— Угу. — Вероника отпила колы.
Исак несколько секунд молчал.
— Как по-твоему, что случилось на самом деле? С Билли? Ты теперь знаешь, что я… — Он оборвал себя на полуслове, словно раскаиваясь, что заговорил об этом.
Вероника поставила стакан. Никакого желания отвечать у нее не было, но Исак имел право задать этот вопрос. Ей бы тоже хотелось узнать ответ на него, не в последнюю очередь — ради самой себя. И правда, так что же случилось тем летом?
Она прикинула, можно ли доверять Исаку; выходило, что все-таки можно. Вчерашняя ночь словно обнулила их отношения. К тому же в ее выводах не было ничего сверхсекретного.
— Самое простое объяснение вот какое, — сказала она. — Томми Роот похитил Билли, чтобы вынудить дядю Харальда заплатить выкуп. Однако же он где-то просчитался, и Билли умер. После этого Роот покинул страну. Подался в моряки, да так и не вернулся.
Исак наморщил лоб — кажется, он не вполне удовлетворился ответом.
— Звучит вроде бы логично. Однако кое-что не дает мне покоя.
— А конкретнее?
— Томми Роот бросил семью — жену и двоих детей. И после этого якобы ни разу не написал им, не позвонил. Он действительно был из людей, способных на такое?
Вероника вытерла рот дешевой бумажной салфеткой.
— Похоже на то.
— Тогда почему он не удрал раньше? Еще когда предыдущей осенью лишился возможности охотиться и понял, что не сможет ни содержать хозяйство, ни прокормить семью? Зачем совершать тяжкое преступление ради денег, если на семью тебе наплевать?
— Ну, может, деньги ему понадобились как раз для побега.
— Не верю. — Исак покачал головой. — Да, Роота здесь не любили, но он, кажется, все-таки заботился о семье. Тогда почему он бросил жену и детей на произвол судьбы?
— Почему люди делают то или это? Твой приемный отец, например, тоже оставил семью.
— Верно. — Исак чуть подался вперед. — Но он продолжал содержать нас. И звонил время от времени, на дни рождения, на Рождество… Он не исчез бесследно.
Вероника посмотрела на Исака. Что-то в выражении его лица ей не нравилось. Слегка тревожило.
— Мы явно не сможем залезть ему в голову. — Вероника посмотрела на стенные часы. — Надо выдвигаться. У тебя скоро автобус.
Она позаимствовала у Патрика большой зеленый пикап, с виду совершенно новый. Передача-автомат, кнопки, реле-регуляторы. Экран, встроенный в приборную доску, на всякий случай (вдруг она сама этого не заметит?) показывал, что она находится на автобусной станции Рефтинге.
Вероника поставила машину в парковочный квадрат и заглушила мотор. Порылась в кармане и протянула Исаку две пятисотки из денег дяди Харальда.
— Вот.
— Нет, ты и так уже заплатила за мой билет. Я обойдусь.
— Не дури. Возьми.
Исак поколебался еще пару секунд, потом смущенно сунул деньги в карман джинсов.
— Ну что же. Пока!
Он вылез из машины, закурил. Беспечно забросил сумку на плечо и зашагал к желтому автобусу. У ступенек обернулся и помахал.
Вероника еще посидела в машине; чувство, которое пришло к ней в пиццерии, теперь окрепло. Но лишь когда автобус скрылся за углом, оно облеклось в слова. Исак что-то утаил от нее, что-то такое, о чем он очень не хочет рассказывать. Наверное, о том, как он влез к ней в квартиру, а потом еще и к ее отцу в розарий. Во всяком случае, такое объяснение казалось логичным. И все же Вероника никак не могла убедить себя в этом. Ей вспомнились слова Монсона о том, что в головоломке не хватает нескольких важных деталей. Вероника не могла избавиться от мысли, что одна из них припрятана в рукаве у Исака.
На въезде во двор дяди Харальда ей встретился полицейский джип Маттиаса. Брат остановил машину вровень с ее и опустил окошко.
— Я слышал, что случилось ночью. С тобой все в порядке? — Голос был сухим, служебным.
— Совершенно.
— Хорошо. Тебе что-нибудь нужно?
— Да нет. Дядя Харальд помог.
Настало странное молчание. Слышно было только, как урчат моторы.
— Кстати, зачем приезжал? — Она кивнула на двор.
— Да так, поговорить с дядей.
— О ветровых электростанциях?..
Маттиас фыркнул, покачал головой.
— Хорошо, что с тобой все в порядке. Ну, мне пора … — Стекло окошка поползло вверх.
— Увидимся завтра вечером, — крикнула ему Вероника. Маттиас в ответ невесело улыбнулся.
Глава 60
Народный парк был построен в начале 1900-х годов. Летний театр, ротонда для танцев и банкетный зал. Август Пальм[13] когда-то учился здесь произносить речи, но свидетелей тому среди местных жителей уже не осталось.
Дядя Харальд не поскупился. Большую площадку украшали сотни разноцветных фонариков. Лотерейную стойку переделали под уличный бар; два бармена в белых куртках смешивали коктейли. Возле тира разливали вино и пиво, и очереди туда выстроились немалые. Вечер был теплым — лето еще держалось в воздухе. Прогноз погоды обещал грозу, но дальше легкой духоты дело пока не шло. Высоко в безоблачном небе светила луна; неестественно большая, она казалась частью праздничного реквизита.
Пять уличных грилей, возле каждого — по потному повару, испускали в августовский вечер аппетитный дымок. В зеленом театре играл джаз-банд, который после ужина сменился эстрадным оркестром. И не какой-нибудь местной самодеятельностью, а знаменитым ансамблем, который иногда показывают по телевизору. И везде, на всех мало-мальски заметных местах, красовались зеленые наклейки, сообщавшие, кто платит за сегодняшнее празднество.
Поначалу Веронике казалось, что ее выставили на всеобщее обозрение. Она жалела, что надела платье, которое купила, поддавшись импульсу; теперь оно казалось ей слишком коротким. Она то и дело тянула вниз правый рукав, прикрывая шрам. Но потом Вероника встретила Лидию и нескольких женщин, ее сотрудниц; по мере того как уровень алкоголя и шума возрастал, она все больше расслаблялась.
Когда Вероника наткнулась на тетю Берит и дядю Сёрена, ее неожиданно тепло обняли. И вскоре тетя Берит уже таскала ее за собой, представляя куче людей, которых Вероника не видела много лет. Но настроение у нее не испортилось, даже когда кто-то в десятый раз повторил, что она очень похожа на мать.
В толпе мелькало немало знакомых лиц. Мария, медсестра из дома престарелых, Свен-Почтальон, братья Стрид, отец Патрика Бринка, Сесилия с девочками… Вероника вела себя хорошо, даже обнялась с невесткой и спросила, где Маттиас. В ответ услышала, что он на работе, но попозже обязательно появится. Папа тоже пришел, но был занят — раскланивался направо-налево, здоровался. Вероника дождалась, когда он останется один. Протолкалась к нему, тронула за руку.
— Привет.
— Привет, Вера. Значит, ты пришла. — Отец казался удивленным, но не рассерженным.
Вероника уже обдумала, что скажет ему. Отрепетировала в машине по дороге в город и обратно. Но в последний момент решила отменить все выученные реплики. Просто сказать, как есть.
— Ты был прав насчет Исака. Прости, папа.
Отец серьезно смотрел на нее. Потом его лицо смягчилось, и он улыбнулся той тихой улыбкой, которая никогда не достигала его глаз.
— Я знаю, Вера, ты хотела как лучше. Он уже?..
— Да, он уехал.
— Хорошо.
Недолго думая, Вероника обняла отца. Обняла крепко, словно хотела удержать. Плечи у того опустились, он тоже обнял ее. Погладил по голове и пробормотал:
— Девочка моя.
Вероника ткнулась головой в отцовскую грудь. Вдохнула знакомый запах. Отец говорил что-то, она едва разбирала слова, даже не пытаясь вникнуть в их смысл: в этот момент они не имели никакого значения.
— Эббе! — Голос дяди Харальда заставил их разомкнуть руки.
Дядя, кажется, был в отличном настроении. Белая рубашка из «Стенстрёмс», светлый льняной костюм, сшитый по мерке. Дядя сердечно пожал руку отцу, чмокнул в щеку Веронику. Тесс и Тим тоже были здесь; за спиной у них, словно тень, стоял Патрик Бринк.
Вероника поздоровалась с ними со всеми и поняла, что вокруг собралась почти вся родня и что на сей раз ее это не тревожит.
Дядя Харальд повел всех за большой стол, устроенный специально для семьи. Ухаживать за Вероникой поручили отцу; Патрик Бринк сидел напротив. Еда была вкусной, вино — тоже. Дядя Харальд произнес со сцены образцово короткую речь. Ему удались и шутки, и легкий тон; в благодарность раздались шумные аплодисменты. За ужином отец говорил немного, зато Патрик рассказывал, кто из старинных приятелей куда подался, и вел себя как истинный джентльмен. Он то и дело наполнял бокалы, которые, казалось, пустели сами собой.
После ужина были танцы, и Вероника танцевала сначала с отцом, а потом с Патриком и дядей Харальдом.
— Вы с Эббе, кажется, снова нашли общий язык, — заметил дядя. — Давно я не видел его таким счастливым. Ему надо чаще бывать на людях. Мы с Маттиасом пытаемся сподвигнуть его переехать в поселок, поближе к внукам.
И дать тебе построить электростанцию, подумала Вероника, однако вслух ничего не сказала. Краем глаза она заметила, что Патрик танцует с Тесс, причем прижимает ее к себе крепче, чем только что прижимал Веронику. Отец Патрика внимательно наблюдал за парой.
— Хорошо, что ты решила остаться, — продолжал дядя Харальд. — Семья многое для меня значит. Очень многое.
Пока они танцевали, дядя Харальд улыбался и кивал окружающим. Это раздражало Веронику — она чувствовала себя каким-то трофеем. Беглая племянница вернулась, и ее непременно следует всем показать.
— Да уж, тебе и впрямь важно продемонстрировать, какая крепкая у тебя семья.
— А это плохо? — Он все еще смотрел не на нее. — Разве есть что-то неправильное в том, чтобы хотеть блага своей семье?
— Конечно, нет. Ведь если человек не может заботиться о своей семье, то как он сможет позаботиться обо всем поселке? — Ее слова прозвучали язвительнее, чем она рассчитывала, и все же она в них не раскаивалась. Дядя Харальд посмотрел на нее, приподняв бровь.