«Если дерево не выдержит, тут ему и конец». Все замерли. Какое-то мгновение показалось вечностью. Удар! Веревка лопнула, машину развернуло боком. Она перевернулась и, зацепившись за другой ствол, остановилась.
Мы подошли к смельчаку. Оказалось, что это сержант Поливанов. Кто-то из офицеров дружески хлопнул его по плечу.
— Молодец! Сработал в силу ордена «Славы» всех трех степеней сразу.
Лицо Поливанова исказилось от боли.
— Расстегните гимнастерку. Впрочем, не надо.
Я увидел, что спина бойца была темной от крови и грязи.
— Сейчас же отправляйтесь в госпиталь.
— Товарищ командующий, — взмолился сержант, — я ведь здоров. Прошу не отправлять меня в госпиталь.
— Раны чистые, свежие и при своевременном лечении вы быстро вернетесь в строй, — сказал я. — Если запустите — они загноятся.
— Разрешите лечь в госпиталь после боя за Жэхэ?
В своей непосредственности и горячности он был прекрасен, этот храбрый воин.
Товарищи с трудом уговорили Поливанова сесть в санитарную летучку…
На перевале Наньболоколян крупных сил противника не оказалось. Видимо, сказывалась потеря управления, отсутствие ясного представления об обстановке и начавшаяся паника. Что же, теперь все зависело от нас самих. Возникли благоприятные условия для атаки города с разных направлений. Но удары должны быть предельно дерзкими, сильными и согласованными. Иначе более чем десятитысячный гарнизон Жэхэ успеет занять выгодные рубежи по хребту Гуанженьмин, в трех километрах от города, привести в боевую готовность крепость севернее его. И тогда бои могут принять затяжной, тяжелый характер. Этого допустить нельзя.
Еще раз уточняю задачи и согласовываю по времени и пространству дальнейшие действия конных, танковых, мотомеханизированных частей, поддерживающей артиллерии и авиации.
Атаку назначил на рассвете 19 августа одновременно первыми эшелонами обоих направлений. Чтобы сохранить внезапность, мы отказались от артиллерийской подготовки. Артиллерии предстояло наступать в боевых порядках и уничтожать обнаруженные очаги сопротивления противника. Часть сил должна была заранее обойти город с юга, юго-востока и отрезать пути отхода на Пекин и к Ляодунскому заливу.
Мы уже знали, что под ударами войск Забайкальского фронта 44-я японская армия генерал-лейтенанта Хонго и 30-я армия генерал-лейтенанта Яда распались на изолированные группировки, потеряли управление и связь В их соединениях царили хаос и паника. На всем протяжении фронта к 18 августа советские войска вышли к железнодорожной магистрали Бэйпин-Чанчунь, а ударная сила главной группировки фронта — 6-я гвардейская танковая армия— вырвалась на подступы к Мукдену и Чанчуню. Левое крыло фронта находилось на подступах к городу Цицикару. В этот день капитулировал, наконец, гарнизон Хайларского укрепрайона. Колонну в 2200 пленных возглавили 80 офицеров[25].
Позже мне стало известно, что в тот же день командующий 1-м Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза К. А. Мерецков высадил в районе Харбина воздушный десант. Это была дерзкая операция. Здесь был захвачен в плен начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата с группой генералов и офицеров. Десантники заняли в городе здания японской миссии, жандармерии, полицейского управления, а затем захватили все важнейшие объекты. Одновременно в город ворвался сильный подвижный отряд 1-й Краснознаменной армии.
Успешно развивалось и наступление 2-го Дальневосточного фронта. 2-я Краснознаменная армия генерал-лейтенанта танковых войск М. Ф. Терехина овладела районом Кэлочжаня, Луечжэня, а 15-я армия генерал-лейтенанта танковых войск С. К. Мамонова во взаимодействии с краснознаменной Амурской флотилией контр-адмирала Н. В. Антонова захватила на реке Сунгари важные в оперативном отношении города Цзямусы и Саньсин.
Все это говорило о том, что к 18 августа вооруженные силы японских интервентов в Маньчжурии были в значительной мере физически и морально уже разгромлены.
Командование Квантунской армии основательно запуталось в стремительно развивающейся обстановке. Оно выпустило из поля зрения многие элементы оперативного построения своих фронтов. До многих, даже крупных гарнизонов приказы доходили с большим опозданием или не доходили вовсе. Можно было надеяться, что и гарнизон Жэхэ не в курсе конкретной боевой обстановки.
Меня беспокоило главное: смогут ли 59-я советская и 8-я монгольская дивизии за ночь пройти несколько десятков километров труднейшего горного пути и на рассвете внезапно появиться перед Жэхэ?
Генерал Коркуц выслал вперед сильный передовой отряд с задачей захватить перевал Яншулин перед городом Луань-чином. После этого генералу Коркуцу предстояло частью сил обойти город с юга, овладеть железнодорожным мостом и выйти по левому берегу Луаньхэ к переправе у городской пристани. С падением Луаньчина можно было считать, что путь на Жэхэ открыт.
На ближних подступах к Жэхэ Коркуц имел в виду совершить маневр. На рубеже деревни Саньчахоу, лежащей примерно в восьми километрах западнее города, 252-й полк подполковника Осадчука должен был свернуть вправо и подойти к объекту атаки с юга, отрезав этим путь отхода противнику на Пекин, 30-му полку подполковника А. А. Ларина надо было провести такой же обход для удара с северо-запада. 129-му полку подполковника Денисова и другим частям следовало двигаться по основной магистрали и с ходу ворваться в город с запада.
Сначала все развивалось как было предусмотрено боевым распоряжением. Передовой отряд захватил пункты переправ и мост. Оставшееся у моста подразделение задержало для проверки поезд, шедший из Жэхэ в Пекин. В нем оказались губернатор города и некоторые чиновники, пытавшиеся бежать в Центральный Китай. Это еще раз подтвердило наши предположения о том, что противник, хотя и знает о наступлении советско-монгольских войск на Жэхэ, но далеко не все и лишь в общих чертах. О том же свидетельствовали и показания пленных, взятых у моста. Из допроса мы узнали, что вокруг города, и особенно на высотах севернее Жэхэ, ведутся оборонительные работы. Готовятся к эвакуации военные склады и семьи офицеров.
Из полученных данных можно было сделать вывод, что основной причиной всех мероприятий, проводимых противником, является отход 44-й японской армии под ударами главных сил Забайкальского фронта. В сложившейся обстановке упорная оборона группировки могла оказать известное влияние на ход боевых действий правого крыла Забайкальского фронта. Наша задача — не дать ей времени на развертывание, стремительным ударом уничтожить ее.
За деревней Яншуди перед нами возникла заштрихованная ливнем огромная гора. Луаньхэ повернула влево, в обход ее с северной стороны. Дорога сначала последовала за своей шумливой спутницей, но, наткнувшись на отвесные скалы, метнулась вправо и заюлила вверх к перевалу Яншулин.
С этим перевалом и городом Луаньпином, лежащим за ним, был связан успех боя за Жэхэ. Если даже генерал Никамура занял оборону на перевале Гуанженьлин, думалось мне, то войска Конно-механизированной группы могут совершить обходные маневры для удара с севера, через Баймяоцзы, и с юга, через Ню-чоуцзыгоу. Для этого, конечно, необходимо подтянуть дивизии и бригады первого эшелона, организовать внезапный и мощный штурм города, введя в бой все танковые и механизированные части и соединения, все артиллерийские и минометные стволы, а если потребуется, привлечь и авиацию 12-й воздушной армии маршала авиации С. А. Худякова (благо, в интересах Конномеханизированной группы она могла выполнить любую задачу). Все это, конечно, требовало времени, того драгоценного времени, которое с таким трудом отвоевано у врага и стихии. Кто-то из великих гроссмейстеров сказал: «Шахматная борьба — это трагедия одного темпа».
В вооруженной борьбе с японскими войсками в горах Большого Хингана мы уже имели выигрыш в темпах. Трагедия генерала Никамуры была в том, что он с каждым тактическим ходом операции терял темп. Пожалуй, он видел опасности, но ничего не мог сделать — столь стремительно и внезапно развивались боевые действия советско-монгольских войск.
Было бы преступно терять столь решающие преимущества во времени и пространстве.
Теперь можно было с твердой уверенностью сказать, что славная победа на главном Жэхэ-Пекинском направлении в оперативном смысле предопределена. Но перед нами все еще стояли серьезные и очень сложные тактические задачи. Емкость труднопроходимых горных дорог не позволяла быстро и масбированно развернуть дивизии Конно-механизированной группы. А японо-маньчжурские войска сосредоточены в районе Луаньпина, Жэхэ и несколько севернее. В самом Жэхэ стоит крупный японский гарнизон. К тому же густая сеть рек — притоков Луаньхэ, охватывающая значительное пространство вокруг города, узкие ущелья и другие горные дефиле, на дне которых лежат дороги, подходящие к Жэхэ, целая система перевалов — все это создавало противнику прекрасные условия для обеспечения широко разветвленной, гибкой и устойчивой обороны.
В этих условиях было бы лучше с ходу ворваться в Жэхэ силами передовых отрядов от дивизий первого эшелона — 252-м советским и 23-м монгольским усиленными полками.
Затем нанести удар и главными силами группы.
На перевале Яншулин мы остановились. Кое-где сквозь огромные клочья черных туч уже просматривалось серое небо. Кто-то патетически произнес:
— Да здравствует свет, да скроется тьма!
— Чем лучше погода, тем хуже для нас, — ответил ему какой-то реалист.
Действительно, наступление хорошей погоды не предвещало нам ничего хорошего. Части Жэхэйского и других гарнизонов могли своевременно развернуться, занять оборонительные позиции, и тогда кровопролитного боя не избежать.
Минут через пять позади раздался натужный рев моторов. Вскоре подъехали радиостанции, телеграфный кросс, артиллерийские орудия и замыкающие виллисы с офицерами связи.
Дождь стихал. На рассвете главные силы 59-й дивизии находились на ближних подступах к перевалу и городу Жэхэ.