— Какую же?
— Кто-то назвал цифру в сто шестьдесят долларов. За такую прекрасную картину — это просто позор. Вам стоит взглянуть на нее, чтобы убедиться, принадлежит ли она ей.
— Пожалуй, я сделаю это. — Он посмотрел на часы. Сейчас только половина двенадцатого. Перед встречей с Ким у него было достаточно времени.
Они пожали на прощание друг другу руки, что сопровождалось массой улыбок и восклицаний типа «благодарю вас». Он сел в машину и быстро направился вдоль по узкой дороге в сторону галереи. Он знал, где она находится, и припарковал машину на углу. Ему захотелось просто побродить по галерее и присмотреться, но необходимость в этом отпала. Ее картина висела на видном месте прямо у входа. Он мог видеть ее с улицы, с того места, где он застыл, словно пригвожденный. Это действительно была ее работа. Молодой художник оказался прав.
Он простоял так некоторое время, раздумывая и не решаясь войти. Он уже было решил уйти, как вдруг что-то потянуло его внутрь. Пожалуй, стоило поближе познакомиться с ее натюрмортом. Он видел, как она писала его у него на террасе в начале июля. И тут летние воспоминания снова нахлынули на него.
— Да, сэр? Чем могу помочь? — К нему обратилась хорошенькая блондинка в сандалиях, джинсах и футболке. Это была обычная форма работников этой галереи. В ушах были простенькие серьги, волосы схвачены широким ремешком на макушке.
— Я просто заинтересовался вон той картиной. — Он показал на работу Дины.
— Она стоит сто шестьдесят долларов. Выполнена местной художницей.
— Местной? Вы хотите сказать, из Сан-Франциско?
— Нет. Из Сасалито. — Она была явно смущена, но спорить не было смысла.
— Есть ли у вас другие ее картины? — Он был уверен, что нет. Но, к его изумлению, девушка утвердительно кивнула.
— Да, есть. Кажется, еще две.
Выяснилось, что целых три. Одна — сделанная летом и две другие — из ее ранних работ, но ни одна из них не больше двухсот долларов.
— А как они попали к вам?
Бен решил, что, может быть, их украли. Если бы здесь была только одна работа, можно было подумать, что кому-то, купившему картину в его галерее, понадобились деньги, но это казалось маловероятным. К тому же у них было достаточно ее других работ.
Маленькая блондинка удивилась его вопросу.
— Эти картины мы получаем от самой художницы.
— Вы получаете? — Теперь он выглядел потрясенным. — Но почему?
— Простите? — Она не поняла.
— Я спрашиваю, почему именно вы?
— Это очень уважаемая галерея! — Ей не понравился его вопрос, и он старался улыбкой замять свою бестактность.
— Простите. Я имел в виду другое. Я просто… просто я знаю художницу и был удивлен, увидев ее работы здесь. Я думал, что она уехала… за границу. — Он не знал, что еще сказать. Он одарил блондинку еще одной улыбкой, импровизируя с ходу: — Не беспокойтесь. Я беру их все.
— Которые? — Он, очевидно, был ненормальный или просто наркоман.
— Все вместе.
— Все четыре? — Скорее ненормальный, чем наркоман.
— Да, именно так.
— Но это обойдется вам в восемьсот долларов.
— Хорошо. Я выпишу чек. — Блондинка кивнула и удалилась.
Управляющий галереей связался с банком, чтобы подтвердить платежеспособность клиента. Его счет был в полном порядке. Через десять минут Бен вышел, сделав и Дину, и галерею на четыреста долларов богаче. Укладывая картины в машину, он все еще не был уверен, зачем он приобрел их. Он знал лишь одно — ему хотелось иметь ее работы. И цены были смехотворными. Он этого не понимал. Он бы продал эти картины в своей галерее, дав ей возможность заработать гораздо больше. Как будто ей это важно… Что он хотел этим доказать?
Бен был недоволен собой, припарковав автомобиль у ресторана «Морской еж», чтобы встретиться с Ким во время ленча. Он совершил потрясающий поступок, приобретя все четыре картины Дины. Когда она узнает об этом, она, возможно, жутко рассердится. Но что-то во всем этом не давало ему покоя. Что бы это значило: «местная» художница из Сасалито?
Ким поджидала его за столиком у окна, любуясь видом города по ту сторону залива.
— Не возражаете, если присоединюсь к вам? — Она, вздрогнув, обернулась на его голос, а затем рассмеялась.
— На минутку я подумала, что ты местный ловелас. — Она широко улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Он, как всегда, выглядел приятно, такой подтянутый, в блейзере, красивых брюках и полосатой рубашке; но ей показалось, что в глазах его была какая-то тревога.
— Мне не везет, мисс Хоугтон, ловеласы не в моде нынче. Или, может быть, их место теперь заняли женщины.
— Ну уж ладно.
— Не хочешь ли что-нибудь выпить? — спросил он. Она кивнула, и оба они остановились на коктейле «Кровавая Мэри». Глядя на залив, он спросил: — Ким?
— Да, я знаю. Ты хочешь сказать, что ненавидишь рекламу. Я тоже. Но у меня есть кое-какие соображения.
Он покачал головой и обратил на нее свой взгляд.
— Это, по правде говоря, неважно, хотя ты права. Мы поговорим об этом попозже. Я хочу спросить кое-что еще. — Он выждал какое-то время, и Ким тоже молчала, теряясь в догадке, не связан ли его вопрос с тем, что она увидела в его глазах.
— О чем это? — Он смотрел с такой мукой во взгляде, что ей захотелось дотронуться до него рукой.
— О Дине.
Сердце у Ким почти замерло.
— Ты видел ее?
Но он снова покачал головой.
— Нет. А ты? — Ким кивнула в ответ. — Что-то случилось? Я только что обнаружил в местной галерее четыре ее работы, и я не понимаю, в чем дело. Почему она решила продать там свои картины? Ты знаешь, за какую цену они их продают? За сто шестьдесят, сто семьдесят пять долларов. Это смехотворно мало, лишено всякого смысла. И они сказали что-то о ней, как о местной художнице. Местной из Сасалито. А в этом вообще нет никакого смысла. Что, черт возьми, происходит?
Ким сидела, глядя на него, ничего не говоря. Она не была уверена, что ей можно сказать. У нее на сегодня запланирована встреча с Диной сразу после ленча. Ей не надо было искать предлог для объяснения, почему она завтракала в Сасалито. И она была рада этому. Таким образом, ей удастся заехать и повидаться с Диной перед тем, как вернуться домой. Но что она могла сказать Бену? Как много из того, что знает?
— Ким, пожалуйста, скажи мне. Ты знаешь? — В его глазах была и мольба, и беспокойство.
— Может быть, кто-то решил продать картины в галерее после того, как купил их у нее. — Ей надо было посоветоваться с Диной, прежде чем раскрывать что-либо ему. Она должна была. Она обещала это Дине, но ей хотелось рассказать ему про все сейчас.
— Нет, не в этом дело. Девушка сказала, что они их покупают у нее самой. Но почему? В такой галерее, в таком месте? Она не хочет, чтобы об их продаже знал ее муж? С ней случилась беда? Ей нужны деньги? — В его глазах застыла мольба и просьба к Ким рассказать обо всем, и она глубоко и тяжело вздохнула.
— О, Бен. Что я могу сказать? В жизни Дины многое изменилось.
— Но, видимо, недостаточно многое, чтобы она позвонила мне.
— Возможно, она позвонит. Со временем. Она до сих пор потрясена смертью Пилар.
Он молча кивнул, и некоторое время они сидели в полной тишине. Говорить о работе сегодня ему хотелось менее всего. Он думал только о Дине. Он знал, что что-то было не так.
Он снова посмотрел на нее, и она готова была умереть от одного выражения его глаз.
— С ней произошло какое-нибудь несчастье?
Но Ким кивком головы дала ему понять, что «нет».
— С ней все в порядке, Бен. В некотором смысле она впервые чувствует себя счастливой теперь.
Ей хотелось проглотить свой собственный язык за сказанные слова. Дина была даже более счастливой в прошлое лето, но Ким не была уверена в том, удастся ли ей сгладить смысл того, что она только что произнесла.
— Она много рисует.
— И она счастлива. — Он посмотрел на залив, а потом на Ким. — С ним… — Но тут Ким не смогла больше выдержать этого. Она медленно покачала головой.
— Что ты имеешь в виду?
— Он уехал во Францию. — Дина сказала ей об этом в прошлом месяце. Марк решил вернуться к себе на родину.
— Навсегда? — Бен был потрясен. Ким едва кивнула. — А она осталась? — Ким снова кивнула, и он посмотрел на нее с таким отчаянием в глазах. Она не позвонила ему. Марк уехал, а она не позвонила. Но пока Бен рассматривал бокал, он почувствовал мягкое прикосновение руки Ким на своем плече.
— Дай ей шанс, Бен. Многое произошло в ее жизни. Ей понадобится, я думаю, еще несколько месяцев осмыслить все происшедшее.
— И она живет здесь? В Сасалито? Но во всем этом нет никакого смысла. Почему бы ей не жить в их прежнем доме? Неужели он просто сбежал и оставил ее? Означает ли это, что они разводятся?
Ким глубоко вздохнула.
— Да.
— На этом настоял он или она? Ким, ты должна сказать мне. У меня есть право знать это.
— Я первая, кто согласится в этом с тобой, Бен. — Но попытайся сказать ей… Это была ее инициатива, и он согласился. У него на деле не было выбора.
— Как она? Справляется ли? У нее все в порядке?
— У нее все прекрасно. Живет в маленьком славном домике, пишет картины, готовится… — И тогда она остановилась; она зашла слишком далеко.
— Готовится к чему? — Он был снова растерян, Ким доводила его просто до бешенства. — Ради Бога, Ким, неужели эта чертова галерея организует выставку ее картин? — Он был в ярости. Как они осмеливаются? И вдруг Ким рассмеялась. Она посмотрела на него, и в ее глазах зажглись огоньки.
— Ты знаешь, это просто безумие. Мы сидим здесь, участвуя в вечере ответов и вопросов относительно судьбы Дины, когда ей нужно только одно — ты. — Ким вытащила из сумки ручку и выдрала клочок бумаги из рекламного проспекта. Она написала адрес и протянула его ему. — Поезжай. Вот ее адрес.
— Сейчас? — Он ошеломленно смотрел на клочок бумаги. — Но что, если… если она не захочет меня видеть?
— Захочет. Но все остальное зависит теперь только от тебя. — Она рассмеялась. — И если она будет возражать, взгрей ее. — Он усмехнулся и снова смущенно взглянул на нее.