Ларс. Бородатое лицо покраснело и опухло от спиртного. Вероника осознала, что прижата к двери и бежать некуда.
— Почему не перезвонила? Я хотел только поговорить с тобой. А ты вынудила меня заявиться сюда. Поджидать под дверью, выслеживать. Ты понимаешь, что мне и так есть чем заняться?!
Ларс стискивал ее руку все сильнее, да еще придвинулся так, что на Веронику пахнуло спиртным.
— Из-за тебя меня выкинули из группы, мерзавка ты этакая. Много о себе возомнила, вот что я скажу! Но я все про тебя знаю!
— Ларс, сейчас очень неподходящее время…
— Заткнись! — Он помахал толстым пальцем у нее перед носом. — Замолчи, сука! Думаешь, самая умная? Да если бы ты…
— Что здесь происходит?
Голос прозвучал совсем близко, но Вероника не сразу его узнала. Ларс оглянулся через плечо.
— Пошел нахрен!
— С вами все в порядке? — Человек подошел ближе, и она поняла, что это Исак.
— Вали отсюда, — прошипел Ларс.
— Вероника, все нормально? — повторил Исак, и она энергично замотала головой. Исак положил руку Ларсу на плечо. — Слушай, приятель, может, тебе лучше…
Договорить он не успел: Ларс со всего маху ударил его в лицо. Не ожидавший такого Исак потерял равновесие и тяжело, навзничь, рухнул на тротуар.
На какое-то мгновение мир вокруг замер. Исак лежал, растянувшись на асфальте, Вероника застыла, прижавшись спиной к двери. Перед ней стоял Ларс, с воздетым кулаком и искаженным лицом. И вдруг в его глазах появилось изумление, быстро сменившееся страхом. Он разжал кулак, ссутулился, посмотрел на едва подававшего признаки жизни Исака, на Веронику…
— Я… — выдавил он, но не закончил. Опустил глаза, повернулся на каблуках и убежал.
Вероника склонилась над Исаком. Губа у того лопнула, из носа текла струйка крови. Он был в сознании, но заметно побледнел, а его глаза точно остекленели, так что он не мог сфокусировать взгляд. Когда он повернул голову, Вероника увидела, как по светловолосому затылку расплывается темно-красное пятно.
— Надо вызвать «скорую», — сказала она.
Исак несколько раз моргнул и, кажется, полностью пришел в себя.
— Не надо «скорой», все нормально.
— Но у тебя кровь.
Он взялся за затылок. Пальцы окрасились красным.
— Помоги мне встать.
Вероника поддержала его. Сначала Исак пошатнулся, но быстро обрел равновесие.
— Может, полицию?
— Нет, не надо. Со мной все в порядке, — повторил он, на этот раз увереннее.
Исак стоял, держась за затылок, и в упор смотрел на нее. Голубые глаза лучились теплом — теплом, которого Вероника так давно не ощущала.
— Кто ты? — спросила она.
Исак улыбнулся. На его лицо возвращались краски.
— Я надеялся, что ты поможешь мне это узнать, Вера.
Глава 53
Исак сидел у нее в гостиной, откинувшись на спинку дивана, и прижимал к затылку пакет мороженого горошка. Рана была поверхностной и не такой ужасной, какой показалась сначала. Вероника остановила кровотечение и заклеила пострадавшее место пластырем. Разбитая губа распухла, и рот кривился, словно Исака все это забавляло.
Вероника пыталась осмыслить произошедшее. Ей остро захотелось, чтобы дома оказалось что-нибудь крепкое; бутылка виски, стоявшая в шкафчике, пришлась бы очень кстати. Впрочем, одернула она себя, алкоголь сейчас вряд ли уместен — голова и так кружится от вопросов. Что, например, делал Исак возле ее подъезда? Кто он — курильщик, загадочный чужак, вторгшийся к ней в квартиру, или тот, кого она заподозрила в нем, как только впервые взглянула на фоторобот? Может, его-то и стоит бояться? Но Веронике почему-то не было страшно.
— С чего начнем? — спросила она, усаживаясь в кресло напротив него. Исак слегка пожал плечами — кажется, он что-то обдумывал.
— Наверное, мне следует начать с извинений.
— За что?
— За то, что я явился в группу, вместо того чтобы поговорить с тобой напрямую. Дурацкая идея. Прости меня.
Он попробовал изобразить раскаяние, но из-за распухшей губы его лицо лишь перекосилось.
— Мое единственное оправдание — собственная нерешительность. Я несколько вечеров простоял на твоей улице, набираясь смелости.
Веронике хотелось обрушить на него шквал вопросов, принудить к ответу. Но она знала: надо сохранять спокойствие. Не рисковать хрупким взаимопониманием, возникшим между ними после происшествия у подъезда.
— Окей, — сказала Вероника, — я понимаю. Но чтобы я тебя простила, ты должен сказать мне еще кое-что. Например, как тебя зовут.
Исак кивнул, отчего горох в пакете зашуршал.
— Меня зовут Исак Велин. Во всяком случае, это имя записано в моих водительских правах. Я вырос в поселке примерно в семидесяти километрах от Лулео. Темно и холодно зимой, мошкара летом, в общем, все такое.
Исак пытался вызвать у нее улыбку — явно надеялся на свое обаяние.
— Отец служил на корабле, его подолгу не бывало дома. Иногда по нескольку месяцев подряд. Когда мне было лет десять, он уехал навсегда. Я писал ему, но со временем все реже. Мало-помалу мы потеряли друг друга из виду, и не могу сказать, что меня это сильно опечалило. — Он пожал плечами. — Прошлой зимой мама заболела. У нее обнаружились проблемы с почками. Пошли разговоры о трансплантации. Больница проверила меня как возможного донора, но оказалось, что я не подхожу. Мы с мамой не были родней. Можешь себе представить мое потрясение.
Вероника заметила, что дышит часто-часто.
— Мама была в очень плохом состоянии, так что я не стал требовать у нее ответа. Но зато обшарил ее квартиру. Заглянул в старый альбом и обнаружил, что там нет моих младенческих снимков. Раньше мне это было все равно, но теперь ситуация изменилась. Я поискал еще и понял, что в маминой квартире нет никаких моих следов до шестилетнего возраста. Ни свидетельства о крещении, ни малышовой одежды… вообще ничего. К тому же я хорошо помнил то, о чем рассказывал в твоей группе… — Он взмахнул рукой. — Большой сад, гораздо больше нашего. Шалаш, дуплистое дерево. Пропавший мальчик. И — это имя.
— Билли, — не удержавшись, выговорила Вероника.
Исак снова медленно кивнул и положил пакет с горошком на стол.
— В конце концов я пришел к маме с вопросами, но она так разволновалась, что медсестре пришлось дать ей успокоительное. И я решил подождать, когда ей станет лучше. Прогноз врачей был многообещающим. Однако прошлой весной, прямо посреди процедуры диализа, у нее резко упало давление. Мне позвонили, но я не успел… — Он отвернулся, глаза увлажнились. — Я пытался найти отца, но он несколько лет назад уехал, и никто не знал, куда. Возможно, вернулся в море. Тогда я начал искать зацепки в сети. В основном про усыновление и всякое такое. Когда я задал свой год рождения, слово «исчезновение» и имя «Билли», поисковик выдал статьи о твоем младшем брате. Может, это и банальность, но у меня в голове как дверь открылась. Дверь, о существовании которой я даже не догадывался.
Сердце стучало где-то в горле, было трудно дышать.
— И ты стал искать дальше?
— Да, я отправился в Рефтинге. Сначала просто колесил по району — хотел проверить, узнаю ли места.
— И как? Узнал?
— Мне показалось, что да, но по-честному — я не уверен. Ты хорошо помнишь себя шестилетнюю?
Хорошо, подумала Вероника, но решила не отвечать. На сетчатке замерцало мамино лицо. Время до Билли, когда она еще была маминым мышонком.
— Я, естественно, проезжал мимо Баккагордена, но не осмелился позвонить в дверь, — продолжал Исак. — Я ведь не знал точно, с чего начинать. Я решил пока поприслушиваться, поотираться в кабаке, в пиццериях. Кто-то упомянул старого алкаша, который, как думали, был замешан в исчезновении Билли. И я поехал в дом престарелых. Назвался там племянником старика.
— И? — Вероника затаила дыхание. Пульс грохотал в висках.
Исак покачал головой.
— Я никогда раньше его не видел. Во всяком случае, мне так показалось. Штука в том, что чувак отреагировал так, будто мы знакомы.
Он выпрямился, улыбнулся и как-то ужасно знакомо склонил голову набок.
Вероника вышла в прихожую, достала из бюро фоторобот и дала его Исаку.
— Так выглядел бы взрослый Билли, — сказала она. — Ты ведь уже видел это изображение, верно?
Исак не ответил, но она знала: видел. Знала, что он, посмотрев на фоторобот, сделал те же выводы, что и она, но не готов говорить о них. По крайней мере, пока. Молчание затянулось, и Вероника спросила:
— Что было потом?
— Ах да. Я стал думать, как мне связаться с твоей семьей. Я видел твоего отца в поселке, но подойти не решился. Что бы я ему сказал? А твой брат — полицейский, и обращаться к нему мне совсем не хотелось.
— Почему?
Исак поколебался.
— Мне раньше приходилось иметь дело с полицией — подростком наделал кое-каких глупостей. И я опасался, что твой брат, если начнет рыться в моем прошлом, узнает о них и у него сложится обо мне предвзятое мнение. Так что оставалась только…
— Я.
— Точно. Найти тебя было не так-то просто. Я спросил тетку в библиотеке, сказал, что я твой старый приятель. К тому времени я уже часто там бывал, меня знали в лицо. Людям я обычно нравлюсь, особенно пожилым женщинам. Моя тайная суперсила.
Он снова криво улыбнулся, и на этот раз Вероника ответила улыбкой.
— Библиотекарша знала твоего папу. Она рассказала, что ты живешь в Стокгольме и нечасто бываешь дома. И что ты сменила имя. Я нашел твою фотографию в старом школьном альбоме, а потом мне оставалось лишь открыть телефонный справочник и проверить всех Вероник Линд в Стокгольме и окрестностях. Вас всего пять, ты оказалась второй. Психотерапевт — вот в ком я нуждался. И я решил, что это судьба. Я по твоим глазам понял, что между нами существует связь. Ты, наверное, тоже это почувствовала?
От взгляда синих глаз Исака биение пульса Вероники, и так уже грохотавшего в висках, словно бы распространилось по всему телу. Она молча встала, вышла на кухню и достала виски. Щедро плеснула в стакан, покрутила. Потом взяла бутылку, еще один стакан и вернулась в гостиную.