Я перевёл взгляд на сияющее от счастья лицо Исиды. Она верила в слова Виктора Игоревича, как в неопровержимую истину. А мне всё это казалось фанатичным бредом. Разве может всё быть так просто? По щелчку пальцев изменить то, что всегда было неизменным.
— Почему же вы раньше этого не сделали? — спросил я, сложив руки на груди. — Мне всë-таки двадцать шесть лет, как-никак. Значит, и этой технологии тоже не меньше.
— Мы с вашим отцом долгие четыре года работали над этой проблемой, прежде чем появились вы, Влад. И ваше рождение было скорее нарушением всех моральных и этических законов. На тот момент исследование проводилось только на мышах. Да, результаты превосходили все ожидания, но это даже не приматы. Тогда Женя решил в тайне от всех, без одобрения руководства, испытать технологию на человеке. Ваша мать тогда только забеременела, и он ввëл еë плоду инъекцию. Так появились вы. Потом были ещё шесть лет исследований, попыток понять процесс развития плода, проследить развитие ребёнка. И всё это параллельно с легальными исследованиями. А когда нам, наконец, дали добро для опытов с людьми, случилась та самая трагедия. Это не щелчок пальцев. Десятилетие работы, риск на грани с безумием и передовое оборудование «One Health». Квантовые компьютеры, молекулярные пинцеты, неограниченное финансирование. Чëрт, да о тех условиях могли мечтать все, кто хоть раз занимался исследованиями.
— Откуда такая щедрость?
— Сильные мира сего искали эликсир бессмертия не один век. Наверное, это тоже была одной из таких попыток. Точную задачу знал только Женя и куратор проекта, но, думаю, исследование пошло не в том направлении, на которое компания рассчитывала.
— Хорошо. Искали вы искали. Но ведь не один мой отец понимал, как там и чего устроено.
— Каждый из нас занимался конкретным блоком проекта, а Женя видел всë целиком. Это его детище, и только он, как конструктор, мог собрать все блоки воедино. Ваш отец был гением, до которого никто из нас даже на цыпочках не дотягивал. Именно поэтому его смерть превратила всю работу в китайскую грамоту. Но он догадывался, что может случиться, и спрятал описание проекта за день до того, как доложил об успехах.
— И до своей смерти, — подытожил я, безвольно опустив руки.
— Да, и до своей смерти. Тогда проект спешно свернули, все наработки были уничтожены, а команда… Кто вовремя не спрятался, того настигла участь Жени. Но теперь у нас все части мозаики есть. Мы сможем довести дело до конца!
— Все части? — печально хмыкнул я. — Тетради ведь уже у ребят из «One Health». Они их, небось, сожгли в тот же день, когда получили.
— Лика, ты ему ещë не сказала? — Виктор Игоревич повернул голову к Исиде.
— Не успела, — повинилась та. — Влад, ты отдал им описание исследований нового антибиотика, Я уговорила Олега поменять тетради. Только не говори, что и он предатель. Я объяснила ему, что это очень важные документы и что всё ради твоего блага.
— Серьëзно? — вспыхнул я. — Ты даже Олегу рассказала, в чëм фишка, а мне язык не повернулся, что ли, объяснить по-человечески?
— Я сказала ему не больше, чем тебе. Но он, по крайней мере, меня выслушал и понял.
Я щëлкнул зубами, но настаивать не стал. Чего ещё можно ждать, когда все вокруг играют в свою игру? Наверное, это лучшее из всего, что могло получится при таком раскладе.
— Да ну вас всех, — буркнул я, подумал немного и спросил: — И что от меня сейчас требуется?
— Всё просто. Вам нужно разрешить взять у вас образец костного мозга и другие анализы: кровь, моча, кал. Ничего сложного. Пункция — немного болезненная процедура, но после неë ваш организм восстановится так быстро, что вы и глазом моргнуть не успеете, — объяснил Виктор Игоревич.
— Да уж, дырок в моëм теле, видимо, пока недостаточно. Пойдëмте делать вашу пункцию, а то домой уже хочется.
— Можете остаться на ночь у нас. Мы подыщем вам свободную комнату…
— Зачем? — удивилась Исида. — В моей комнате полно места. К тому же нам с Владом надо ещё многое обсудить.
Я поколебался немного, но в итоге решил, что этот вариант мне нравится больше.
Глава 21
Исида взяла меня за руку и вывела в коридор.
— Подожди, — остановил я еë, прежде чем мы отправились дальше. — Лика?
— Да, меня так зовут, — призналась она, улыбаясь краюшками губ. А потом протянула руку и добавила: — Анжелика Карпова.
— А чего ж ты раньше не говорила, как тебя на самом деле зовут? Я всë «Исида», да «Исида».
— Исидой меня называли с самого детства, — пожала она плечами. — Я и привыкла уже. Даже ник придумывать не пришлось.
— Могла бы сказать. Ты вон обо мне сколько всего знаешь. Наверное, даже сколько я при рождении весил и какое первое слово сказал где-нибудь в личном деле прочитала. А мне, получается, просто имени настоящего назвать не захотела.
— Ох, Влад, пока всё расскажешь, на самое интересное времени не останется.
Она приблизилась и провела пальцами по моей груди. Пыталась отвлечь? Я убрал еë руку и серьëзно спросил:
— И что ещё я о тебе не знаю? Может, сразу вскроешь все карты?
— Не-а, — рассмеялась Исида. — Это скучно. Я лучше останусь самой таинственной девушкой в твоей жизни.
И пошла прочь, виляя бëдрами. Я постоял, переваривая всё сказанное и решая, стоит ли вообще на этом заморачиваться, так ли это всë важно? А потом плюнул и отправился за Исидой.
Пункцию мне сделали в одной из лабораторий уже через полтора часа. Третий этаж весь отводился под специализированные помещения, и найти там можно было всё, что угодно. Пока мы шли к медицинскому кабинету я заметил и химическую лабораторию, и биологическую. Конечно, оборудование там не поражало, было скромным и дешëвым, но всё же какие-то исследования на нëм проводились.
В смежной с медицинской лабораторией комнате мне предстояло подготовиться к операции. Я не привык к такому. Даже если и попадал в больницы, дальше перевязочных никогда не уходил. А тут мне всучили голубой халат, заставили выпить слабительное, от которого почти сразу я рванул в туалет. И всë для того, чтобы в итоге войти в ярко освещённую комнату, лечь на койку под яркие лампы и потерпеть два укола. Первый — болезненный, от которого я вздрогнул и стиснул зубы. А второй — совсем не ощутимый. В мою грудь что-то ввинтили, но кроме лëгкого дискомфорта, я ничего не почувствовал. Увидеть, что там происходит, не позволяла тряпичная шторка, которой отделили мою голову от тела. Так что оставалось только молиться, чтобы булькающий звук не оказался признаком какой-нибудь врачебной ошибки.
— Ну, вот и отмучился, — встретила меня Исида в комнате, где остались мои вещи. — Ничего страшного, да?
— Вроде ничего, — согласился я, одеваясь. — Надеюсь, этого будет достаточно и никто не решит, что меня надо разобрать по кусочкам.
— Пятьдесят на пятьдесят.
— В смысле? — выпрямился я, успев натянуть лишь одну штанину. Сердце противно ëкнуло от отчаяния.
— Ну как: либо да, либо нет. Как в анекдоте про блондинок. Знаешь? Какая вероятность, что встретишь на улице динозавра? Пятьдесят на пятьдесят.
— Иси, кончай шутить! — мотнул я головой и принялся за вторую штанину.
Я и без анекдотов чувствовал себя, как на иголках под мечом, повисшим на тоненькой ниточке. Не верилось, что так просто от меня отстанут. Конечно, это всего лишь последствие череды неудач, но сейчас юмор я воспринимал слишком буквально. И хорошо бы никому не пришло в голову отмочить ещё что-нибудь пожëстче. Иначе нервы могут и подвести.
Когда я оделся, Исида провела меня к себе в комнату на первом этаже. Тесноватую для двух человек и больше смахивающую на номер в отеле. Шкаф, встроенный в стену, туалетный столик с двумя ноутбуками вместо косметики. Было ещё кресло, но поначалу я принял его за гору тряпья. Исида небрежно свалила сюда всю свою одежду, но при этом в шкафу висело одно лишь розовое худи с драконом. А вместо окна на одной из стен комнаты была квадратная живая картина с видом на небольшой водопад. Сейчас на ней уже вечерело, на тëмно-синем небе высыпало столько звëзд, что невольно начинал искать среди них созвездия, а песок будто сиял в свете Луны.
Войдя, Исида первым делом прыгнула на кровать и села, по-турецки сложив ноги. А мне осталось разве что на пуфике у стола расположиться. Не разбирать же кресло.
— Итак, — сказал я, потому что надо было что-то сказать. — Ты здесь живëшь.
— Ага. Места маловато, но ничего не поделать. Ты бы меня покусал, если бы встретил в бункере сразу после дела.
Я поморщился, но спорить не стал. Глупо. Именно так бы и было. Я бы устроил скандал и высказал всё, что накопилось. А то и лишнего бы наболтал, о чëм потом бы крепко пожалел.
— И давно ты знакома с местными? — спросил я, не зная, что говорить. Но натянутое молчание вовсе было невыносимо.
— Давно. Слушай, ты правда хочешь в этом копаться? — нахмурилась Исида. — Ну, типа, ничего приятнее не придумал?
— Приятнее? Иси, я только после тяжëлой операции. У меня наркоз ещё не отошëл. Да и потом…
— Короче, заканчивай ныть и иди сюда, — перебила она меня, стягивая кофту.
Возражать мне не захотелось. Увидел хрупкие обнажëнные плечи Исиды, изящное тонкое тело и маленькие аппетитные груди, манящие к поцелуям розовые соски, и мысли мои устремились лишь в одном направлении. Я сорвался с места, бросился на Исиду и повалил на кровать. Впился в неë губами, руку запустил между резинкой еë трико и плоским животом, и нащупал мягкое, нежное, влажное.
После всего, что было, эта близость стала одновременно и расплатой, и благодарностью, и просьбой о прощении. В каждом движении, в каждом поцелуе, блуждая по еë телу, концентрировалось счастье от того, что Исида есть, что она рядом и никуда не делась.
Исида понимала меня. Отвечала на всë и позволяла то, на что раньше соглашалась нехотя. И каждый раз с наслаждением выдыхала, когда я угадывал самые тонкие струны еë тела. Это становилось нотами, они складывались в песню, и не раз та достигала кульминации, потом стихала, но, не прерываясь, плавно текла дальше. То вспыхивала, выбивая дробь кроватными ножками, то с оттяжкой грузно ухала, выдувая воздух из матраца. То замирала, когда истома пронзала тела наши нестерпимым всплеском счастья, от которого и вздохнуть не получалось.