Пламя многочисленных кровопролитных боев, происходящих в непосредственной близости от районов нашего расположения, задевало и нас. Некоторые части гоминдановцев время от времени совершали бандитские нападения на советские и монгольские гарнизоны или подразделения, выполняющие задания командования.
Помнится такой случай. Группа наших офицеров во главе с майором Васильевым выехала на двух виллисах в Чансыр. В наступившей темноте они сбились с пути.
В районе Данцигоу их обстреляло какое-то подразделение, а затем из засады напал китайский отряд. Приняв его за подразделение Народной армии, наши офицеры спокойно отнеслись к случившемуся. Они остановились и, оглядывая складки холмов, на которых закрепились китайские подразделения, ждали, когда к ним подойдет кто-либо из командования. По сигналу трубы китайцы со всех сторон двинулись к дороге, а затем бросились на офицеров и разоружили их.
По тому как неизвестные выполняли команды, сколь четко они действовали, было ясно, что это подразделение регулярных войск.
Майор Васильев пытался вступить в переговоры, но на него не обращали внимания. Возле крутого ската ближайшей горы арестованных остановили и построили в одну шеренгу, а капитана Сенченко куда-то увели. Один из гоминдановцев (теперь уже в этом не было сомнений) отошел на несколько десятков шагов, тщательно установил на землю автомат, лег и приложил приклад к плечу. Но и теперь не верилось, что все это всерьез. Пулеметчик взял точку прицеливания где-то в стороне от стоящих офицеров и, дав длинную очередь, стал подводить огонь к их шеренге. «Может быть, у строя прекратит огонь или обведет поверх голов?»— подумалось капитану Чуланскому. Но бандит провел пулеметную очередь по шеренге. Очередью из пулемета была перечеркнута жизнь молодого офицера, уполномоченного контрразведки 25-й мехбригады лейтенанта Владимирова. Опытный боевой офицер майор Васильев участвовал в тяжелых рейдовых операциях и боях на полях Украины и Белоруссии, Польши и Румынии, Венгрии и Чехословакии. Там он остался жив. Его убили гоминдановцы. Он умер не сразу. Тяжело раненный в живот, он смотрел на своих убийц и в глазах его было недоумение. Капитан Чуланский был ранен в руку.
После этой дикой расправы остальных офицеров окружили и куда-то повели.
Майор Мингалев жестом предложил ехать на автомобилях. Бандиты посоветовались и решили воспользоваться этой возможностью. Они посадили конвойных с автоматами на капот машины и двинулись в путь.
Капитан Чуланский, виллис которого ехал первым, на одном из поворотов рванулся вперед и точным ударом сбросил с капота бандита. Другой с перепугу соскочил сам. Увидев это, майор Мингалев мгновенно схватил лежащий на сидении молоток и ударом по голове свалил бандита с капота. Машины рванулись вперед и скрылись между холмами. Единственный выстрел, прозвучавший вдогонку, оказался роковым для майора Мингалева.
В деревне Гунхуэй, расположенной километрах в тридцати восточнее Данцингоу, погибшие офицеры и майор Васильев были временно оставлены, а раненый капитан Чу-ланский, чудом вернувшись в Жэхэ, доложил о случившемся.
В районе, где произошло все это, действовали в то время части 6-й дивизии, входящей в состав 12-го военного округа Китая, которым командовал уже известный нам генерал Фудзо-И.
После того как капитан Чуланский доложил о случившемся, по тревоге было поднято три механизированных отряда. Форсированным маршем они вышли в районы действий гоминдановских банд. Всей операцией командовал начальник разведки Конно-механизированной группы полковник Чернозубенко.
В деревню Гунхуэй отряд Чернозубенко прибыл в 23 часа 2 декабря. К моменту его прибытия в Данцингоу туда подошел также небольшой отряд из 8-й армии Чжу Дэ. Совместными усилиями, при активной поддержке местных жителей отряды особого назначения наголову разгромили в районе деревни Гуинпань крупную банду численностью в несколько сот человек. Такая же участь постигла еще несколько банд. Отряд 8-й народной армии разгромил также одно из подразделений гоминдановцев севернее Чжанбэя. Очень ценные показания дали пленные Ли Чжан-гуй — коновод генерала Фудзо-И, Го Ши-цзе — командир бандитского отряда, Ли Цзи-кай — рядовой, Ван Бо-шань — брат командира полка. Они показали, что все действия гоминдановских банд в тылу Советской Армии осуществляются по оперативному плану ставки генерала Фудзо-И. Общее руководство этими действиями возложено на полковника Цао-Кай. Все подчиненные ему подразделения организованно входят в состав 6-й дивизии.
Многие пленные видели, как избитого до полусмерти советского офицера увезли в ставку генерала Фудзо-И. Это, несомненно, был капитан Сенченко.
Пленных гоминдановцев мы отпустили и потребовали передать нам капитана Сенченко.
В течение ноября и декабря все войска Конно-механизированной группы сосредоточились на территории Монгольской Народной Республики, 21 декабря я тоже вернулся в Улан-Батор.
Правительство Монгольской Народной Республики устроило обед в честь командования Конно-механизированной группы. Собрались боевые друзья, чтобы поднять тосты за мужество и героизм своих народов, за великую победу, за долгожданный мир.
После торжественного обеда Цеденбал, Лхагвасурэн, Рав-дан, Рубин, Иванов, Мельников и я сфотографировались на память о боях в пустыне Гоби и горах Большого Хингана, о совместной борьбе против японских агрессоров на просторах Маньчжурии.
На следующий день я вылетел в Москву. Я увозил с собой тепло братской дружбы, которая прошла столь суровые испытания. Глядя в иллюминатор на уплывающие бескрайние просторы, мне вспомнилась мудрая поговорка монгольских друзей: «У кого много друзей, тот широк, как степь».
ДРУЗЬЯ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ
Все произошло неожиданно. Позвонили из Москвы, из Министерства обороны.
— В Монголию на празднование сорок третьей годовщины народной армии приглашена советская военная делегация. Вам предлагается возглавить ее. Что вы на это скажете?
Возможность снова увидеть боевых друзей несказанно обрадовала меня.
И вот я в Москве, у министра обороны. Он поручает передать от него приветствие и самые добрые пожелания монгольскому народу, руководителям партии и правительства Монгольской Народной Республики и Монгольской народно-революционной. армии. Дав необходимые официальные указания, он вдруг говорит:
— А теперь от меня личная просьба, Исса Александрович. Выберите, пожалуйста, время, посмотрите, как там поживает дерево, которое я посадил там в тысяча девятьсот шестьдесят первом году.
Вспомнилась поездка тремя годами раньше на празднование 40-й годовщины Монгольской народно-революционной армии. Делегацию возглавлял тогда Родион Яковлевич Малиновский. В Монголии его избрали почетным гражданином Улан-Батора, и в честь этого события он посадил молодое деревцо на одной из центральных улиц города.
— Пусть это дерево, — сказал он при этом, — станет гигантским деревом с мощными корнями, с роскошной кроной на могучем стволе. Пусть дерево дружбы будет высоким, не гнущимся под бурей, таким, как вечная дружба между советским и монгольским народами.
Мне также была предоставлена тогда честь посадить рядом дерево дружбы…
Быстроходный лайнер, на борту которого, кроме меня, находились член делегации генерал-полковник Потапов и переводчик капитан Занданов, доставил нас из Москвы в Иркутск. Здесь к нам присоединился еще один член делегации, командующий войсками Забайкальского военного округа генерал-полковник Д. Ф. Алексеев.
— Только в дальнем пути можно по-настоящему осознать скорости современных самолетов, — заметил генерал Потапов, спускаясь по трапу.
— И еще в сравнении с прошлым, — добавил генерал Алексеев, пожимая его руку.
— Вот-вот, — поддержал я Дмитрия Федоровича, — особенно, скажем, в сравнении со скоростями, существовавшими в конце прошлого столетия. Мы с вами добираемся до Монголии одним прыжком, без посадки. А вот когда русский царь Николай Второй пригласил Ли Хун-чжана на свою коронацию, тот выехал в Москву торжественно: с большой пышной свитой и с гробом.
— Интересно, — улыбнулся Потапов. А зачем же гроб?
— На случай смерти в долгом пути. Отчетливо представляю себе караван того времени. Впереди вышагивает верблюд, на нем покачивается монгол-проводник. За верблюдом длинной вереницей тянутся тысячи деревянных повозок— тырок, запряженных быками. В те времена оси у тырок делали деревянными и не всегда смазывали. Поэтому от них на много верст разносились страшный скрип и вой. Эти звуки помогали обитателям степи предусмотрительно держаться подальше от караванов.
Постепенно возник разговор о том, что больше всего волновало нас: о предстоящей встрече с монгольскими друзьями.
Я рассказал товарищам, что в первый раз после войны мне довелось встретиться с Юмжагийном Цеденбалом на XIX съезде КПСС. В перерыве между заседаниями мы столкнулись у входа в зал. По-братски обнялись, я был безмерно рад увидеть старого фронтового друга. Приятно было видеть, что руководитель партии и правительства МНР по-прежнему прост и скромен, как в те трудные фронтовые дни.
Потом мы встречались еще несколько раз: и на съездах КПСС и во время посещений Ю. Цеденбалом Советского Союза.
Первый, кого мы увидели, выходя из самолета в Улан-Баторе, был министр по делам народной армии, главнокомандующий генерал-полковник Ж. Лхагвасурэн. Мы заключаем друг друга в крепкие объятия. Потом здороваемся с заместителем министра генерал-лейтенантом Цогом и другими генералами и офицерами. Приятно было встретить на аэродроме советского посла в МНР Л. Н. Соловьева и работников посольства.
Рассаживаемся в машины, они плавно выезжают с территории аэропорта, а потом, набрав скорость, мчатся по широкому асфальтированному шоссе. Словно приветствуя нас, игриво скачут по белоснежной степи солнечные блики.
Внимательно всматриваюсь в знакомые очертания показавшегося впереди Улан-Батора. Город быстро приближается, приземистый, широкий, как сама степь. На окраине видны строгие линии белоснежных юрт. Они, некогда составлявшие основной жилищный фонд, теперь вытеснены сюда, и, словно национальный орнамент, обрамляют город.