– Не совсем так. Мы будем беспокоить крымчаков. Скажу больше. Вы вызваны сюда именно для этого.
Бордак и Парфенов переглянулись.
– Вы не ослышались. Вам и сотне моего полка предстоит беспокоить рать Ширинбека, но не на стоянках, когда она готова к отражению нападений, а в пути. Орда крымского царевича двинется к Пахре не раньше утренней молитвы и завтрака. Так что уже на рассвете вам, друзья мои, придется выходить вперед и действовать. Но об этом поговорим утром.
В светлицу заглянул опричник.
– Князь, время ужин подавать.
Второй воевода передового полка спросил:
– Что там по размещению и кормежке дружины?
– Все сделано по наказу.
– Добро, подавай.
Баб в деревне не было. Поэтому опричник сам принес вареную курицу, всякие разносолы, копченую рыбу, пресный хлеб, выставил кувшин неведомо с чем и чаши для питья.
– Что это? – Бордак указал на кубок.
Хворостинин усмехнулся и ответил:
– Не беспокойся, не хлебное, винцо слабое, чтобы спать ловчее было.
– Лучше бы квасу.
Второй воевода тут же распорядился:
– Иван, забери вино, принеси квасу.
– Слушаюсь, воевода!
За едой Бордак сказал Хворостинину:
– Дмитрий Иванович, ты говорил, что доведешь порядок наших действий. Или это позже?
– Нет, в самый раз. Глядите на чертеж. Вы этой дорогой. Головные и сторожевые дозоры предупреждены. Они вас пропустят. Выходите вот сюда, это в десяти верстах. Там вставала на ночевку рать Ширинбека. Не доходя, высылаете вперед разведочный отряд. Кони басурман протоптали сакму, идете по ней. В трех верстах будет деревня Самойловка. За ней поле, где полно оврагов, буераков, рощ, дальше лес. Туда не заходить, ударить по сторожевым сотням мурзы Галимара. Налетели, побили немного басурман и по сторонам. Одна дружина влево, другая вправо. Коли отряды, преследующие вас, будут невелики, до полусотни, заманивать их в невыгодные места и бить. Потом соединяться там, где определитесь, и опять нападать на басурман. Понятно, что это вызовет ярость Галимара и Ширинбека. Если царевич решит выслать против вас крупные силы, то уходите навстречу полкам. Но коли и не вышлет, то действовать до полудня. После того отход. Обоз оставите здесь. Возьмете подводу с порохом и припасами для пищальников. Она же пойдет под раненых. Наряд тоже не берите, он вам не понадобится. Вот так, друзья, мы и будем беспокоить крымчаков, покуда не наступит момент нанести по ним главный удар. Но это уже ближе к Пахре. Уяснили?
Бордак кивнул.
– Да нечего тут понимать. Мы не раз это делали.
– Извиняй, Дмитрий Иванович, может, это и не мое дело, но хотелось бы знать, где остальное русское войско, – проговорил Василий.
Хворостинин улыбнулся.
– Дело на самом деле не твое, князь, но вижу, маетесь вы, посему отвечу. Михайло Иванович Воротынский с большим и сторожевым полками, казаками Михайло Черкашина, Юрия Булгакова и Ивана Фустова идет за основной ратью Девлет-Гирея. Орда должна объединиться у Подола на Пахре. Потом главный воевода начнет действия по замыслу царя и своему собственному. Тебя, Василь, наверное, удивляет, что я не называю полк левой руки. Скажу, что у князя Репнина особое задание.
– Благодарствую, князь. Я понял все, кроме задумки Ивана Васильевича и князя Воротынского. Но это мы узнаем, когда время придет.
– Ты прав, Василий Игнатьевич.
Дружины Бордака и Парфенова вместе с сотней Андрея Гладина утром вышли из лагеря. Как и говорил Хворостинин, сторожевые дозоры и разъезды пропустили их, не останавливая. Солнце подошло к зениту, когда отряды достигли лесополосы, из-за которой доносился запах кострищ.
Пестов остановил дозор. Встала и дружина.
К старшему головного дозора подъехали Бордак и Парфенов.
С поля в это время выполз Егор Ступа, отправленный в разведку.
Он поприветствовал воевод и доложил:
– Кострища еще горячие, повсюду конский навоз, видны места, где стояли юрты и шатры. Большая рать была на этом поле и дальше. У левой рощи трава полностью вытоптана. Видно, что там табун басурмане держали.
– На сакму выходил? – спросил Бордак.
– Да, она начинается в трех верстах.
– Так далеко ходил?
– До самой деревни Самойловки дошел. От нее видна сакма, но есть и следы стоянок.
– Напрасно ты туда пошел. Мог напороться на сторожевой отряд басурман.
– Я оврагами и балками. Их на поле уйма.
– Врага видел?
– Нет, но облако пыли и отсюда заметно. Судя по нему, крымчаки в пяти верстах отсюда, никак не далее. Это рать собаки Ширинбека.
– Ясно. Лезь в пустую телегу, отдыхай. Иван, вперед! Но далее чем на двести саженей от дружины не уходить. Знаки при виде басурман обычные. Крик любой птицей, что водятся в этом краю. Либо рукой махнешь.
– Уразумел, боярин.
Головной дозор продолжил путь, за ним двинулась дружина. В обозе всего две телеги. Одна с порохом и припасами для пищалей, другая для раненых и тех, кому требуется отдых, как в случае со Ступой. Понятно, что русские воины шли намного быстрее огромной орды. Они миновали деревню, которую крымчаки отчего-то не сожгли. Наверное, они уже считали ее своей.
Через пять верст Бордак решил сделать короткий привал.
В это самое время десятник Огнев, ехавший с ним и Парфеновым впереди, воскликнул:
– Воеводы, Ванька Пестов знак подает.
– К нему, Василий! – приказал Бордак, взглянул на Огнева и сказал: – Лука, вели всем встать, отправить по сторонам дозоры, но недалеко, быть в готовности к продолжению движения и бою. Коней наших прими.
– Слушаюсь, боярин!
Бордак и Василий спешились, прошли до холма, на котором находился Пестов, поднялись на него, легли в кустах. Они увидели удаляющийся обоз крымчаков, который тянулся на столько, на сколько хватало взгляда. Позади в поле стоял отряд в пять сотен.
– Сторожевой отряд Ширинбека, – сказал Парфенов. – Про него и говорил князь Хворостинин.
– Интересно, чего это басурмане встали.
Воеводы присмотрелись, увидели с десяток всадников в богатых, блестящих на солнце доспехах.
– Похоже, начальник отряда собрал сотников, помощников, ближних нукеров, – сказал Парфенов.
– Да, – согласился Бордак.
– Расходятся они. Худо будет, если уйдут за обозом. Тут удобное место для нападения, справа и слева рощи, овраги. С нашей стороны холмы, за которыми можно скрытно поставить сотню.
– Да, место удобное. Но почему мурза не выставил задний заслон? Неужели он уверен в том, что преследования быть не может, русские полки пропустили орду через Оку и рассыпались?
– Кто его, косоглазого, знает, – заявил Пестов и сплюнул на песок.
– А где остальные дозорные? – спросил Бордак.
– Так рядом они. Карась и Варга на соседских холмах, Багров внизу в траве.
– Не вижу.
Старший головного дозора усмехнулся.
– Хороши были бы разведчики, коли ты их сразу заметил бы.
– А знаешь, Михайло, крымчаки вроде на привал встают, – сказал Парфенов.
– К чему им привал, коли они прошли от стоянки всего ничего?
– Так мы же вставали.
– Мы больше прошли.
– А если мурза получил наказ Ширинбека встать тут заслоном?
– Слушай, а вот это вполне может быть. Крымчакам надо, чтобы обоз спокойно шел за ратью. Для этого требуется его защитить. Наверняка у обоза есть своя охрана, а сторожевой отряд – самый лучший заслон со спины.
– Давай подождем.
Воеводы не знали, какой наказ имел мурза Галимар от царевича. Но судя по тому, что крымчаки разместились отдельными отрядами по всему полю, где-то разбились на десятки, он объявил отряду не только короткий привал.
Парфенов перевел взгляд на Бордака.
– Михайло, такую удачу упускать нельзя. Надо нападать.
– Да, Василь. Нападем. Действуем так. Иван! – обратился он к Пестову. – Ты говоришь, что снизу у тебя Багров?
– Он, воевода.
– Пошли его срочно к Андрею Гладину. Пусть передаст наказ всем подойти на край леса, в поле не выходя, на опушке разбить сотню на десятки и расставить воинов в линию. Пищальников и лучников разместить посредине. Пусть Огнев берет на себя начало над дружиной и подводит ее к холмам.
– Скрытно не получится, боярин, – сказал Пестов.
Его поддержал Парфенов:
– Ратник прав, Михайло.
– Ладно, тогда дружинам выступить открыто и подойти к селению. Десяткам Парфенова – слева от деревни и леса, моей дружине – справа. Сотне за холмами выстроиться в линию. Мы с князем будем пока тут. Понял?
– Понял. – Старший головного дозора позвал ратника: – Колька, Бартов!
– Тут я. – Из травы возле самого холма поднялась голова разведчика.
– Зайди за холм.
– Угу!
Пестов спустился к подножию холма, озадачил Бартова. Тот побежал к десяткам Огнева.
На оповещение и перестроение малой рати ушло немного времени. Огнев выехал в поле. Он ждал сигнала. Бордак махнул рукой. Шесть десятков конных воинов слева и справа понеслись к холмам.
Бросились вниз воеводы, дозор. Подал сигнал от леса сотник Гладин.
Воеводы едва успели встать во главе дружины, а дозорные – влиться в них.
Крымчаки сторожевого отряда спохватились поздно. Они заорали дурными голосами, вскочили на коней. Их ор перебивал команды сотников и десятников. В стане врага возник переполох.
В эту неорганизованную толпу и врезались опричники, отлично подготовленные для любого боя. Ратники Бордака смяли один фланг, Парфенова – другой. Они рассекли полутысячу крымчаков пополам и повели атаку на левую сторону. Завязалась сеча, но недолгая. Вскоре Бордак отдал команду. Опричники бросили поле боя, рванулись обратно к холмам.
Ордынцы, потерявшие больше сотни воинов, опомнились и ринулись вдогонку, хотели немедленно побить русских. Мурза не сразу понял, что царские воеводы применяют против татар их же тактику. Галимар убедился в этом только тогда, когда отходившие опричники вдруг развернулись, и к ним вышла сотня полка Хворостинина. Пищальники и лучники дали прицельный залп. Кричать, подавать сигналы было поздно. Воины под общим началом боярина Бордака порубили две сотни крымчаков, угодивших в ловушку. Крымский мурза не пошел на помощь своим гибнущим соплеменникам, отдал наказ двум сотням догонять обоз, послал гонцов к царевичу Ширинбеку.