— Более чем возможно, — кивнул Монсон.
— Ну а потом? Что произошло потом? И зачем Рооту понадобилось увозить Билли?
— Вот над этим стоит поразмыслить.
Монсон и жизнерадостная собачка проводили ее до двери. Поколебавшись, Вероника обняла Монсона на прощание. От него пахло кексом и Old Spice. Монсон обнял ее в ответ, пообещал еще подумать над делом и сказал, что Вероника может звонить ему, когда захочет. Сказал так, как будто действительно хотел, чтобы она звонила.
Глава 50
Город — это место для тех, чей настоящий дом где-то еще, но они пока не знают, где именно. Вероника вычитала это в какой-то книжке или, может, услышала по телевизору. В этом утверждении что-то есть. Сама она жила в Париже, Лондоне, Берлине и вот теперь — в Стокгольме. И ни в одном из этих городов она не чувствовала себя по-настоящему дома.
В последние часы, сидя за рулем машины, она много думала о Кристере Монсоне. О том, с какой любовью он говорил о своей жене, о детях и внуках, чьи фото висели на стенах прихожей и гостиной. Монсон был женат на Малин, наверное, лет тридцать пять, не меньше, но все еще с нетерпением ждал, когда она придет домой. Веронике этого не хватало — ей некого было так ждать. У нее вообще никого не было.
Вероника открыла входную дверь, осторожно прислушалась к темным глубинам квартиры. Там было тихо и неподвижно. Вероника зажгла весь свет и не успокоилась, пока не заглянула в кладовку и под кровать. Квартира выглядела такой, какой Вероника ее оставила, ничто не указывало на то, что здесь кто-то побывал. Вероника открыла окно, чтобы проветрить комнаты, выглянула наружу и посмотрела в конец улицы. Курильщика не было. А вот ночные бабочки вернулись. Кружились вокруг своего электрического солнца, повторяя все ту же ошибку.
Телефон подмигнул ей с кухонного стола. Четыре подмигивания, по числу сообщений. Сначала те два, когда звонивший дышал и бросал трубку. Третье сообщение тоже началось с молчания, но когда она уже хотела перейти к следующему, послышался голос.
— Это снова Ларс, из группы. — Ларс несвязно бормотал — видимо, был пьян. — Вы не перезвонили. Черт… — Он запнулся, что-то неразборчиво забубнил, и сообщение кончилось. Вероника так и не поняла, откуда у него ее номер. Надо завтра обсудить это с Руудом.
Четвертое послание оставил Маттиас:
— Привет, это я. Хотел проверить, что ты нормально добралась. Ну и… — Вероника почувствовала, как он заерзал. — Рад был видеть тебя, Вера. Нам бы надо видеться почаще. — Еще пауза. — Да нет, это все. Береги себя, — торопливо закончил он. Судя по голосу, Маттиас был недоволен собой, словно хотел сказать что-то другое, более существенное.
Вероника выключила автоответчик. Посмотрела на лампочку — та горела теперь ровным красным светом. Больше ей никто не звонил.
Она нажала на кнопку сохраненных сообщений. Последняя весточка от Леона была здесь, и на этот раз Вероника прослушала ее с самого начала.
«Это конец, Вероника. Как ты не понимаешь? Я не хочу больше писем. Не хочу сообщений или разговоров посреди ночи. И прекрати ждать меня у подъезда. Это уже болезнь. — Он вздохнул. — Хватит, Вероника. Прошу тебя. Хватит».
Глава 51
— Кристер, ты спишь?
Голос Малин застал Монсона врасплох. Уже полчаса он молча лежал в темноте; между тем радиочасы оставили полночь позади. Дыхание жены стало глубже, и Монсон отпустил мысли на свободу.
— Прости, я просто лежал, думал кое о чем. Я тебя разбудил?
— Нет.
Он знал, что это неправда, что жена солгала, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Ей завтра утром рано вставать. Монсон почувствовал, как она повернулась к нему, и вытянул руку, чтобы она положила голову ему на плечо.
— Это из-за Веры Нильсон? — спросила Малин.
— Вероника, — пробормотал он.
— Что?
— Ее теперь зовут Вероника Линд. Вероника, не Вера.
— Да, ты же говорил. Как думаешь, почему она сменила имя?
Он погладил Малин по спине.
— Не знаю. Может, хотела сбежать от прошлого.
— Но больше не хочет.
— Похоже на то.
— Как по-твоему, ее версия правдива? Ну, что Билли Нильсон жив?
— Если бы ты спросила меня несколько лет назад, я бы сказал «нет». Но я видел Веронику, выслушал ее рассказ — и теперь не знаю. А вдруг так и есть? Роот мог увезти Билли из поселка, оставить его у кого-нибудь или сам о нем заботился. Но тогда возникает вопрос — почему? Почему он бросил свою собственную семью, чтобы заботиться о чужом ребенке?
Несколько секунд было тихо. Малин продолжала гладить его грудь. Монсону это нравилось, нравилось, что жена рядом.
— Что ты можешь сделать, Кристер? Что ты можешь сделать, чтобы помочь Веронике докопаться до правды?
— Пока не знаю. Может, попробовать выяснить, что произошло с женой и детьми Роота? Вдруг Томми дал знать о себе кому-то из них. Может, они знают что-то, что поможет нам двинуться дальше.
— Хорошо, — пробормотала Малин ему в ухо. — А теперь, когда ты пришел к этой мысли, давай поспим, а?
Моя любовь
Когда-то мне хотелось, чтобы лето, тепло и синее небо длились вечно. Потом мне страстно захотелось осени — наступит осень, и ты заберешь меня отсюда.
Как мне пришла в голову такая глупость — вообразить, будто у нас с тобой есть будущее? Здесь нет прохлады, нет милости — только вечные муки под безжалостным солнцем, а потом нас поглотят темнота и холод.
Я не могу больше хранить нашу тайну. Мы совершили ошибку, теперь я это знаю. Нас ждет расплата.
Глава 52
Жара стояла такая же, как накануне. Вероника долго принимала душ, потом оделась, как обычно: белая рубашка, черные брюки. Нейтрально и по-деловому, как человек, который относится к своей работе в высшей степени серьезно.
Она на метро доехала до Общественного центра, где ее встретил Рууд, который, кажется, пребывал в хорошем настроении. Он обнял ее, сказал, что рад видеть. Они прошли в его кабинетик. Стулья в зале стояли кружком. Едва увидев их, Вероника ощутила, как в ней просыпается предвкушение. Она покосилась на ближайший к двери стул. Представила, что на нем сидит Исак.
В кабинете Рууд с некоторым самодовольством рассказал, как бился за нее. Как убедил отдел кадров, что тот субботний телефонный звонок был единичным событием. И долговязый Бенгт тоже помог. Сказал, что Вероника производит впечатление собранного человека и сознает свою ошибку.
— Бенгт хочет, чтобы ты пришла к нему еще несколько раз, для верности. Просит назначить встречу в ближайшие дни.
Рууд говорил так, словно лично отвечал за ее поведение. Это слегка раздражало, но Вероника смолчала. Просто расписалась на бланках, которые положил перед ней Рууд.
— Ты провела выходные в Сконе, — сказал Рууд, когда они закончили. — Там летом хорошо. Родные места? По твоей речи не заметно.
— Ну… — Вероника выдавила улыбку. — Я уехала, когда мне было восемнадцать. Не откладывая в долгий ящик, как говорится.
Она глубоко вздохнула, надеясь, что вздох не прозвучит странно и что Рууду не захочется копаться в ее жизни дальше.
— Вот как. А почему?
На самом деле это означало: от чего ты хотела убежать?
— Ни почему особенно, — соврала Вероника. — Деревенская жизнь не для меня. Говорят, в деревне вырастают два типа людей. Те, кто остается, и те, кто уезжает.
— Вот как, — повторил Рууд. — И ты из вторых? Из тех, кто уезжает?
Вероника кивнула и удерживала на лице улыбку, пока Рууд не улыбнулся в ответ.
— Кстати, как там Ларс и остальные? — спросила она уже от двери. На самом деле ей хотелось знать, приходил ли Исак, пока ее не было, и Ларс был хорошим вступлением. К тому же следовало поговорить с Руудом о телефонном звонке.
— К сожалению, Ларс не вернется.
— Почему?
— В пятницу утром я открыл центр и ушел на кухню варить кофе. Когда я вернулся, Ларс стоял у меня в кабинете. Рылся в моих бумагах. Я спросил, как это понимать, и он раскричался — мол, у него есть право кое-что знать. Видимо, он был пьян, и я сказал ему, чтобы больше не приходил, а если не послушается, то я заявлю на него в полицию.
— Ох, — только и смогла проговорить Вероника. Жалкая реакция. Но она дала ей несколько секунд на размышление. — В выходные Ларс дважды звонил мне домой, оставлял сообщения.
— Что ему было надо? — Рууд наморщил лоб. — Он тебе угрожал?
Вероника покачала головой.
— Сказал, что хочет поговорить, просил, чтобы я перезвонила. Чего я, разумеется, не сделала.
— Наверное, тебе лучше сменить номер. Выжди пару дней, и если он снова позвонит — скажи мне, мы разберемся. Я посоветуюсь с юристом, может, нам и впрямь стоит обратиться в полицию.
Вероника вдруг поняла: ей нравится, что Рууд тревожится за нее. Что ему не все равно.
— А тот блондин, Исак? Он приходил?
По гримасе Рууда она сразу поняла, что задавать этот вопрос не стоило, и быстро добавила:
— Ну да и бог с ним.
Но навредить себе Вероника уже успела.
По дороге домой она думала о Монсоне. О том, как он сначала изо всех сил убеждал ее, что оставил все в прошлом. Что якобы много лет даже не вспоминал о Билли. До чего же быстро этот пожилой человек снова превратился в полицейского, ведущего расследование! Монсон переехал, сменил работу, в его жизни теперь полно хорошего, но в каком-то смысле он все еще живет в лете 1983 года, как и ее собственная семья. Может, именно поэтому он ей нравится?
Вероника думала и про Рууда. Потребовалась основательная доза светского щебета, чтобы Рууд оттаял после упоминания об Исаке. Впредь надо быть осторожнее, не давать ему ни малейшего повода для подозрений. А что если Исак больше не придет? О таком Вероника даже думать не хотела. Кончится ли все это когда-нибудь?
Лишь только она набрала код подъезда и услышала жужжание замка, как кто-то схватил ее повыше локтя и рывком развернул.
— Вот и ты наконец!