Когда мы вернулись с осмотра, позвонил маршал Малиновский:
— Исса Александрович, немедленно вылетайте ко мне.
Я доложил, что в Жэхэ находится высокий монгольский гость.
— Очень хорошо. Мы ждем его у нас в Чанчуне. Прилетайте вместе.
Так мне представилась возможность посетить Чанчунь вместе с маршалом Чойбалсаном. На аэродроме нас встретили маршал Малиновский и руководящий состав штаба фронта. Отсюда мы поехали в резиденцию командующего Забайкальским фронтом, которая разместилась в особняке бывшего главнокомандующего Квантунской армией генерала Отодзо Ямада.
Во время беседы Родион Яковлевич заявил, что Военный совет фронта высоко оценил действия Конно-мехинизированной группы. Героизм советских и монгольских воинов по достоинству отмечен правительственными наградами. За умелое руководство войсками Президиум Верховного Совета СССР наградил генерал-лейтенанта Ю. Цеденбала орденом Кутузова I-й степени, генерал-лейтенанта Лхагвасурэна орденом Суворова 2-й степени. Многие монгольские генералы, офицеры и солдаты также были удостоены боевых наград Советского Союза.
Хорлогийн Чойбалсан сообщил, что Президиум Малого хурала МНР наградил большую группу маршалов, генералов и офицеров Советской Армии монгольским орденом Боевого Красного Знамени.
Все эти дни Маршал Монгольской Народной Республики вместе с сопровождавшими его товарищами побывал во всех соединениях Конно-механизированной группы. И всюду перед торжественным строем полков, бригад и дивизий он говорил о верности воинов великим идеям коммунизма, об их героизме, доблести, о завоеванной в боях бессмертной славе. Маршал Чойбалсан вручал монгольским соединениям и частям боевые награды и боевые знамена, он поздравил советские дивизии и бригады с присвоением им почетного наименования Хинганских.
В войсках калганского направления в первых числах сентября находился генерал-лейтенант Юмжагийн Цеденбал.
В полках мотомеханизированной бригады полковника Нянтайсурэна царило праздничное настроение. Под боевыми знаменами в четком строю замерли герои штурма Калганского укрепрайона. Генеральный секретарь ЦК МНРП, начальник политуправления Монгольской народно-революционной армии генерал-лейтенант Цеденбал принял рапорт комбрига и поздравил воинов с великой победой над вооруженными силами империалистической Японии.
— Служим монгольскому народу! — дружно, в один голос, ответили монгольские воины.
— Служим Советскому Союзу! — ответили Цеденбалу советские воины 27-й отдельной Хинганской механизированной бригады.
В тот же день товарищ Цеденбал на совещании руководящих офицеров бригад и полков дал указание соорудить памятники советским и монгольским воинам, погибшим за честь и свободу китайского народа.
Несколько дней спустя состоялись митинги по случаю захоронения останков героев и открытия памятников советским и монгольским воинам. Свои проникновенные речи Цеденбал заканчивал словами: «Вечная память героям, отдавшим жизнь за счастье народов, за светлое будущее человечества!»
Недавно я получил письмо товарища Ю. Цеденбала, в котором он с глубоким сожалением пишет:
«Теперь становится больно на сердце, когда узнаешь о том, что ныне над этими памятниками по-звериному глумятся хунвэйбиновские молодчики в Китае, которые насквозь заражены националистическими, антисоциалистическими идейками Мао Цзэ-дуна. Ведь китайская сторона, начиная с 1962 года, фактически запретила нашему посольству в Пекине возлагать венки к могилам монгольских и советских воинов, погибших на территории Китая в борьбе за свободу китайского народа. Но мы уверены, что компартия Китая и великий китайский народ сумеют выйти из жестокого кризиса, навязанного им реакционной кликой Мао Цзэ-дуна, объективно выступающей союзником империалистов».
Поездка генерала Цеденбала под Калган не обошлась без приключений. На обратном пути из города Чжанбэя секретарь ЦК МНРП побывал в городе Чансыре (Зансыр) и в бывшей ставке князя Дэ-вана Барун-Сунитване. Там в это время заседало правительство Внутренней Монголии. Узнав, что в ставке находится столь высокий государственный деятель Монгольской Народной Республики, оно прервало заседание. Генерал-лейтенант Цеденбал видел, как члены правительства и генералы армии Дэ-вана в японской форме вышли из здания.
— Члены правительства просят вас принять их для беседы и ответить на некоторые вопросы, — доложил руководитель группы политработников Монгольской народно-революционной армии.
— Передайте им, что полезнее будет, если мы встретимся после того, как они четко определят свою позицию в отношении судеб Внутренней Монголии. А вы помогите им разобраться во всем, — посоветовал генерал Цеденбал.
Он сел в трехместный одномоторный самолет. Опытный советский летчик майор Бавко поднял его в воздух и взял курс на Сайншанду. Уже над территорией Восточно-Гобийского аймака в моторе что-то треснуло. Самолет начал терять скорость и быстро снижаться. Летчик с большим трудом сумел совершить посадку в пустынной всхолмленной степи.
Осмотр мотора дал далеко не утешительные результаты. Вышел из строя один цилиндр мотора.
— Сможем ли мы лететь дальше? — спросил Ю. Цеденбал.
— Я обязательно доставлю вас сегодня же в Улан-Батор, — заверил майор Бавко, — но для этого необходимо выгрузить все лишнее и лететь только вдвоем.
— Очень хорошо, — с готовностью подхватил это предложение адъютант генерала майор Дашдава. — Кроме автоматов, боеприпасов и меня выгружать у нас нечего. В отличие от Робинзона, я буду вооружен, как говорится, до зубов.
Втроем они взялись за хвост самолета и под «раз-два, взяли!» втащили на холм. И взлет с разбегу под гору, и сам полет в неисправном самолете на высоте телеграфных столбов — были сопряжены с серьезной опасностью. К счастью, все обошлось благополучно.
Самолет сразу же был отбуксирован в ангар и ремонтники быстро устранили неисправность в моторе. Майор Бавко тут же дозаправил его и вылетел в пустыню за оставшимся там майором Дашдава. Вернулись они лишь утром.
«До сих пор я с благодарностью вспоминаю, — пишет товарищ Цеденбал, — смелого, находчивого и опытного летчика этого самолета — майора Бавко, который работал в то время инструктором-техником, пилотирования в нашей авиационной дивизии».
Вернувшись в столицу Монгольской Народной Республики, генеральный секретарь вплотную занялся подготовкой к плебисциту. Малый хурал назначил днем всенародного голосования 20 октября 1945 года.
Из газет мы знали, что в стране создавались аймачные, сомонные и баговые комиссии. Составлялись списки для открытого голосования всех граждан, имеющих по конституции избирательные права. В армии и пограничных войсках порядок голосования устанавливался приказами командования в соответствии с инструкцией по проведению всенародного голосования по вопросу о независимости МНР.
По стране прокатилась волна собраний и митингов. Араты городских хоронов, стойбищ бескрайних степей и горных долин выражали безграничную преданность своей свободной Родине.
Великая победа и великий плебисцит, ликование народа и скорая встреча с родными — все это создало в войсках Конно-механизированной группы огромный морально-политический подъем.
К середине сентября мы уже закончили планирование марша частей и соединений для возвращения из Китая на территорию Монгольской Народной Республики. Основная масса советских и монгольских войск выступала в обратный путь 15 сентября и уже к концу месяца должна была прибыть в свои районы сосредоточения.
В один из сентябрьских дней улицы Жэхэ заполнили колонны горожан: они пришли провожать советских и монгольских воинов, возвращающихся на Родину.
После митинга мы поехали на перевал Гуанженьмин, являвшийся исходным пунктом нашего маршрута. На окраине города я обратил внимание на старого изможденного человека. Он стоял у дороги и махал нам рукой. Мне невольно захотелось пожать эту руку.
Остановились. Старик опустился на колени и стал низко кланяться.
— Не надо гнуть спину, отец. Ты хозяин земли и помни об этом.
— Их баярлалаа, их баярлалаа[37]! — восклицал он сквозь слезы радости.
Такие сцены не забываются. Я по сей день хорошо помню этого старого крестьянина…
На перевале мы стояли у дороги. К нам подъезжали командиры проходящих частей:
— Такой-то хинганский кавалерийский полк, выполнив боевую задачу по освобождению дружественной страны от японских захватчиков, возвращается на Родину — в Союз Советских Социалистических Республик, — докладывали они. И тут же представлялись — Подполковник Ларин… Подполковник Денисов… Подполковник Осадчук…
15 сентября двинулась в обратный путь поднятая по тревоге 7-я кавалерийская дивизия. И снова теплые проводы благодарных жителей Жэхэ, снова мы слышим рапорты о выполнении боевой задачи по освобождению дружественной страны и готовности выполнить любой приказ своей Родины. Теперь докладывают командиры монгольских полков: подполковник Чойндонгава, майор Орших, майор Дарамжав и другие.
Полк за полком, дивизия за дивизией выступают в обратный путь — на Родину.
18 октября 1945 года в Улан-Батор прибыла делегация китайского правительства во главе с заместителем министра внутренних дел Ли Фа-чжаном. Его удивило, с каким огромным воодушевлением народы Монгольской Народной Республики проголосовали 20 октября за государственную независимость своей Родины.
В беседе с редактором газеты «Унэн» товарищем Дам-дин-Суруном, Ли Фа-чжан вынужден был признать, что «народ Внешней Монголии единодушно, общими силами сумел сохранить целостность своей территории».*
А тем временем в обширных районах, которые покидали войска Конно-механизированной группы, шла напряженная борьба. Чан Кай-ши предпринял попытку захватить’ город Губэйкоу, чтобы затем использовать его как опорный пункт для вторжения в освобожденные районы Хэбэй, Жэхэ и Чахар. Эта операция потерпела неудачу. В тяжелых боях Народная армия Китая наносила гоминдановцам одно поражение за другим, твердо удерживая оперативную инициативу.