Организационно Квантунская армия представляла собой стратегическую группировку, включающую три фронта:
1-й (Восточно-Маньчжурский), 3-й (Западно-Маньчжурский) и 17-й (Корейский), также 4-ю отдельную армию,
2-ю и 5-ю воздушные армии[11] и Сунгарийскую военно-речную флотилию. Всего в Квантунской армии, как определяют современные официальные источники, насчитывалась 31 пехотная дивизия, 9 пехотных бригад, бригада спецназначения («смертников»), 2 танковые бригады и 2 авиационные армии и целый ряд специальных частей.
Командовал этой армией генерал Отодзо Ямада, начальником штаба был генерал Хикосабуро Хата.
В Северном Китае, в районе Бэйпина (Пекина), располагались еще две японские армии — резерв главного командования, которые при необходимости могли быть переброшены в Маньчжурию.
Много лет готовили японские империалисты эту мощную ударную группировку, предназначенную для агрессии против СССР. Но к 1945 году, с приближением разгрома гитлеровской Германии, японская военщина вынуждена была временно перейти от агрессивного к оборонительному варианту ее использования. По показаниям заместителя начальника штаба Квантунской армии, оперативный план обороны Маньчжурии, разработанный Главной ставкой весной 1945 года, предусматривал упорное сопротивление войскам Советской Армии в пограничных районах, а затем на линии хребтов Бэйаньчжень, Большой Хинган и на рубеже городов Кайлу, Жэхэ. В связи с этим главная группировка войск сосредоточилась в районах Чанчуня, Сыпингая, Мукдена, Жэхэ.
Вдоль границ Внутренней Монголии, Маньчжурии и Северной Кореи располагалось около трети войск (380–400 тысяч человек), которым отводилась роль амортизатора. В случае войны они должны были принять на себя удар советских армий и измотать их на подступах к центральным районам Маньчжурии и Кореи, обеспечив главным силам возможность нанести контрудары по уже определившимся основным наступающим группировкам.
Многие данные свидетельствовали о том, что Квантунская армия является крепким орешком. Ее войска были хорошо обучены и подготовлены для ведения боев в любое время года, днем и ночью.
Японские солдаты прошли основательную идеологическую обработку в духе ненависти ко всему русскому, советскому. С детства им прививали мысль об исключительности японской нации. В Стране Восходящего Солнца махровым цветком расцветал культ «божественного» микадо.
Вся система боевой подготовки была рассчитана на всестороннее приучение солдат и офицеров к тяготам походно-боевой жизни. В частях, например, регулярно практиковались ночные марш-броски по тревоге. Благодаря систематической тренировке японский пехотинец был способен совершать 30—40-километровые переходы при скромном режиме питания.
Повышению физической силы и выносливости способствовал и спорт. Характерно, что в армии особенно культивировали борьбу джиу-джитсу, дзю-до, самбо, штыковой бой, метание гранат, а для офицеров — фехтование на мечах. Все остальные виды спорта считались не достойными внимания истинного самурая. Из опыта второй мировой войны нам было известно, что японские войска дрались стойко и, как правило, в плен не сдавались. Много были наслышаны и о диком фанатизме камикадзе — «смертников». Эти самураи прошли специальную подготовку по подрыву важнейших военных объектов, были готовы к самопожертвованию. Организационно это были мелкие подразделения при штабах соединений, но существовали и целые части «смертников». В Квантунской армии, например, ими усиливались укрепрайоны. Широкую известность имела 1-я отдельная мотобригада «смертников». Камикадзе внушили, что смерть за императора — высшая награда, и они пользовались в армии большими привилегиями.
Что касается войск марионеточного государства Маньчжоу-Го, то хочется поделиться интересными данными, которые стали известны из документов, попавших в наши руки в ходе операции.
Создавая Маньчжоу-Го, Япония подготовила «договор», в котором было всего две статьи. Первая сохраняла за ней все ранее приобретенные права и привилегии, право содержания и свободу действий японских войск. Вторая — признавала во главе марионеточного государства отпрыска Дайцинской (Маньчжурской) династии, свергнутой Китайской революцией 1911 года, Пу-И. В 1934 году Пу-И был объявлен императором Маньчжоу-Го. Во главе правительства стал старый японский агент генерал Чжан Цзин-гуй. Вкупе с ним предавал свой народ и военный министр Маньчжурии полный генерал Син Килян. В действительности же вся власть в Маньчжоу-Го была сосредоточена в руках командующего Квантунской армией, который одновременно считался генерал-губернатором и полномочным послом своего императора при «правительстве» Маньчжоу-Го. Свою власть в Маньчжурии он осуществлял через заместителей министров «правительства», вице-губернаторов большинства провинций и губернаторов всех пограничных с СССР провинций. Эти посты занимали японцы. Управляющим делами кабинета министров был японец Такэбэ, а председателем Верховного суда — японец Ино и т. д.
Большую роль в укреплении японского влияния в стране играли различные антинародные общества. Главным из них было «Общество доверия». Японцы называли его «Киовакай», китайцы — «Сехэхуэй». Председателем этой организации был премьер генерал Чжан Цзин-гуй, а его заместителем— японец, генерал Хасимото. По всей Маньчжурии, как и в собственно Китае, оккупанты с бешеной энергией пропагандировали демагогический лозунг «Азия для азиатов».
В этих условиях японскому командованию ничего не стоило распространить военную повинность и на территорию Маньчжурии.
В полосе наступления Конно-механизированной группы советско-монгольских войск наиболее слабым звеном противостоящего противника была конница князя Дэ-вана, сохранившая на себе яркую печать феодализма.
Что представлял собой правитель Внутренней Монголии Дэ-ван? Чтобы иметь представление о нем, я поручил подготовить необходимые материалы. С фотографии на меня смотрел человек со спокойным, вдумчивым взглядом. На вид ему можно дать лет тридцать пять, хотя на самом деле он был значительно старше. Чувствовалось, что это самоуверенный, волевой человек. Однако его никак нельзя было представить как военачальника.
Перелистываю страницы материалов. Настоящее имя Дэ-вана — Дэмчигонров. («Дэ» — это начальные буквы фамилии, «ван» — графское звание, отсюда — Дэ-ван). Отец его. был главой Барун-Сунитванского хошуна (уезда). Маленький князь в семилетием возрасте унаследовал хошун. В двадцать четыре года Дэ-ван становится главой хошуна и заместителем председателя Шилингольского сейма. С тех пор он делает «завидные» успехи в политической и государственной деятельности.
Известно, что в 1931 году, после того, как в Японии пришло к власти правительство во главе с Инукаи, а пост военного министра занял фашиствующий генерал Араки, японская интервенция в Маньчжурии резко расширилась. К лету 1932 года почти вся ее территория оказалась в руках японских войск. Князь Дэ-ван быстро сориентировался и выработал для себя новый политический курс. Учитывая, что гоминдановский Китай проводил политику раздробления и китаизацию монгольских племен, а Чан Кай-ши не был способен сплотить народ на борьбу против интервентов и японская оккупация Маньчжурии стала фактом, Дэ-ван начал искать пути сотрудничества с командованием Квантунской армии. В 1933 году в городе Батахалге был собран съезд представителей сеймов и хошунов Внутренней Монголии. Здесь была предпринята попытка отделить Внутреннюю Монголию от Китая. Князь Дэ-ван на этом съезде развил бурную деятельность. Он встречался с руководителями монгольских племен, деятелями сеймов, офицерами второго отдела Квантунской армии. Видимо, ему удалось многое. Уже в октябре того же года, в том же городе было созвано совещание наиболее авторитетных старейшин Внутренней Монголии, на котором вновь обсуждался вопрос о создании автономного государства. На это совещание прибыла делегация центрального правительства гоминдановского Китая, но Дэмчигдонров отверг стремление гоминдана образовать автономию Внутренней Монголии в составе Китая. Он вновь встретился с офицерами Квантунской армии, информировал их о ходе совещания и просил помощи на случай борьбы против Китая.
«Если дело дойдет до вооруженной борьбы с Китаем, — говорил Дэмчигдонров, — мы вынуждены будем просить поддержки Японии, в частности, будем просить оружия». В дальнейшем князь неоднократно встречался с представителями Квантунской армии и, как видно, нашел у них полное понимание. В 1934 году Дэ-ван назначается на пост секретаря правительства Внутренней Монголии, в следующем году он уже заместитель главы этого правительства.
Зимой 1935 года князь выехал в город Чанчунь, где после обстоятельного разговора с заместителем начальника штаба Квантунской армии генерал-майором Едагаки и начальником второго отдела штаба неким Каваби договорился отделить Внутреннюю Монголию от Китая, не объединяя ее с Маньчжоу-Го. Японцы обещали ему передать 5 тысяч винтовок, 90 пулеметов и 500 тысяч иен на военные расходы. Нет ничего удивительного в том, что несколько месяцев спустя по инициативе командования японских оккупационных войск в городе Запсыре был созван съезд для решения вопроса об объединении Внутренней Монголии. Дэ-вану поручено руководство несколькими министерствами вновь созданного правительства, одновременно он назначается командующим войсками второго аймака Внутренней Монголии.
Но не борьба против гоминдановского Китая была главным содержанием деятельности князя Дэ-вана и не только это привлекало внимание японского правительства. Однажды князь заявил, что страшно боится «как бы народная революция с коммунистической идеей не проникла из Внешней Монголии во Внутреннюю Монголию». Он требовал оружия, сильной военной организации, самостоятельности управления страной. В 1938 году Дэ-ван добился своего. На III съезде Монголии он избирается главой правительства. Император Хирохито высоко оценил деятельность князя Дэ-вана, дважды принимал его в своей токийской резиденции.