхана, Теребердей от радости метался по берегу, запускал все новые силы на левую сторону.
Прорыв удался, мурза торжествовал, поэтому не обратил внимания на поражение Насур-бека. Многочисленное войско переходило Оку уже без всякого сопротивления со стороны русских.
Три сотни сторожевого полка Ивана Петровича Шуйского быстро отошли к заранее подготовленному рубежу. Они выполнили свою задачу, о чем Теребердей даже не догадывался.
Тогда же у Бордака и Парфенова объявилась гонцы князя Хворостинина.
Наказ был уже оговоренный, отходить.
Мужики забрали с собой раненых, убитых и двинулись в лес. Бордак повел своих ратников на соединение с дружиной Парфенова, которая у Колчинки также сдержала крымчаков.
Теребердей приказал всей своей рати стремительно идти вперед, на Москву. Она выдохлась и остановилось у села Подол на реке Пахра, притоке Москвы-реки.
Теребердей радовался. Он перерезал основные пути подхода к Москве. Теперь ему осталось дождаться прибытия основных сил Девлет-Гирея.
В предвкушении скорой победы ни он, ни его беки не заметили, как следом за их ратью пошли русские полки. Главный воевода князь Воротынский, находившийся в Коломне, был удовлетворен. Его замысел полностью оправдал себя. Он отдал приказ полкам, избежавшим больших потерь, зайти в тыл орде Девлет-Гирея, беспокоить его рать, не дать ей развернуться на московских землях.
Девлет-Гирей еще не успел начать генеральное сражение, а уже проиграл его.
Глава 8
Дружины Бордака и Парфенова затемно оказались в десяти верстах от Ступни. Воеводы сильно удивились, не увидев стоянки передового полка, множества костров, шатров, табунов и отрядов охраны, которые должны были быть вокруг лагеря. Вместо этого пустое поле и далее справа стена черного леса.
– А полка-то князя Хворостинина и нет, Василь!
– Почему второй воевода велел нам идти сюда?
– На то ли место мы вышли, не сбились ли с дороги?
– Тут не собьешься. Большое поле одно, только здесь. – Князь взглянул на опричника, стоявшего рядом, и распорядился: – Ну-ка посвети, Филат.
Воин поднес зажженный факел к карте, развернутой Парфеновым.
– Вот у реки деревня Ступня, до нее десять верст. Поле я еще при разговоре с Дмитрием Ивановичем пометил. Не ошиблись мы.
– Так почему нет полка?
– Этому я, Михайло, так же дивлюсь, как и ты.
– И чего делать будем? Встаем?
– Среди поля? Думаю, нам надо в Ступню пойти. Может, там прознаем, где передовой полк.
– Ладно. Идем на деревню.
Бордак подал команду. Объединенная дружина повернула на восток и пошла к реке.
Небо было закрыто облаками. Ветер рвал и гнал их нещадно, но внизу, у земли, было тихо.
Воины прошли верст восемь, когда старший головного дозора прислал гонца.
– Впереди десяток мужиков. Видать, разъезд из Ступни, – доложил тот.
– Пусть подъедет, – велел Бордак.
– Так он по полю рассыпался, мужики кружат, опасаются подходить.
– Вернуть ратника, который подсвечивал. Пусть подаст знак факелом, что свои мы.
Вскоре к воеводам подъехал Гурдин, уже знакомый им. Он улыбался во все лицо.